Мятежник (СИ) - Марли Вита - Страница 12

Он должен думать о деле, о дальнейшей стратегии, а не о личной жизни загадочной эльфийки. И всё же… сердце почему-то ликовало.

Не лжёт.

Командир достал из кармана листок и снова взглянул на её портрет. Эолис не мог отделаться от ощущения, что за этим подтверждением скрывается нечто большее, чем просто избавление от потенциальной угрозы. Он видел в Гвилисс отражение своей собственной боли, своей тоски по дому, по тому, что он потерял. И теперь, зная, что она не лжет, он чувствовал себя обязанным ей. Защитить, помочь, найти решение.

Как-то — он сам пока не знал каким образом — вернуть её назад к своим. К высокомерному послу, от которого Эолис был совершенно не в восторге, к привычной жизни, к удобству и роскоши.

Над этим всем нужно было подумать. Хорошенько, тщательно и взвешенно, рассчитав риски.

Командир отправился в своё жилище, подошёл к дому, отворил дверь и… никого не застал. На второй половине лежанки он нашёл рабочую одежду, которую Гвилисс выдали в подземелье. Короткая камиза, портки, жилет — всё оказалось педантично сложено в стопочку. Мужское одеяние тоже лежало на месте, отсутствовало только её длинное серебристое платье, которое она носила под ним.

Рядом на столе лежала записка, выведенная нежным каллиграфическим почерком «Прошу прощения, если поступила неправильно, но я не знала, как предупредить тебя. Йохан пригласил на суп из шампиньонов. Найти меня можно там».

Эолис прочел записку несколько раз, пытаясь понять, что именно его беспокоит больше — беспечность Гвилисс или щедрость Йохана. Не стоило ей одной гулять по подземелью после отбоя… Не все дроу так отзывчивы, как тхаэльский агроном. Хлопнув себя по колену, командир отправился за ней.

У дверей теплицы Эолиса встретил громкий смех и болтовня. Внутри, освещенные мягким светом флуоресцентных ламп, Гвилисс, Йохан и другие парни сидели на низких табуретах, а перед ними на куске брезента томились угощения. Эльфийка смеялась, парни наперебой выдавали шутки, Йохан бережливо разливал суп по глиняным мискам и — гляньте-ка! — выдал всем по маленькой стопке напитка из подземных дурман-грибов.

Командир невольно замер, наблюдая за этой сценой. Он никогда не видел Гвилисс такой беззаботной. В ее глазах не было ни тени той меланхолии, что он заметил на портрете. Она казалась живой, настоящей, словно на короткое время сбросила с себя бремя своей печали.

Эолис шагнул вперед, нарушив идиллию.

— Гвилисс, — позвал он, и эльфийка резко обернулась. Ее лицо мгновенно стало серьезным, в глазах мелькнула испуганная тень. Йохан тоже вскочил, вытерев руки о передник.

Эолис смерил взглядом компанию. Атмосфера веселья мгновенно испарилась, сменившись напряженным ожиданием.

— Командир, — произнесла Гвилисс, потупив взгляд. — Уже поздно? Я слишком задержалась? Простите. Ик.

Эльфийка неуклюже икнула, прикрыв рот ладошкой. От волнения снова перешла на "вы".

Пьяна.

Она была пьяна, хотя вряд ли в её чарке было много дурмана. С непривычки? Женщины-дроу хлестали и поболее и им хоть бы хны, а эта, выходя из-за стола, пошатнулась.

Эолис подставил своё плечо, Гвилисс, споткнувшись, почти на нём повисла.

— Йохан, — обратился он к агроному, стараясь сохранить ровный тон, — благодарю за угощение. Но, думаю, нашей гостье пора отдохнуть.

Невинно пожав плечами, тхаэлец принялся сворачивать импровизированный пикник.

— Впредь будь осторожнее, — добавил командир, в его голосе звучала сталь. — Подземелье — не лучшее место для увеселений. По крайней мере для тех, кто не знает его законов.

Агроном молча поклонился. Парни между собой таинственно переглянулись.

— Я сам ее провожу, — Эолис развернулся и направился домой, поддерживая Гвилисс за талию. — А вы — закругляйтесь. Отбой есть отбой. Исключений ни для кого не делаем.

Эолис

По пути к их скромному жилищу Гвилисс то и дело спотыкалась, бормоча бессвязные извинения. Запах дурман-грибов, терпкий и сладковатый, витал вокруг, смешавшись с ароматом её волос.

