Император Пограничья 8 (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич - Страница 8

— Нет… нет-нет-нет… — забормотал новичок, пятясь назад.

Ветеран-Стрелец попытался его удержать:

— Стой, парень! Держи строй!

Но было поздно. Разум новобранца не выдержал. Он развернулся и бросился бежать, крича что-то нечленораздельное. Ветеран выругался, подхватил брошенный автомат и открыл огонь из двух стволов одновременно, пытаясь закрыть образовавшуюся брешь.

— Михалыч! — крикнул он кому-то внизу. — Лови психованного! В цитадель его!

Двое дружинников перехватили обезумевшего парня, увели прочь. Может, отлежится, придёт в себя. А может, разум так и не вернётся. Война ломает не только тела, но и души.

— Прохор.

Я обернулся на знакомый голос. Игнатий Платонов стоял рядом, и вид у него был… необычный. Вместо привычного делового костюма — камуфляжная куртка и штаны, удобные для боя. В руках — магический жезл, на поясе — кобура с пистолетом.

— Что ты здесь делаешь?

— А сам как думаешь? Не могу же я отсиживаться в тылу, когда мой сын на передовой.

Он встал рядом, вскинул жезл и пустит цепную молнию в рядах собравшихся внизу тварей.

— Неплохо для старика, а? — лукаво пробормотал отец, выбирая новую цель.

Я невольно улыбнулся.

— Усилить огонь! — скомандовал я, возвращаясь к управлению обороной. — Третий пулемёт, не зевай, мать твою! Оптическая башня выжги к чертям полосу у стен, живее!

Вновь сработал Амулет связи, и голос сержанта Соколова, обычно спокойный и размеренный, сорвался на крик:

— Воевода! Восточный сектор! Прорыв! Повторяю — прорыв обороны!

Я резко повернулся в сторону восточных бастионов. Даже отсюда было видно, как в одном месте линия защитников прогнулась. Бездушные были готовы хлынуть через брешь — десятки, сотни тварей, прорвавшихся за периметр.

Я видел, как восточная линия обороны рушится. Защитники отступали, пытаясь сдержать поток Бездушных. Ещё немного — и твари прорвутся к жилым кварталам.

Решение удержать ратную компанию в резерве всё же оправдало себя. Подобной ситуации я и ждал, когда разговаривал с княжной, потому что знал, что каждое сражение приносит неприятный сюрприз.

— Ярослава! — приказал я в амулет, — В прорыв! Немедленно! Встречаемся у внутренних восточный врат.

— Волки, за мной! — донёсся до меня её яростный голос. — Время охоты!

Два десятка элитных бойцов сорвались с места. Свежие, полные сил, жаждущие боя после часов вынужденного бездействия. Они неслись по стенам, перепрыгивали через препятствия, скользили между защитниками. Ярослава летела впереди, её меч уже окутывался режущими потоками воздуха.

— Вершинин, Сомова, заткнуть брешь! — отдал я следующий приказ.

Но я знал — даже Северных Волков может не хватить. Нужно было что-то ещё. Кто-то ещё.

— Крестовский! — заорал я в амулет. — Матвей!

— Да, воевода? — прозвучал хриплый, надломленный голос.

Впервые с момента нашего знакомства в нём мелькнула искра жизни. Не радость — нет. Скорее предвкушение. Предвкушение битвы, которая может стать последней.

— Восточный бастион. Прорыв. Покажи им наше гостеприимство. Порви там каждую сучью тварь!

Я стоял у внутренних ворот восточного бастиона, мысленно воспроизводя в памяти его очертания.

Лепесток клевера — именно такое сравнение приходило на ум, если посмотреть на острог сверху.

Пристроенный к старой стене Угрюмихи бастион в форме вытянутого пятиугольника, действительно напоминал один из трех лепестков, которые дети рвут, гадая на счастье.

Только вместо удачи здесь решалась судьба людских жизней.

За моей спиной возвышалась еще одна линия обороны, которая могла отсечь захваченный участок от остального острога, а впереди раскинулось внутреннее пространство бастиона.

Слобода, занятая переселенцами из Овечкино. Вытянувшиеся в четыре улицы новые и перевезённые дома с сараями, амбарами, коровниками и другими надворными постройками.

