Прекрасная месть (ЛП) - Райт Кения - Страница 27

Я уцепилась за его слова, как за спасательный круг, лишь бы не думать о собственной реальности:

– А Сонг тебе кто?

Лэй кивнул:

– Он мой дядя. И отец Чена и Дака.

Я сидела, ошарашенная.

Вздохнув, Лэй провел ладонью по лицу и уставился в окно:

– Я не понимаю, зачем дядя вообще в это ввязался. Убить отца и так было бы чертовски сложно. А теперь дядя еще притащил своих отмороженных монахов, чтобы его охранять.

– Ты правда хочешь убить собственного отца? Это из-за того, что он убийца?

– В моем мире быть убийцей – не преступление, – он печально улыбнулся. – За это я бы его не тронул.

Я удивленно распахнула глаза:

– Тогда за что?

– Он убил единственную женщину, которую я когда-либо любил, – пальцы Лэя сжались в кулаки. – Он просто отнял ее у меня.

Сердце болезненно сжалось:

– Он… убил твою девушку?

Лэй нахмурился:

– Она не была моей девушкой.

– Прости. Жена?

Он покачал головой:

– Мы никогда... ну, мы не были вместе.

– Но ты ее любил?

– Всем сердцем. Ее звали Шанель.

– Она знала, как сильно ты ее любишь?

Лэй отвернулся:

– Не думаю. Может быть.

Что?..

Я протянула к нему руку… но в последний момент остановилась:

– Ты так и не признался ей?

– Ни разу, – он продолжал смотреть в окно, не оборачиваясь. – Я пытался показать. Много раз. Но…

Я застыла, потрясенная.

Как он мог не сказать ей об этом?

Он прошептал:

– Я слишком боялся.

Боялся? Он?

Лэй – высокий, красивый, сильный. Опасный. Его уважали, слушались, шли за ним. У него – оружие, армия, настоящая власть. Даже сейчас, вон, несколько синих машин едут за нами, как за каким-нибудь чиновником.

И он чего-то боялся?..

Лэй повернулся и поймал мой взгляд:

– Я должен был сказать. Но испугался.

Я все еще не могла поверить:

– Чего?

– Что она меня оттолкнет.

Я сжала губы.

– В моей голове ее отказ был острее самого смертоносного меча. Я был уверен, что он ранит сильнее любой пули, – Лэй коснулся груди. – Я не думал, что переживу, если она скажет, что не любит меня. Наверное, оказался бы на том же балконе, как ты сегодня. Прыгнул бы в пустоту, надеясь найти хоть какую-то свободу. Пытаясь убежать от этого ужаса, который называют реальностью.

Я застыла. Не смогла вымолвить ни слова.

– Прости, – он покачал головой. – Еще слишком рано. Мне не следовало этого говорить.

Я опустила взгляд на пальцы:

– Нет. Ты прав. Я действительно пыталась сбежать. Я рада, что Дак меня спас. Это было так глупо… Мне жаль.

– Сердце было разбито. За это не извиняются. Просто… не делай этого снова.

– Лэй внимательно посмотрел на меня. – Когда ты побежала к тому краю, у меня будто сердце схлопнулось внутрь. Я едва мог дышать

– Я не думала.

– Конечно, не думала. Слишком многое случилось.

Глаза защипало, но слезы так и не пошли.

Лэй приподнял брови:

– Ты раньше теряла кого-нибудь?

– Мама умерла прошлой зимой. Рак.

Он нахмурился:

– Моя мать ушла осенью. Сердечный приступ.

– Господи…

– Похоже, у нас с тобой слишком много общего. И все – с привкусом боли.

– Да, – кивнула я. – Так и есть.

– Теперь, когда… – он запнулся, покачал головой.

– Что?

– Теперь, когда ты потеряла отца… Думаешь, со смертью становится проще справляться?

– Ни капли. Когда мама умирала, я хотя бы была к этому готова. А сейчас… я просто разбита.

Он кивнул:

– Я надеюсь, когда умрет мой отец, гнев перебьет боль. Я надеюсь, станет хоть немного… легче. Что я не буду по нему скучать.

– Надеюсь, ты прав, – я постаралась не думать о теле отца, лежащем в машине позади. Вместо этого сосредоточилась на Лэе. – Вы с Даком не обязаны были вмешиваться и спасать меня. Но вы сделали это. Я никогда не забуду.

