Император Пограничья 8 (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич - Страница 7

— Анфиса! Бинты! — крикнул доктор Альбинони, склонившийся над бойцом с рваной раной на животе.

Она встряхнулась, схватила чистый перевязочный материал и побежала к итальянцу. В дальнем углу Георгий Светов магией исцелял защитника с открытым переломом бедра и рассечённой артерией. Изумрудное свечение окутывало раненого, но даже магия имела пределы — целитель уже покачивался от истощения.

Новая партия раненых. Четверо дружинников внесли носилки с молодым парнем. Кровь пропитала импровизированную повязку на груди, дыхание — хриплое, прерывистое.

— На стол! — скомандовал Альбинони, но тут же покачал головой, осмотрев рану. — Нет… Положите его там, в углу. Сначала тех, кого можем спасти.

Анфиса почувствовала, как сердце сжалось. Хоть она никогда и не видела этот взгляд доктора, но сразу поняла, что скрывается за ним. Необходимость установливвать очерёдность оказания помощи раненым. Фактически выбирать между жизнями тех, кого ещё можно было спасти, и всех остальных.

Девушка подошла к умирающему. Молодой парень, может, на пару лет старше её. Глаза широко раскрыты, в них — животный ужас смерти.

Эмпат опустилась на колени рядом с носилками. Его эмоции ударили по ней физической болью — страх, такой плотный, что можно было задохнуться. Боль, пульсирующая с каждым ударом слабеющего сердца. И где-то глубоко — тоска по дому, по матери, по несказанным словам.

— Тише, тише, — прошептала Анфиса, беря его за руку.

Прикосновение усилило связь. Теперь она не просто чувствовала его эмоции — она могла их забрать. Прохор как-то объяснял ей, что настоящий Эмпат способен не только ощущать, но и поглощать чужие переживания, облегчая страдания. Именно поэтому её место здесь — в лазарете.

Девушка закрыла глаза и открылась навстречу потоку. Страх хлынул в неё ледяной волной. Она приняла его в себя, позволила заполнить каждую клеточку. Её руки задрожали, по спине пробежал холодок, но она не отпустила ладонь умирающего.

Следом потянулась боль. Не физическая — ту забрать она не могла. Но душевная агония, осознание конца, ужас перед неизвестностью. Анфиса вбирала всё это, словно губка впитывает воду.

— Мама… — прошептал раненый, его голос стал спокойнее, дыхание — ровнее.

— Она ждёт тебя, — отозвалась девушка, чувствуя, как её собственные глаза наполняются слезами. — Она любит тебя. Всегда любила.

Парень слабо улыбнулся. Страх ушёл из его взгляда, сменившись умиротворением. Анфиса продолжала держать его за руку, забирая последние всплески паники, оставляя только покой.

— Тепло… — выдохнул он. — Как дома…

Девушка кивнула, не доверяя голосу. Она чувствовала, как его эмоции слабеют, растворяются. Не от её воздействия — просто жизнь уходила, унося с собой способность чувствовать.

Последний вздох. Рука в её ладони обмякла. Глаза остались открытыми, но в них больше не было ни страха, ни боли. Только покой.

Анфиса осторожно закрыла ему веки и поднялась. Ноги подкашивались — чужие эмоции всё ещё бурлили внутри, требуя выхода. Она прислонилась к стене, пытаясь справиться с чужим страхом смерти, который теперь стал её собственным.

— Ты сделала всё правильно, — раздался голос Альбинони.

Девушка вздрогнула. Доктор стоял рядом, вытирая окровавленные руки.

— Я не смогла его спасти…

— Ты спасла его от худшего, — мягко возразил итальянец. — От одинокой смерти в страхе и боли. Это не меньший дар, чем исцеление, cara mia.

Новые носилки. Новые раненые. Анфиса почувствовала, как ноги подкашиваются от усталости, а в голове всё плывёт. Хотелось упасть и больше не вставать. Но она сжала кулаки, заставила себя выпрямиться. Эти люди истекали кровью за неё, за всех них. Как она могла их подвести?

Ноги сами понесли её вперёд.

Просто потому что больше некому.

Амулет связи на груди внезапно нагрелся, и взволнованный голос ворвался в сознание:

— Воевода! Восточный сектор! Бориса ранило!

— Что случилось? — рявкнул я.

