Ты меня бесишь (СИ) - Шнайдер Анна - Страница 26

Я рассказывала сестре сказки, сочиняла всевозможные небылицы, пела все наши детские песни. И говорила, говорила, говорила до хрипоты… Иногда взгляд падал на напряжённые руки Бесова на руле, но страх за Веру вытеснил даже мою влюблённость. Сейчас Александр Андреевич не был моей тайной любовью — он был человеком, который вёз меня к больной сестре по тёмной дороге.

Спустя час и сорок восемь минут мы припарковались у подъезда нашей старой четырёхэтажки, ещё минута мне потребовалась, чтобы взлететь на третий этаж и чертыхнуться, когда рука по привычке выхватила из связки общажный ключ. Нащупав ключ от дома, я быстро открыла дверь и вбежала в нашу с Верой комнату.

Там царил полумрак, горела лишь настольная лампа. На кровати, завернувшись в одеяло, стучала зубами сестрёнка.

— Арин, это т-т-ты? — слабо прошептала она, когда я буквально рухнула рядом с её кроватью на колени.

— Я, мелкая, я. Давай посмотрим, что там у тебя, — я прижалась губами к её лбу. Он был горячий как печка.

Позади хлопнула входная дверь.

— Мельникова, ну что там у вас? — разувшись, Бесов вошёл в комнату.

— Температура высокая. Больше пока ничего не заметила, — я уже вовсю рылась в аптечке, доставая детское жаропонижающее с мерным шприцем. — Вер, это мой преподаватель, Александр Андреевич, он меня довёз.

— Здрав-с-с-с-твуйте, — просипела девочка.

— Так, давай сядем, я тебе жаропонижающее принесла, — сказала я, приподнимая сестру. Соображала она уже плохо, только дрожала да зубами стучала, но сироп выпила.

После жаропонижающего я уложила Веру, укрыв ещё одним одеялом и сразу поставив градусник, который захватила из аптечки. Сестра уснула едва ли не раньше, чем легла обратно на подушку, — всё это время она держалась лишь на моём голосе в телефоне и на страхе. Александр Андреевич же, убедившись, что его помощь не нужна, молча ушёл на кухню, дав мне возможность посидеть с сестрой.

Спустя десять минут градусник показал температуру в сорок целых и три десятых. А спустя ещё пятнадцать минут лоб сестрёнки стал мокрым, температура начала падать. И напряжение последних часов наконец меня отпустило. Резкая слабость во всём теле удивила меня саму — словно марионетка с оборванными нитями, я сползла с Вериной кровати на пол, попутно приложившись о прикроватную тумбочку боком.

На шум пришёл Бесов.

— А с тобой-то что, Арина? — на мой лоб легла широкая ладонь. — Температуры нет, да и не настолько ты везучая, чтобы заразиться так быстро.

— Это от перенапряжения, — ответила я вяло. — У Веры температура спала, а я всё это время очень боялась, что не получится сбить. А теперь…

— …а теперь у кого-то закончился адреналин, — улыбнувшись, закончил Александр Андреевич. — Встать-то сможешь?

Секунд пять полюбовавшись на мои жалкие попытки, Бесов просто взял меня под мышки и поставил на ноги. После чего обхватил одной рукой за талию и медленно повёл на кухню. Там он усадил меня на маленький раскладной диван — на нём обычно спала мама — и обернул пледом, который валялся тут же, на спинке.

— Давай-ка ты выпьешь горячего чая, и станет полегче, — сказал Александр Андреевич, включая чайник и доставая пакетик и сахарницу. Благо всё вышеперечисленное стояло там же, рядом с чайником.

Заварив чай с сахаром и разбавив кипяток холодной водой из графина, мне сунули тёплую кружку в руки. После пары глотков я действительно почувствовала себя куда лучше. Чай согревал горло, ко мне возвращались силы, и я благодарно улыбнулась мужчине.

— Спасибо вам огромное!

— Рад, что смог помочь, — кивнул он. — Скажи, а как получилось, что твоя сестра знает про менингит, да ещё и боится его?