– Никогда в жизни не видел, чтобы Дак так быстро бегал.

Это прозвучит безумно, но я чуть не спросила его – член у Дака правда в виде штопора? Мозг вытворяет странные штуки, когда ты пытаешься не утонуть в собственной скорби.

– Кажется, мне стало хоть немного легче, – тихо сказал Лэй. – Может… мне просто нужно было все это проговорить вслух. С кем-то.

Он продолжал смотреть на меня:

– Возможно, в этом есть смысл, что ты рядом. Хотя я не понимаю, почему именно ты.

– Мама всегда говорила: нет ничего сильнее, чем ухо незнакомца, – я пожала плечами. – Иногда проще выговориться человеку, с которым тебя ничего не связывает.

– Почему?

– Потому что родные и друзья слишком переживают. Они могут быть предвзятыми, стараясь защитить тебя, и реагируют, исходя из того, кем ты для них являешься.

Он перевел взгляд в окно:

– А незнакомец?

– Этот человек независим. Без эмоциональной привязки. Может быть, он смотрит объективнее.

Он снова посмотрел на меня:

– И ты будешь тем самым ухом незнакомца?

Я подняла руку с наручником, и его рука, прикованная ко мне, поднялась следом:

– Ну, хоть кем-то буду. Пока ты меня не отпустишь.

Он уставился на металлический замок:

– Рано или поздно… я их сниму.

– Тебе стоит снять их, потому что… – я грустно улыбнулась. – Рано или поздно, мне придется в туалет.

– Есть способы, как не снимать наручники, и при этом ты сможешь сходить.

Я распахнула глаза:

– Я бы предпочла об этих способах не узнавать.

– Посмотрим.

– Вот еще, – пробормотала я и опустила руку.

Мой взгляд задержался на его силуэте.

Лэй снова уставился в окно.

Он был таким красивым. Если бы все это происходило в другой день, в другое время… я бы, наверное, уже потеряла голову. Он – идеальный образец мужской силы и притягательной внешности. Дай мне еще неделю, и я бы, скорее всего, просто застыла, влюбленная в саму идею его существования.

А теперь я понимала, откуда в его глазах столько боли.

Его сердце разбито. Он так и не успел полюбить ее по-настоящему.

Не раздумывая, я потянулась к его руке и мягко сжала ее. Как только наши ладони соприкоснулись, я почувствовала, будто нас ничего не может ранить. Будто пока наши руки связаны, мир не в силах навредить ни ему, ни мне.

Он резко повернулся ко мне, но руку не убрал. Просто смотрел. Может, он тоже почувствовал это странное, защитное спокойствие?

Мне отпустить?

Он закрыл глаза и откинулся на сиденье. Из его губ вырвался долгий, тяжелый выдох. Но руку он так и не убрал.

Я жаждала большего прикосновения, перевернула его ладонь вверх и провела пальцами по линиям. На коже было несколько старых шрамов. Бледные, рваные, белесые полоски.

Что же с ним случилось?..

Было странно держать его за руку вот так. Испытывать эту тихую, почти невесомую близость с мужчиной, которого я почти не знала. Никогда раньше я не прикасалась к чужаку так долго.

Я должна была остановиться, но не могла. Должна была отпустить, но продолжала гладить его ладонь.

Эти поглаживания хоть как-то собирали по кусочкам мой разлетевшийся мозг.

Голос Лэя прозвучал шепотом:

– Может, я и не стану снимать наручники.

Я провела пальцем по его большому пальцу:

– Почему?

– От твоих прикосновений все это гребаное безумие… становится менее ужасным.

Мое разбитое сердце отозвалось теплом:

– Тогда я буду прикасаться к тебе чаще.

Он все так же опирался головой на спинку сиденья, но повернул лицо ко мне и открыл глаза.

Он ничего не сказал. Между нами растянулась теплая, молчаливая тишина.

Его темные, пронзительные глаза будто затянули меня внутрь. Манили. Завораживали. Они звали меня шагнуть в их мрачную глубину, где не существовало ничего, только он и я.

Помоги мне залечить раны, и я помогу тебе.

И я позволила себе утонуть в этом взгляде. Растеклась в нем. Растворилась. Он обернул меня с ног до головы, как вторая кожа.