Место под стройку размечали ровно, словно по линейке, но между ними всё равно возник настоящий лабиринт из огородов, погребов, тропинок, чтобы ходить к родственникам «короткой дорогой» и тому подобного топографического ада.

Улицы были пусты, все люди находились сейчас в Цитадели и я снова порадовался этому решению. Останься тут жители, и потерь было бы в разы больше.

Но вся домашняя живность осталась на местах. Прятать её было негде, да и не было никакой подобной возможности. В конюшнях испуганно ржали лошади, тоскливо мычали коровы, словно предчувствуя опасность. Свиньи хрюкали в загонах, не понимая, почему их не покормили вовремя.

Совсем недалеко по улице суетливо бегали куры, видимо кто-то эвакуируясь в спешке забыл закрыть курятник.

Рядом со мной выстроились три десятка резерва под командованием сержанта Панкратова, которого пришлось вызвать из западного сектора обороны.

Кузьмич, как его называли абсолютно все, включая его самого, стоял по стойке смирно, но без напряжения — выправка ветерана, для которого военная дисциплина стала второй натурой.

Его выцветшие голубые глаза излучали спокойную уверенность человека, видевшего и не такое.

— Кузьмич, — обратился я к сержанту, — видишь эти внутренние ворота?

— Вижу, господин воевода, — коротко ответил Панкратов.

— В случае прорыва мы можем отрезать бастион от центральной части острога. Закрыть ворота и не дать тварям пройти дальше. Понимаешь идею?

Панкратов окинул взглядом массивные дубовые створки, окованные железом.

— Понимаю. Жертвуем бастионом ради защиты цитадели. Разумно.

— Но, — я особенно подчеркнул это, — ворота не закрываем до последней возможности. Если будут отступающие или гражданские, пропускаем их. Людей не бросаем. Даже если это создаст риск.

— Есть, воевода, — кивнул он. — Какая перед нами стоит задача?

— Ваша задача — удержать эту стену любой ценой. Если ворота придется закрыть, вы остаетесь на пути Бздыхов к сердцу острога. Ясно?

— Предельно, боярин, — хмыкнул Кузьмич, топорща седые усы.

Я кивнул, удовлетворенный ответом. Старый служака знал свое дело.

— Тогда займите позиции. Внутрь не лезть, там не ваша зона ответственности.

— Будет исполнено!

После моих указаний резерв пришел в движение. Панкратов негромко, но четко отдавал команды, и бойцы начали занимать позиции на внутренней стене. Молодые торопились, подыскивая себе место, которое больше приглянулось, ветераны двигались размеренно, словно готовились к давно привычной работе.

— Егоров, Сидоров — на левый фланг! Семёнов с винтовкой — к дальнему углу! — командовал Кузьмич. — Патроны проверили? А запасные магазины где?

Звук сапог по деревянным ступенькам, лязг оружия, приглушенные ответы — обычная суета. Один за другим силуэты бойцов появлялись на стене между бастионом и центральной частью Угрюма. Кто-то прикидывал сектор обстрела, кто-то удобнее устраивал автомат на бруствере.

Панкратов занял позицию над самыми воротами, откуда можно было контролировать и проход, и участок стены.

Опустевшая слобода предоставляла множество укромных уголков и потенциальных мест для засады.

Деревянные заборы дворов, хозяйственные постройки, сараи и амбары — все это через считанные минуты должно было превратиться в поле битвы.

В этот момент со стороны западного участка донеслись быстрые шаги и негромкие голоса.

Ярослава Засекина почти подбежала к воротам в сопровождении своих Северных Волков.

Двадцать элитных бойцов двигались не строем, а свободной но функциональной группой, где каждый знал свое место и мог мгновенно перестроиться при необходимости.

Засекина выглядела собранной и готовой к действию, а её глаза горели азартом и предвкушением боя. В то время, когда остальные воины гибли на стенах, я держал «Волков» на самом спокойном участке, зато теперь был готов выложить свой решающий козырь.

— Воевода, — кивнула Ярослава порывисто. — Отряд прибыл, мы готовы к выполнению задач.