Пленница ледяного герцога (СИ) - Варварова Наталья - Страница 22

Бесцеремонно стащил с меня полотенце и закрепил цепь на талии. Замок щелкнул, но герцог все равно не выглядел удовлетворенным. Украдкой я продолжала наблюдать за выражением его лица. Он же легонько подтолкнул меня в сторону бассейна.

— Пойдем, дорогая. Ты спрячешься в воде и оттуда будет торчать только твоя голова.

Чистейшая, прозрачная вода. Где там укрыться? Более менее спокойно выглядели зоны, где гладь пузырилась из-за того, что там били источники. Герцог не стал тащить меня за собой, а в который раз за сегодняшний день поднял на руки, и мы спустились по широким ступеням, уходящим ниже. Когда Азазель сошел с них, то оказался в воде по пояс.

— Не рискну просить растирать меня мочалкой, а то скончаешься от разрыва сердца, — хмыкнул он. — Голову-то помыть сможешь?

Я была бы рада помочь ему в этом, но не представляла, как это сделать. Я должна находиться уровнем выше. А он не спешил мне подсказывать.

Моющее средство в маленьких прозрачных флакончиках стояло рядом с краном, который нагибался над бортиком и свешивался вниз. Азазель показал, как регулировать температуру при помощи колесика сбоку. Ничего сложного, похоже на конструкцию душа… Сложнее было все остальное. Откровеннее, чем это, я в своей жизни не делала. Азазель усадил меня на свои ладони и приподнял, а я взбивала пену на его шевелюре, мечтая только об одном, — чтобы он не коснулся лицом моей груди. Волосы на ощупь у него жесткие, но приятные, как конская грива. Я массировала кожу головы, понимая, что он ждал от меня как минимум этого. Легких расслабляющих прикосновений.

Сама не заметила, как увлеклась, и, заканчивая смывать мыло, все-таки прижалась к нему грудью. Лучше бы я не смотрела в этот момент ему в глаза, потому что Азазель зарычал (разве пресветлые так умеют?) и, забыв обо всем, припечатал меня к бортику. Вода продолжала поливать нас сверху, и он, пользуясь моим замешательством, завладел губами.

Прощайте, заслоны, которые создавала между нами его митра. От них ничего не осталось. Он целовал напористо, глубоко вводя язык. Такими же движениями он жаждал бы двигаться во мне. Почему-то радовало осознание, что он желал меня так сильно. Позволяла ему проникать глубже, хотя воздуха хватать перестало.

Застонала и немного двинула бедрами ему навстречу. Едва-едва. Но Азазель, безусловно, ждал этого приглашения. Он зарычал еще громче и, пока я цеплялась за его плечи, поставил ногу между бедрами и двумя пальцами дотронулся до меня там. Удерживать его было бесполезно. Он не успокоился, пока не нащупал чувствительную точку и не начал играть с ней. То действовал в такт с языком у меня во рту, то до ужаса замедлялся.

Через минуту я билась и стонала у него в руках, забыв о разнице между нашими расами. Он же умело распалял, в отличие от меня, зная, куда это приведет. Я больше не стеснялась, просила и требовала. Ловила каждое движение и вскоре была вознаграждена. Вспышка удовольствия оказалась настолько яркой, что я забыла единый язык и с трудом могла выговорить его имя.

Повторюсь. Я совсем потеряла стыд. Не заметила, что ему самому успокоения не досталось. Проигнорировала, с какой жадностью он всматривался в меня. Как само собой разумеющееся, довольно повисла на нем: воды сверху вылилось достаточно, и процедуру мытья головы можно считать завершенной.

Тут о себе напомнил его пояс. Замок звякнул еще раз, цепь зазвенела по всей длине. Напряжение на его лице сменилось выражением кота, который дорвался до сметаны.

Пятью часами ранее у Северных граней

Принцепс приближался к разлому. Поблизости от него небо всегда чернело, а вместо облаков, без которых Чертоги невозможно представить, то тут, то там вспыхивали молнии. Ну чем ни Ад. Настолько пространственное искажение перекручивало реальность.

Ни один из соплеменников не смог бы в одиночку подойти вплотную к аномалии. Подкрепление не помешало бы и ему — чтобы не один из перевертышей не избежал гибели, быстрой и избавляющей от страданий. Часть из тех, кто пытался встать у него на пути, тут же завершили свое бессмысленное существование. Но другие, поняв, кто перед ними, спешили укрыться.