— У них в прошлом году в классе мальчик умер. — От воспоминаний я поёжилась. — Пришёл в школу нормальным, а потом ему резко стало плохо. Учительница скорую вызвала, в больницу его увезли, но спасти не успели. К вечеру умер. От менингита. Вера потом недели две плакала, да там весь класс на ушах стоял. В общем, после этого мама прочитала ей подробную лекцию про менингит, его виды, как заболевают, какая профилактика, какие прививки… Ну и мне заодно этих лекций перепало, когда я приехала на каникулы. Постепенно всё улеглось, но страх остался.

— Понятно. То-то вы привиты даже тем, чего в прививочном национальном календаре нет.

Сначала я хотела удивиться, откуда он вообще про нацкалендарь знает, а потом чуть не хлопнула себя по лбу — вот балда, у него же дочь почти Верина ровесница.

— Ну так, мама же врач, пусть и не педиатр. Впрочем, знакомых педиатров у неё хватает, консультируется, — улыбнулась я. — Так что уж за чем, а за здоровьем в семье она следит. Всевозможные прививки, чтобы одеты были всегда по погоде, умение оказать доврачебную помощь…

— Звучит здорово. А что она за врач?

— Акушер-гинеколог. Но раньше ещё на скорой фельдшером работала. Здорово-то здорово, но вот когда она уходит на смены, то тут можно звонить, кричать, бить в колокол — всё равно не дозвонишься. А работает она много. Я приезжаю только на каникулы и изредка по выходным. До шести Вериных лет мама ещё просила соседку посидеть с ней или забрать из садика, но потом Валентина Николаевна умерла… Так что пришлось сестрёнке стать самостоятельной раньше сверстников.

Мы немного помолчали. Я как заворожённая смотрела на пар, поднимающийся из кружки.

Постепенно мозги у меня начали переключаться с Веры на другое, и я неожиданно вспомнила о том, что нахожусь с Бесовым в собственном доме, на кухне, где я выросла.

И наедине.

Александр

Момент, когда Арина переключилась от непринуждённой болтовни к осознанию интимности обстановки, Александр отчётливо ощутил. А он всё ждал — когда же она сообразит и застесняется? И не знал, желает этого или наоборот — отчаянно не хочет. С одной стороны, забавно будет посмотреть на смущающуюся Мельникову, ему нравилось это зрелище. Но с другой стороны — спокойно разговаривать и получать ответы на интересующие вопросы без лишних заморочек насчёт того, зачем и почему, было действительно здорово.

Однако вечно подобное длиться не могло — и Арина всё-таки включилась в происходящее. Напряглась, облизнула губы — настолько же соблазнительно, насколько и невинно — и пробормотала:

— Я всё думаю, где вам постелить… У нас же однушка, места мало. Моя кровать в комнате Веры, а мама спит на этом диване…

— Тебе нельзя спать рядом с Верой. Риск заразиться… — начал Бесов, но Арина его перебила:

— Если я заразилась, то уже. Так что ничего страшного. А вы… вам тут нормально будет?

— Конечно, нормально. Не переживай. И не смущайся. Я ничего плохого не сделаю.

— Я и не думаю, что вы можете сделать что-то плохое, — отозвалась Арина, слегка нервно глотнув из кружки. — Я просто… м-м-м…

Александр сам не понял до конца, зачем это сделал. Если раньше он сидел за столом на табуретке, а Арина, в отличие от него, находилась на диване, завёрнутая в плед, из которого торчала её слегка взъерошенная голова — как у воробья, — то теперь он вдруг пересел на место рядом с ней и, улыбнувшись, пригладил ладонью выбившиеся из косички пряди, что так и норовили тоже нырнуть в кружку.

— Ты просто хорошая девочка. А хорошие девочки стесняются оставаться наедине с мальчиками.

— Вы так говорите, будто я ребёнок какой-то, — вздохнула Арина, прикрыв глаза — видимо, ей всё-таки было приятно его прикосновение. — А я давно уже не. Взрослых от детей, знаете, что отличает?

— Что? — развеселился Александр. Менторский тон у Мельниковой — это забавно. — Более высокий рост и кариес в зубах?

— Ну при чём тут кариес, кариес и у детей бывает, — недовольно пробурчала Арина. — Нет, конечно! Самостоятельность в принятии решений и ответственность за свои поступки. Если вы спросите себя, самостоятельный ли я человек и способна ли я отвечать за свои решения, на оба вопроса ответите «да».

— Это не отменяет того факта, что ты — хорошая девочка.