Император Пограничья 8 (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич - Страница 6

— Все ушли! — донёсся его голос по амулету. — Активирую механизм!

Каждый подземный ход был оснащён системой обрушения — специальные подпорки, которые можно было выбить, заваливая туннель. Это не даст Бездушным прорваться следом за отступающими.

Грохот сотряс землю. Северный равелин просел, когда под ним обрушился туннель. Пыль поднялась столбом, на мгновение скрыв происходящее. Потом донёсся ещё один взрыв — восточный равелин активировал свои заряды.

Но что-то пошло не так с северным проходом.

— Человек под завалом! — взволнованный голос в амулете. — У самого выхода! Он жив!

Я сделал несколько шагов назад к краю стены и заглянул во внутренний двор бастиона. Там уже копали — десяток человек разбирали камни и землю. Из-под завала торчала рука в порванной форме.

— Осторожнее! — крикнул кто-то. — У него что-то с ногами!

Наконец вытащили. Молодой парень, тот самый, что прикрывал отход. Левая нога согнута под неестественным углом, белая кость пробила кожу. Правая рука безжизненно повисла — явный перелом. Без сознания, но дышит.

— В лазарет, живее! — скомандовал я.

Четверо подхватили раненого и понесли к Альбинони. Я проводил их взглядом, понимая — это только первая серьёзная потеря. И далеко не последняя.

С падением равелинов ситуация резко обострилась. Теперь Бездушные могли подойти вплотную к основным стенам. Мы потеряли важное преимущество — возможность встречать врага на дальних подступах. Хорошо хотя бы, что бастионы позволяли расстреливать пространство у самых стенах, нивелируя «слепые» зоны.

— Всем постам, — произнёс я в амулет. — Равелины пали. Готовьтесь к штурму основных стен. Это будет долгая ночь.

И действительно, новая волна Бездушных уже накатывала на наши укрепления, но теперь их не истребляли сразу с трёх сторон.

Настоящее испытание только начиналось.

С падением равелинов Бездушные хлынули к основным стенам. Я видел, как десятки Трухляков скапливаются у нашего частокола, пытаясь сломать его или взобраться вверх по стенам.

— Активировать оптическую башню! — скомандовал я.

На северном бастионе пришла в движение массивная конструкция. Каменная башня, похожая на помесь обсерватории и осадной машины, развернула свою систему зеркал. Телескопические штанги выдвинулись, настраивая фокусировку. В центре установки пульсировало несколько высоких саженцев Светобоя, их синеватое сияние усиливалось с каждой секундой.

Оператор — один из наших умельцев, обученный Грановским — крутил рукояти, наводя главное зеркало на скопление Бездушных. Десятки меньших зеркал улавливали свет Пустодрева, направляя его в центральную линзу. Воздух вокруг башни задрожал от концентрированной энергии.

А затем ударил луч.

Ослепительная полоса чистого синего света прорезала темноту. Там, где она коснулась земли, Бездушные вспыхивали как факелы. Трухляки превращались в пепел за секунды, их иссохшие тела не выдерживали концентрированной энергии Светобоя. Даже прочный хитин Стриг трескался и плавился под воздействием луча.

Оператор медленно поворачивал башню, выжигая широкую полосу в море монстров. Сотни тварей погибли в считанные минуты, их останки рассыпались чёрным пеплом. Воздух наполнился запахом горелой плоти и озона.

Но Бездушные адаптировались. Они начали рассредоточиваться, избегая плотных скоплений. Некоторые использовали трупы собратьев как щиты, продвигаясь под их прикрытием. И главное — луч мог работать только в одном направлении одновременно.

— Спринклерную систему, сектор два и три! — приказал я.

По верхнему краю стен зашипели трубы. Титановые резервуары, созданные моими руками, исправно подавали смесь. Мелкая морось окутала подступы к стенам — настойка Дымянки с добавлением серы.

Эффект проявился мгновенно. Бездушные, попавшие под распыление, дёрнулись и попятились. Дым от смеси жёг их ноздри, проникал в лёгкие, вызывая судороги даже у этих нечувствительных к боли существ. Трухляки метались, пытаясь выбраться из зоны поражения. Стриги издавали пронзительный скрежет, их дыхательные отверстия забивались едким составом.

