Измена. Ты пожалеешь... (СИ) - Ярина Диана - Страница 3

Я им гордилась. Была как за каменной стеной и, признаться, ни в чем не нуждалась!

Ни я, ни наши девочки, так обожаемые им…

На свадьбу Вари муж не поскупился, устраивает все с размахом. Лучшее свадебное платье, аксессуары на заказ, шикарный ресторан, лучше флористы в городе... Перечислять можно долго-долго.

У нас с ним не было пышной свадьбы. О нет… Мы были студентами. Он — постарше. И на следующий день после свадьбы мы справили новоселье.

Влад торжественно перевез мои вещи к себе в общежитие и пообещал:

— Однажды ты проснешься и никогда не вспомнишь эти убогие стены. У тебя будет все, что ты захочешь.

Он оказался прав.

У меня есть все, что я хотела.

Во многом прав, за исключением одного — те самые убогие, обшарпанные, в пятнах плесени стены я помню до сих пор. Иногда они мне даже снятся — наш первый год совместной жизни…

Теперь у меня есть все и… нет ничего.

Какая разница, какой роскошный под твоей задницей трон, если тебя с минуты на минуту с него выкинут?

А меня… уже… Выгнали. Выперли с треском!

На пьедестале желаний и мыслей мужа — моя сестра!

Кошмар.

Я не понимаю. Нет.

Не понимаю и отказываюсь понимать: как же так?!

Если бы Влад завел интрижку с молоденькой, фигуристой шлюшкой, это было бы настолько типично и пошло, что вряд ли бы кто-то даже обратил на это внимание.

Ни его интрижка с молоденькой девушкой, ни мои слезы по этому поводу не стали бы сенсацией.

Не я первая, не я последняя.

Когда мужчины переступают порог сорока, у них начинается кризис. Седина в бороду, бес в ребро, это не выдумки, не фантом.

Это неизбежность большинства.

Да, есть редкие мужчины, которым удается избежать ярких терзаний этого возраста, но абсолютное большинство подвержены кризису и шторму, который он приносит вместе с собой.

Начинаются интрижки на стороне.

С другой женщиной, девушкой, девочкой. Как правило, сильно моложе.

Это отчаянная попытка убежать во времена, где задорно и весело, вкусно и запретно.

У мужчина после сорока падает тестостерон. Новизна, под дофаминовым соусом, взбадривает настолько, что ему кажется: все еще впереди, лучшие годы, я полон сил, энергии, активен и хорош в постели.

И нет, это не я виноват, что пошел налево, утонув в трусиках какой-нибудь юной девицы, это все жена надоевшая виновата. Ведь посмотри, как с ней, надоевшей, мне уныло, и как хорошо, ярко, мощно я фонтанирую с… другой. Да ради нее… и звезду с неба, и луну… И мир на колени поставлю.

Короткая адреналиновая вспышка, поддерживаемая разными интересными биохимическими процессами, длится, увы, недолго…

Чувство новизны неизбежно ослабевает. И та юная фея внезапно быстро теряет свою привлекательность. Перед взглядом мужчины внезапно оказывается та же стерва, тот же знакомый облик. Только в ней, юной и громкой, заводной и живой, нет ни грамма понимания, смирения или умения лавировать эмоциями. Потому что она на пике своего расцвета, молода и не обязана жить разумом.

Капризы превращаются в мощные истерики, по разрушительности напоминающие торнадо. Он уже не вывозит. И она уже не фея, не малышка, не зайка… Она сука, дрянь, курва. Потому что требует многого. Потому что не умеет и не хочет быть скромной. Потому что яркость и красота требуют жертв и, в настоящее время, немаленьких денег! Теперь она — меркантильная лядь! И вообще, раньше ему девки без проблем давали за комплименты и ужин, а сейчас готовы дать за нехилое бабло и айфоны…

Накатывает неизбежное разочарование с уверенностью, что новое поколение — дряни, без исключения. Без моральных принципов… И вообще, раньше трава была зеленее…

Я бы поняла.

Нет, мне все равно было бы больно, но… это было бы объяснимо, пошло, обыденно до тошноты…

Сколько таких историй?