Крылья служили им, как и раньше, а вся местность буквально испещрена порталами. Преследовать перевертышей Азазель не преследовал. Он торопился.

— Белая смерть, — эхо их возгласов разносилось по округе.

Так перворожденных на заре времен прозвали демоны. И сейчас его, последнего из пяти, так же величали зараженные черной чумой сородичи. Левиафан никогда не отмоется от содеянного.

На его пути замаячила жалкая, однако же крылатая фигура. Совсем мальчишка, не более трех сотен лет от роду. Остальные в отряде явно бросили его умирать, чтобы успеть добраться до портала. И он стоял, держась за трясущийся меч. Перевертыши лишилась способности обращать руки в лезвия. Впрочем, ей могли пользоваться только архонты или архаты.

Кривое облако! У него еще и заражение пока не такое глубокое. Азазель, чтобы там про него ни говорили, не выносил кончать с перевертышами, которые сохраняли белую кожу. Лекари научились купировать заразу на данной стадии — хотя вылечить ее полностью невозможно.

Мальчик поднял изрезанный рунами родовой меч выше. Белые волосы отливали золотым даже во тьме. Совсем плохо. В этом Доме там мало их осталось, а это еще и архат. Представитель некогда правящих Золотых послал в него голубой разряд. Довольно слабый.

Азазель вздохнул. Не исключено, что это крестник Азраэля. Тот столько сил приложил к возрождению этого клана, видя в их сумасбродстве надежду для всей расы. Он шутя отбил волну и сжал мальчишку за горло. Тот распахнул огромные синие глаза, но меч не выпустил. Принцепс приблизился.

— Да, архат. Высшим не нужны мечи, чтобы убивать. Силовая волна уничтожает вас задолго до моего приближения. И ты мог бы так же, если бы с тобой не случилось вот это.

Юноша молча смотрел на него. Без ненависти, но с ожесточением. Он не верил в снисхождение. Умереть достойно — это долг любого пресветлого, даже если кровь в тебе почернела.

— Имя. Когда и как с тобой это случилось?

Азазель немного ослабил хватку силовой петли. Он по-прежнему не собирался оставлять парня в живых. Но прежде, чем лишить жизни знатного сородича, стоило хотя бы собрать его данные. Пресветлых не так много — и с каждым днем все меньше.

— Дарьял, — неожиданно звонко отозвался тот. — Меня заразила моя невеста две весны тому назад. Она погибла почти сразу. Синий Дом, слишком яркая кровь.

Невероятно. И Золотой до сих пор не в плохом состоянии. Соображает, разговаривает на древнем наречии. Проклиная себя за неожиданную слабость, не допустимую перед встречей с Левиафаном, принцепс изменил силовую волну на ледяную и втолкнул Дарьяла носом в портал.

Этим направлением он сам почти не пользовался. Портал применялся в спасательных рейдах и вел в центральный госпиталь. Азазель не очень жаловал спасателей, считая, что бессмысленно сохранять жизнь тому, кто не сможет дать потомство и остаток дней проведет, как узник, под колпаком.

Тем не менее, чистый холод остановил в зараженном процессы распада. На той стороне его примут заботливые руки. Золотой калека отправится в колонию таких же увечных. А он, запечатав чуму (иначе столь дальний переход мальчишка не пережил бы) ледяной магией, потерял десять, а то и пятнадцать процентов от полной искры. Как не кстати.

Хорошо хоть желающих умереть от руки легендарного Эльдаир Агьяра больше не осталось. Впереди маячила трещина. Издали она напоминала заплатку, которая чуть-чуть не совпала расцветкой с основной тканью. Болталась прямо в воздухе. Раньше Азазель ринулся бы к ней и тут же вскрыл в надежде выйти в Загранье как можно ближе к Левиафану, но сейчас он не собирался так рисковать. Это могла быть ловушка, а дома его ждала Фелиция.

И даже если не ждала — другой защиты в Чертогах, кроме него, у нее не было. Несмотря на то, что в нем говорила обида и другие иррациональные чувства (он засомневался, так ли несокрушим защитный полог над виллой, если Левиафан запросит помощи, допустим, у демонов Бездны), больше всего он желал внушить ей уверенность и спокойствие. Как у него. И хотя бы толику своего желания.