Первый инженер императора IV (СИ) - Вольт Александр - Страница 2

«ОДНА МИНУТА ТРИДЦАТЬ СЕКУНД».

— Раненых вперед! — гаркнул я, прижимаясь к стене и на мгновение переводя дух. — Бегом, бегом!!! ЭЙ ТАМ, НАВЕРХУ! — я увидел, как в проеме показались лица товарищей. Тяжело было разобрать чьи именно. После кромешной тьмы дневной свет слепил, смазывая всю картинку. — Помогите, скорее!

Фигуры скользнули, словно тени и ломанулись к нам, не жалея ног, после чего подхватили раненых и стали тянуть с бойцами наверх.

— Руслан, Олег, вы первыми, тащите на себя! — скомандовал Иван. — Мы с бароном будем толкать снизу!

— Бойцы, на выход! — гаркнул я. Нельзя оставлять никого из людей здесь. Сзади не должно быть никого. Ни единой нашей живой души.

— А ты, барон? — спросил Игнат. Его взрослое лицо, ставшее белее мела, перемазанное пылью и блестящее от пота, смотрело на меня с удивлением и непониманием. Как так, барон и всех выгоняет первыми, оставляя себя позади. Это явно не укладывалось в привычные для него рамки. Аристократ, что берег всех, кроме себя? Уму непостижимо.

— На выход, сотник, — прорычал я, скрипя зубами. Раненная рука уже не просто горела огнем. Казалось, что в нее воткнули добрых пару сотен тысяч раскаленных игл. В каждый треклятый нерв. В каждый, мать его, пикометр мышц. — Капитан всегда стоит в тонущем корабле до последнего, слышал такое?

Сотник продолжал на меня смотреть, после чего встал рядом и подхватил принтер со стороны больной руки.

— Никаких кораблей я за свою долгую жизнь не видал, но суть ясна. Толкаем!

И на том спасибо. Смелости и понятия «чести» этому сотнику не занимать. А к Борису у меня вопросов не было. Он один сейчас тянул на себе раненого солдата. Его силуэт мелькал вверху.

«ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТЬ СЕКУНД», — бесстрастный голос ИсКина донесся уже откуда-то снизу, из недр обреченного бункера, но его слова, словно раскаленные иглы, впивались в сознание, подстегивая, не давая расслабиться ни на мгновение.

Лестница, ведущая из административного здания на поверхность, казалась бесконечной. Каждая ступенька — как Голгофа. Мышцы ног отказывали, превратившись в налитые свинцом, непослушные колоды.

Руки, сжимавшие гладкий, холодный корпус три-дэ дрожали от нечеловеческого напряжения. Правая рука горела так, будто в ней действительно бушевал пожар, черные узоры на коже пульсировали в такт бешено колотящемуся сердцу. Я стиснул зубы, чувствуя, как соленый пот заливает глаза, как каждый вдох обжигает легкие.

Рядом, тяжело дыша, пыхтели Иван и Игнат. Их лица, перепачканные грязью и потом, были искажены гримасами напряжения. Мы тащили эту проклятую машину, этот осколок былого величия, который мог стать нашим спасением или нашей могилой, вверх, ступенька за ступенькой.

На середине пути, когда силы были уже на исходе, когда казалось, что еще один шаг — и мы рухнем, не в силах подняться, сверху, из проема, залитого дневным светом, донесся топот ног и отчаянные крики.

— Держитесь! Мы здесь!

Миша! Молодой хламник, которого мы оставили наверху, и еще несколько бойцов из отряда, что остались наверху. Они услышали гул, доносившийся из-под земли, этот нарастающий, зловещий звук, предвещающий неминуемую катастрофу.

А затем, видимо, и голос ИсКина, который, несмотря на свою «свободную директиву», решил все же добавить драматизма в наши последние минуты.

«ПЯТЬДЕСЯТ СЕКУНД ДО АННИГИЛЯЦИИ», — прокомментировал он прямо из выносимой нами машины.

Они кинулись к нам на помощь, не раздумывая. Свежие силы, не измотанные подъемом из недр бункера, оказались как нельзя кстати. Миша и еще двое воинов — они подхватили принтер, перераспределяя вес, давая нам с вымотанными бойцами возможность хотя бы на мгновение перевести дух, сделать судорожный глоток воздуха.

Эта лестница была шире, чем та, что вела из зала с «Фениксом». Теперь мы могли тащить его всемером, распределив нагрузку. Но времени это почти не экономило. Громоздкая машина цеплялась за выступы, ее гладкий корпус выскальзывал из вспотевших рук.

