Рожденный, чтобы жечь! (СИ) - Лим Дмитрий - Страница 4

Затем его голову посетила мысль: с собой нет паспорта. А как ты подашь заявление без такого важного документа? В итоге, он в очередной раз прибегнул к девизу своей жизни.

— Ай, пофиг. Потом разберёмся.

Махнув рукой, Боря направился к корзинке. Через мгновение на него уставились два удивлённых голубых глаза.

— Поменьше недовольства, малой, — пробурчал парнишка. — А то оставлю здесь, с этими идиотами.

— Агуа? — заявил малыш, на этот раз более вопросительно.

Борис нахмурился:

— Мне бы твои проблемы. Лежишь тут спокойно. Хочешь спи, хочешь агукай…

Вот что за «агуа»? Ему бы сейчас поспать, а не разгадывать детские ребусы. Однако что-то в этом тихом, робком звуке заставило его остановиться.

Он присел на корточки, оказавшись лицом к лицу с младенцем.

— Чё ты барагозишь?

Малыш протянул к нему пухлую ручонку.

— Агуа! — пролепетал он снова, глядя Борису прямо в глаза.

В этих глазах не было ни страха, ни упрёка, только невинная просьба. И вдруг Бориса осенило. Вода. Он хочет пить.

— Точно, — пробормотал Борис. — И как я сразу не догадался?

Оглянувшись, он увидел кулер в углу комнаты. Поднявшись, Борис направился к нему, стараясь не выпускать малыша из виду.

Едва он сделал пару шагов, как почувствовал уже знакомое неприятное покалывание в животе. Остановившись, он посмотрел на корзину. Малыш, словно почувствовав его взгляд, потянул к нему ручки, снова пролепетав своё: «Агуа».

Борис вздохнул. Это уже начинало походить на паранойю. Но как объяснить это странное явление?

И главное, почему он чувствует себя плохо, когда отходит от ребёнка?

Отбросив сомнения, Борис налил стакан воды и вернулся к корзине.

Поднеся стакан к губам малыша, он оторопел. Стакан был выбит из рук лёгким взмахом малыша.

— Охренеть. Ты не попутал?

Какая ещё вода? Почему, ну вот почему…

Меня сильно расстраивало то, что именно этот пацан нашёл меня. Именно пацан. Вымахать он конечно успел. Вон какая спина и ручищи. Но вот умственно… Он был слишком безалаберным. И тут не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы понимать это.

Родителей мы так и не дождались. И чёрт его знает, были ли они.

А ещё меня очень серьезно начало беспокоить то, что именно к этому парню меня, как будто бы привязало.

Невидимая связь, которая появилась между нами, была необъяснимой. И теперь… стоит этому не довольному пареньку отдалиться от меня, как мне хочется плакать. Плакать!

Мне это очень не нравилось. На этого человека не было никакой надежды. Разгильдяй одним словом.

— Ты чего? — заговорил парнишка. — Чего ноешь? Пить хотел? Хотел. На, держи.

Он опять протянул мне стакан воды.

М-да… ну ты чего такой непрошибаемый? Подумай, сколько мне⁈ Месяца три-пять? Мне нельзя воду! Пожалуйста, спасите меня, хоть кто-нибудь!

Но вместо моего возмущения он услышал лишь моё жалобное: «Агу-а!»

Почему мне так не везёт? С первых же дней я вынужден бороться за своё существование… Ну почему?

Попытки как-либо напоить младенца не увенчались успехом. Воду он наотрез отказывался пить, так что юношу посетила одна гениальная мысль.

В общем, отнести этого орущего товарища домой. Там сдать сестре, она у него девка умная, подскажет что и как. Ну а Боря спокойно ляжет спать. Тем более, что организм уже требовал этого.

Пятница, ведь, заканчивается, значит, завтра не на учёбу, а опять на подработку. Только с самого утра. Не выспишься — жопа жопная.

Подхватив корзину с младенцем, Борис направился к выходу из отдела. Дежурный, проводив его взглядом, лишь хмыкнул. Проигнорировав уход столь странной компании.

На улице дышалось легче, но странное чувство дискомфорта не покидало Борю. Каждый шаг от здания полиции давался ему с трудом, будто здравый смысл тянул его назад.