Образовалась мёртвая зона шириной в десяток метров. Бездушные огибали её, сбиваясь в узкие коридоры между участками распыления. Это облегчало работу стрелкам — теперь они знали, откуда ждать атаку.

В этот момент на северный бастион приземлилась Ярослава. Воздушные потоки ещё клубились вокруг неё, медно-рыжие волосы развевались, металлические кольца в косе звенели. Серо-голубые глаза пылали гневом.

— Боярин! — она подошла ко мне решительным шагом. — Что за безумие? Мои Волки сидят на южной стене, где всего пара десятков Трухляков! А здесь настоящая мясорубка!

Я повернулся к ней, не прерывая наблюдения за полем боя:

— Северные Волки остаются в резерве. Это необходимо.

— Необходимо? — В её голосе звучала боль. — Прохор, я понимаю важность резерва. Но посмотри — твои люди истекают кровью! Молодые парни, которые месяц назад держали в руках вилы, а не автоматы. А мои Волки — профессионалы с десятилетним опытом — прохлаждаются в безопасности.

— Именно поэтому они в резерве, — спокойно ответил я, высвобождая руку. — Когда появятся нужда, например, Жнецы, именно твои люди станут остриём контрудара.

Ярослава стиснула зубы, её плечи напряглись:

— А если они не появятся? Если мы потеряем стены раньше? Прохор, я не могу… — она запнулась, подбирая слова. — Я никогда не посылала людей туда, куда не пошла бы сама. А сейчас сижу в безопасности, пока гибнут те, кого должна защищать. Посмотри — равелины пали, стены под ударом! Нужно бросить все силы!

Она была великолепна в своём гневе. Высокая, атлетичная фигура напряглась, готовая к действию. Примечательно, что в её голосе не было вызова — только искренняя мука командира, вынужденного бездействовать. Я понимал её чувства. В прошлой жизни сам не раз рвался в бой, когда долг требовал оставаться в тылу. Но я не мог позволить эмоциям — ни её, ни своим — влиять на тактические решения.

— Ярослава, — произнёс я жёстко. — Это не обсуждается. Северные Волки остаются на позициях. Я знаю, как это тяжело, но сейчас твой долг — сохранить силы для момента, когда они действительно понадобятся. Если же не можешь подчиняться приказам — покинь стены.

Княжна побледнела. Мы смотрели друг другу в глаза — серо-голубые штормовые против моих тёмных. Напряжение можно было резать ножом.

— Ты правда думаешь, они придут? — наконец, спросила она тише.

— Уверен. Кто-то или что-то направляет их. И когда покажется настоящая угроза, мне нужны будут твои лучшие бойцы в полной готовности.

Княжна закрыла глаза, борясь с собой. Когда открыла — в них читалось решение:

— Хорошо. Я приму твоё решение. Но, Прохор… — она схватила меня за предплечье, — если ты ошибаешься, если мои люди сидят без дела, пока другие гибнут зря…

— Тогда вся ответственность на мне, — закончил я. — Как и должно быть. Я воевода, Ярослава. Каждая смерть — и так на моей совести. Доверься мне, княжна. У меня есть план.

Она прищурилась, изучая моё лицо. Потом резко развернулась:

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Платонов.

Засекина активировала заклинание и умчалась обратно на южную стену. Я проводил её взглядом и вернулся к управлению обороной. Она не понимала. Профессиональные наёмники — это мой козырь, который нельзя разменивать на рядовых Бездушных.

— Северный сектор, усилить огонь! — скомандовал я в амулет. — Оптическая башня, перенести луч на северо-восточный участок!

Битва продолжалась. Спринклерная система шипела, распыляя едкую смесь. Луч Светобоя выжигал новые полосы в рядах атакующих. Защитники Угрюма держались.

Анфиса прижалась спиной к стене лазарета, пытаясь справиться с накатывающими волнами чужой боли. Её Талант Эмпата, обычно позволявший ощущать настроение пациентов, сейчас превратился в проклятие. Десятки раненых, их страх, агония, отчаяние — всё это обрушивалось на восемнадцатилетнюю девушку невыносимым потоком.