Мы вывалились на поверхность, вдыхая свежий, прохладный воздух, который после спертой атмосферы бункера показался почти целебным. Но расслабляться было некогда.

— Уносим ноги! — гаркнул я, не отпуская свою часть драгоценной ноши. — Дальше! Как можно дальше!

«ТРИДЦАТЬ СЕКУНД».

Выйдя из полуразрушенного здания и оказавшись на улице, я чуть не ослеп. Осеннее солнце, пробивавшееся сквозь полу-лысые деревья больно било по глазам. Но надо было двигаться дальше. Еще дальше.

Мы неслись по знакомой уже тропе, перепрыгивая через корни, продираясь сквозь кусты. Лошади, оставленные у оврага, тревожно ржали, чуя нашу панику, чуя приближающуюся беду. Хорошо, что они остались там, немного в стороне от прямого эпицентра.

Я искренне, почти по-детски, надеялся, что протокол самоуничтожения этого чертова «Феникса» не подразумевает полноценный ядерный взрыв бункера. Потому что если это именно то, чего я подспудно опасался все это время, то все наши усилия были напрасны. Останется только, как в том старом, бородатом анекдоте, вытянуть руки перед собой этот чертов принтер, чтобы расплавленный металл не капал на казенные сапоги…

Десять.

Мы бежали, не разбирая дороги, подгоняемые страхом и адреналином. Сердце колотилось, словно сумасшедшее, гудело в ушах. Или это гул, который доносился от подземного комплекса даже сюда?

Девять.

Как можно быстрее, выжимая из себя последние силы.

Восемь.

Дальше в лес, туда, где стволы деревьев могли бы хоть немного прикрыть от ударной волны.

Семь.

Как можно дальше от этого проклятого бункера, от этого саркофага ушедшей эпохи.

Шесть.

Пять.

Четыре.

Три.

Я оглянулся на бегу, инстинктивно, зная, что это бесполезно, но не в силах противостоять этому желанию — увидеть…

— НА ЗЕМЛЮ!!! — мой крик потонул в нарастающем гуле.

Один.

Взрыв.

Громыхнуло.

Не так, как я ожидал. Не оглушительный рев ядерного апокалипсиса, не слепящая вспышка, испепеляющая все на своем пути. Нет. Это был другой звук — глубокий, утробный, словно сама земля издала предсмертный всхрип.

На том месте, где еще мгновение назад находился вход в административное здание, скрывающее под собой проклятый бункер, земля вздыбилась. Деревья, остатки полуразрушенных строений, куски бетона и арматуры — все это подскочило вверх, метров на десять, не меньше, словно невидимая гигантская рука швырнула их в небо.

Секунду они висели в воздухе, образовав причудливую, хаотичную скульптуру из обломков, а затем с оглушительным грохотом рухнули обратно, поднимая в воздух тучи пыли, земли и мелких камней.

Видимо это и была директива «самоуничтожения». Полное обрушение подземного комплекса. Взрыв, который уничтожил все, что там хранилось. Жаль, столько всего не успели осмотреть…

Я лежал на земле, прижимаясь к влажной, холодной почве, все еще оглушенный взрывом, пытаясь отдышаться. Сердце колотилось где-то в горле, в ушах стоял звон. Вокруг стонали и откашливались мои спутники, поднимаясь на ноги, отряхиваясь от пыли и грязи.

— Все… все целы? — прохрипел я, с трудом поворачивая голову.

— Вроде… да, — донесся откуда-то сбоку голос Ивана, такой же хриплый и неуверенный. — Кажется, пронесло…

И только я успел подумать, что худшее позади, что мы вырвались из этого ада, как земля под нами снова дрогнула. На этот раз не от взрыва. Это было что-то другое.

Я с трудом поднялся на колени, опираясь на ствол ближайшего дерева, и посмотрел в сторону бункера. То, что я увидел, заставило кровь застыть в жилах.

Земля… земля уходила вниз. На том месте, где только что громоздились обломки, теперь зияла огромная, черная дыра, быстро расширяющаяся, словно разинутая пасть неведомого подземного чудовища. Края провала осыпались, увлекая за собой деревья, кусты, остатки строений. Все это с глухим рокотом исчезало в ненасытной черноте.

Но и это было еще не все. От основного провала, словно щупальца гигантского океанического чудовища, во все стороны поползли трещины. Они расширялись, углублялись, превращаясь в узкие, но глубокие рвы, которые с невероятной скоростью двигались по земле, пожирая все на своем пути.