Но он упорно продолжал двигаться, мысленно представляя мягкую подушку и тишину своей комнаты.

Добравшись до автобусной остановки, Борис почувствовал, как пот проступает на лбу. Младенец в корзине затих, уставившись на него огромными голубыми глазами.

В них, казалось, плескалось вселенское непонимание и тихий укор. Борис отвернулся, не желая смотреть на появившуюся обузу.

Забравшись внутрь, Борис опустился на сиденье у окна, поставив корзину рядом с собой. Младенец тут же оживился, забарабанив крошечными кулачками по стенке корзины. Борис вздохнул. Эта поездка обещала быть долгой и нервной.

До дома он добрался через полчаса. Как назло, под конец этой поездки карапуз разорался так, словно его собаки грызли. Это сильно раздражало.

Немногочисленные пассажиры смотрели на Борю с укором. И это тоже напрягало:

— Что пялитесь? Не хотите себе это орущее радио забрать?

Разумеется, желающих не было. Зато было много вопросов у людей, которые ехали рядом. Боря слышал перешёптывания, мол, он хреновый отец. Слишком молодой. Да и вообще, на таких надо в органы опеки жаловаться!

Дверь в квартиру открыла заспанная сестра, Наташка. Увидев Борю с корзиной, она удивлённо спросила:

— Ты чего так поздно?

В тот же миг из корзинки послышалось:

— УГУК!

Зеленоглазая четырнадцатилетняя девочка округлила глаза так, словно была героиней японского мультика. Медленно переводя взгляд с Бори на корзинку, она еле слышно протянула:

— Это ещё что такое?

Борис, недолго думая, ввалился в квартиру, чуть не сбив сестру с ног:

— Потом объясню! — выпалил он, ставя корзину на пол в прихожей. — Главное, помоги! Он орет как резаный!

Наташа, все еще пребывая в состоянии шока, осторожно заглянула в корзину. Увидев малыша, она растерянно захлопала глазами:

— Боря, ты… ты где его нагулял?

— В парке! — отрезал парень.

Наташка фыркнула, но, видимо, решила отложить допрос до лучших времен.

Она присела на корточки рядом с корзиной и принялась разглядывать младенца. Малыш, в свою очередь, уставился на нее своими огромными голубыми глазами и, к удивлению Бори, затих.

— Симпатичный, — констатировала Наташка. — Агукает что-то. И чего кричишь, красвец? Хочешь есть? Или памперс полный?

Борис закатил глаза. Он понятия не имел, что делать с младенцами.

В его представлении они только ели, спали и орали. А тут еще какие-то памперсы! Откуда их брать?

— Понятия не имею, — честно признался Борис. — Чё он хочет — не знаю. Воду не пьет.

Наташка вздохнула:

— Так, ладно, сейчас разберемся. Ты хоть покормил его? — спросила она, поднимаясь на ноги. — Где у тебя детское питание? Или ты ему прямо котлету собрался скормить? Хотя… если ты младенцу воду предлагал…

— Нет у меня никакого детского питания! — огрызнулся он. — Я ж говорю, я его нашел! Откуда мне знать, что этим спиногрызам надо?

Наташка закатила глаза:

— Ладно, — сказала она. — Присмотри за ним, а я пока схожу в магазин. За смесью и памперсами.

Борису идея сестры пришлась не по душе. Район у них не самый спокойный. А если говорить откровенно, то самый неспокойный во всем городе. Так было всегда. Именно поэтому он начал так рано драться…

А учитывая её характер и любовь к заумным фразочкам… она ж молчать не станет, если кто-то пристанет. А во дворе не любят умников. Особенно такие же малолетки, как и она сама.

— Сам пойду, — лениво протянул Боря. — Знаешь ведь, район у нас так себе. Вечером то драки, то пьяницы пристают.

Только вот тут встала кое-какая дилемма. Ему не хотелось брать с собой малыша. Вообще не хотелось.

Однако стоило парнишке закрыть за собой дверь, да выйти на улицу, как вернулась головная боль. Далее было понятно, что произошло бы дальше.

Скрипя зубами от неприятных позывов, юноша рванул к подъезду. Рывками преодолел лестницу, поднявшись на третий этаж, а затем…

— Борь, ты зачем с собой ребёнка взял?

Значит, моего спасителя-мучителя зовут Борис?