— Ой, — в очередной раз запнулась она, запутавшись в длинной юбке.

Командир чувствовал её худобу под плотной материей серебристого платья, тепло ее тела обжигало даже сквозь ткань. Одежда для новобранцев, которую выдали ей ранее скрывала очертания фигуры, платье напротив — обрисовывало. Теперь командир невольно — хотя и не без интереса — касался талии, подхватывал и прижимал ближе к себе для баланса.

В их тесной каморке, Эолис осторожно опустил захмелевшую Гвилисс на лежанку. Платье расплылось на тёмных шкурах как по грубому холсту. С её лица, умиротворенного хмелем, спала маска аристократичной отстраненности.

— Прости… я… я не хотела… — шептала она, пытаясь расстегнуть сложное переплетение застежек на платье. Пальцы её трепетали как бабочки, пуговицы то и дело выскальзывали. Эолис перехватил её руку. Его прикосновение, несмотря на мягкость, заставило ее вздрогнуть.

— Не стоит, — прошептал он, убирая её руки. Он заметил в глазах Гвилисс оторопь, смешанную с детской наивностью. Осторожно, словно боясь спугнуть, расстегнул ряд мелких пуговиц, освобождая от тесных объятий платья. Серебряной змеёй ткань соскользнула с плеч, оставив ее в простой камизе.

Эолис отвернулся, чувствуя, как его лицо горит. Он не мог позволить себе увлечься этой хрупкой красотой. Его мысли должна занимать борьба, а не соблазн. В конце концов, всё ещё оставалась мизерная вероятность, что этот лучезарный цветок был отправлен в подземелье не случайно.

По правде говоря, это была первая мысль, пришедшая Эолису в голову, едва он увидел её. Как будто кто-то очень хорошо знал главу мятежников и в насмешку прислал в сердце лагеря эту роскошную женщину. Холодная красота дроу уже давным-давно не трогала Эолиса, от надменных физиономий с насмешливо выгнутой бровью у него возникало чувство омерзения.

За спиной зашуршала ткань, Гвилисс снова закуталась в войлочный кокон. Обернувшись, дроу понял, что она дрожала.

— Ты замёрзла? — командир протянул ей своё одеяло, поскольку сам он давно привык к прохладе подземелья.

— Всегда.

— Что всегда?

— Всегда мёрзну. Особенно после душа. Там вода ледяная, мне потом долго не согреться.

— Но… — Эолис остолбенел. — Почему ты не говорила? Ты здесь уже больше недели, я ясно дал понять, что не причиню вреда. Почему не сказала, что мёрзнешь?

Гвилисс просто пожала плечами.

— Ик, — вот всё, что ответила она.

Дроу подошёл к стене, отодвинул заслонку, разворошил угли и принялся складывать ветошь.

— Здесь есть печь? — у эльфийки едва не отвисла челюсть.

— Есть. От неё идёт железная труба, видишь, — эльф постучал по ней. — Она подходит к резервуару с водой и душ становится не таким ледяным. Я совсем забыл сказать об этом. С тех пор, как Илай сбежал от меня в общую казарму, привык жить один.

— Но… чем вы топите? Неужели в подземелье есть дрова?

Сознание Гвилисс, затуманенное дурманом, кажется, начало проясняться.

— Ик.

Или нет?

— Зентийский трутень, — ответил командир. — Наскальный гриб, который растёт в подземелье. Если срезать, он отдаст влагу и становится сухим, как валежник. Разгорается медленно, поэтому, когда нам удаётся добыть дрова, они идут исключительно в лазарет.

Тепло от печи стало медленно заполнять крохотное пространство, прогоняя затхлый холод подземелья. Гвилисс, словно подснежник, проклюнулась из войлочного кокона, подставляя бледное лицо жару.

— А куда уходит дым? — спросила она.

— На поверхность. Но он рассредоточивается по большим площадям так, что его не видно.

— Магия?

— Инженерия.

Эолис присел на свою половину лежанки, Гвилисс, согревшись, вернула ему одеяло. Её тонкий запах тут же коснулся его ноздрей. Упоительный. Как будто дурман ударил в голову не ей, а ему…

Тишина повисла в комнате, нарушаемая лишь потрескиванием ветоши и тихим дыханием Гвилисс.