Поскачет молоденьким козликом, потаскается, а потом, побитый, уставший, опустошенный, тащится обратно, кладет повинную голову на колени бывшей и молит о возвращении.

Я бы поняла биологическую подоплеку происходящего. Все из плоти из крови, всеми управляют гормоны…

Но у нас все иначе.

Влад променял меня не на молодую, сексапильную, зажигательную девчонку…

Он выбрал мою сестру — женщину старше, женщину, которая, объективно, мне уступает лицом и фигурой.

Это обескураживает…

Вводит в ступор.

Я не понимаю. Честно…

Может быть, Ева опоила моего мужа наркотиками?

Она может, у ее мужа были такие вечеринки, о которых шептались…

Может быть, мне стоит не биться в истерике, а просто… съездить с мужем в больницу и сдать кровь на анализы?

— Я могу прибрать только одно. Твои вещи в чемоданы. Ты съезжаешь, Влад. Съезжай на квартиру Евы. Как раз ты помог ей приобрести квартиру недавно.

Влад ухмыляется:

— Ты не хочешь остановиться. Я пытался быть благоразумным. Но ты нарываешься. Закапываешь себя, нас, наш брак… Скажи, ты была несчастной все эти годы? Хоть что-нибудь тебя тревожило?

Не дав возможности на подумать, он сразу же за меня отвечает:

— Нет! Ты давным-давно ни в чем не нуждаешься, Лиза. Теперь ты неработающая принцесса, будни которой — это, сплошь, наслаждение и бабские шоу-румы. Массаж, йога, растяжка, занятия по кулинарии. Оооо, из недавнего, танцы. Не зашли? Ах, какая жалость. Ну, ничего. Муж тебе другого персонального тренера оплатит, да?

— К чему все это?! Ты не бедствуешь, и сам много раз говорил, что жена должна соответствовать твоему уровню!

— Все так. Так, может быть, ты сейчас проявишь чуть-чуть такта, капельку благоразумия и перестанешь истерить?

Влад взмахнул рукой в сторону коридора:

— Ты разбила семейное фото. Оно мне дорого. Там не только мы с тобой, дорогая. Там мои девочки. Я их люблю больше жизни, и это неоспоримо!

Муж расправил плечи, подавляя взглядом. Навис темным пятном и произнес с угрозой.

— Подними. Собери все, до самого последнего осколка, своими руками, — выплюнув напоследок. — Гребаная принцесса.

Последние слова, будто плевок, который прилетел мне в лицо.

Припечатал сверху.

Будто всей ситуации с изменой — мало!

Измена мужа. С моей родной сестрой. У нас дома…

Три гвоздя в крышку гроба.

И четвертый — презрение, с которым Влад выплевывает слова о том, что я — принцесса, которая ни хрена не делает.

Да, сейчас у меня обеспеченная и сытая жизнь, в которой есть место работникам из клининга и помощнице по дому, массажу и бассейну, собственному маленькому бизнесу.

Влад часто морщится, говорит, я зарабатываю гроши, даже на булавки не хватит.

Но мне нравится. Для души… И, думаю, что на булавку, даже от бренда, я своим небольшим бизнесом уже заработала.

Влад всегда от подробностей отмахивался.

В понимании моего мужа заработок можно считать существенным, только если он размером со слона. Во всех остальных случаях он считается нищенским.

Может быть, именно поэтому муж так рьяно работал, шел по головам, карабкался наверх.

Я из небогатой семьи, но, даже по нашим скромным меркам, семью Влада смело можно было назвать нищей. Официальная формулировка — малоимущая, но все прочие люди скажут, лимита нищая, рвань.

Теперь Влад неплохо устроил в жизни всех своих младших братьев и сестру. Его отец лечится от алкоголизма, мама улыбается новыми зубными протезами.

Мои родные тоже не остались в накладе…

Словом, трудолюбие Влада вытянуло нас всех повыше, но почему-то только мне прилетает гневное и унизительное: гребаная принцесса.

И теперь он требует, чтобы я собирала осколки.

Руками.

Пальцами каждую стеклянную крошечку собрала.

— Чего стоишь? — губы гневно дергаются, взгляд звериный. — Собирай!

Он всегда был из тех, кто может сорваться в гневе и потом разбираться с последствиями. Ломает и отвечает за свои поступки.