— Летун, воевода! — отозвался кто-то из бойцов. — Гадина спикировала прямо на командный пост. Борис успел оттолкнуть Митьку, но сам… Ему досталось!

Летающие Бздыхи — не редкость, особенно во время Гона. Мерзкие твари с перепончатыми крыльями и острыми как бритва когтями. Быстрые, манёвренные, способные атаковать с воздуха.

— Состояние?

— Живой, но… — голос запнулся. — Грудь располосована, много крови. Уже тащат к доктору.

Я стиснул зубы. Борис — командир нашей дружины, костяк обороны. Терять его сейчас…

— Кто старший на восточном участке после Бориса?

— Я, воевода. Сержант Соколов Евдоким, — откликнулся спокойный голос.

Бывший десятник Стрельцов, нынешний командир Валькирий. Хороший выбор судьбы — человек с двадцатилетним опытом службы знает, что делать.

— Принимай командование восточным сектором, сержант. Держи строй и не дай тварям прорваться.

— Есть, воевода! Восточный сектор под контролем!

Бессознательно заливая монстров у стен заклинаниями, я перевёл взгляд на ближайший участок стены. Там разворачивалась своя драма. Несколько Стриг прорвались сквозь облако Дымянки и забрались на бастион, используя трупы собратьев как лестницу. Защитники встретили их плотным огнём, но одна из тварей, раненая, но не убитая, рухнула прямо на ящики с боеприпасами.

Тут же повалил дым. Из пробитого хитинового панциря Стриги сочилась не только чёрная кровь, но и какая-то маслянистая жидкость. От попадания пуль она воспламенилась. Огонь уже лизал деревянную обшивку ящиков.

Молодой боец — из числа крестьян, взявших оружие всего месяц назад — первым заметил опасность. Если огонь доберётся до патронов…

Парень не раздумывал. Закинул автомат на ремне за спину и бросился к горящим ящикам. Схватил ещё дёргающуюся Стригу за костяные наросты и с рёвом, надрывая живот и спину, сбросил её со стен. Тварь на прощание достала его когтями. Глубокие раны на предплечьях парня мгновенно окрасились кровью.

Чудовище рухнуло на головы Трухляков, круша сразу нескольких. Парень повернулся к ящикам — огонь уже перекинулся на один из них. Не думая о себе, он схватил ближайший и тоже швырнул через парапет. Ящик разбился о землю, рассыпав патроны, и через мгновение начался настоящий ад — огонь воспламенил порох, и сотни пуль стали беспорядочно выстреливать во все стороны, прошивая Бездушных навылет.

Товарищи подоспели вовремя — затушили оставшиеся очаги, оттащили героя в сторону. Руки парня были обожжены, на лице и шее — следы от когтей, но он спас позицию. Ещё минута — и патроны могли бы накрыть защитников на стене.

Герой. Простой крестьянин, который думал не о собственной жизни, а о соратниках.

Однако таких моментов становилось всё меньше. Я видел, как защитники двигаются медленнее, как дрожат руки при перезарядке, как некоторые опираются на оружие, чтобы устоять на ногах. Минуты непрерывного боя выматывали даже самых выносливых похлеще чем долгие часы за плугом.

— Всем бойцам! — скомандовал я через амулет связи. — Приготовить зелья выносливости! По моей команде — принять!

Специальный состав позволит телам работать на пределе ещё несколько часов. Потом будет расплата — жуткая усталость, но сейчас нам нужны были силы.

— Пить!

Сотни защитников одновременно опрокинули флаконы. Я сам проглотил горьковатую жидкость, чувствуя, как по телу разливается искусственная бодрость. Мышцы налились силой, дыхание выровнялось, усталость отступила.

Увы, не все смогли воспользоваться этой помощью.

На участке стены в двадцати метрах от меня Стрига — особо крупная, с бугристыми наростами по всему телу — сумела вскарабкаться по брёвнам. Защитники открыли огонь, но тварь двигалась слишком быстро.

Хитиновая конечность пробила грудь ближайшего стрелка. Молодой парень дёрнулся и обмяк. Стрига отшвырнула тело и ринулась к следующей жертве.

Сосед убитого, такой же молодой новобранец, застыл. Автомат выпал из рук. Парень смотрел на распростёртое тело товарища, на вывалившиеся внутренности, на расширенные в предсмертном ужасе глаза. А за спиной уже накатывала новая волна Бездушных — сотни оскаленных пастей, когтей, пустых глазниц.