Джунгли. Том 2 (СИ) - "Focsker" - Страница 9

— За попытку побега, убийства конвоира ты приговариваешься к смерти, последние слова? — приставив к рогатой голове ствол, спросил дед.

— Славься, Республика!.. — Огонь вспыхнул, пуля прошила голову, оставив в воздухе дымное облако.

В истерике, ерзая с кляпами во рту, задергались другие. Те, кто тоже попытался бежать, но при этом никого не убил.

С огромным усилием, искренне, умоляя, в слезах и слюнях одна женщина прокричала Добрыне:

— Сжальтесь, пощадите, я всё… — горло её рассек огромный тесак, второй трофей из левой руки деда. Этих пленниц ловили не ради того, чтобы щадить.

— Подержи, — всучив пистоль и мачете одной из кошек, из рук второй, Добрыня вырывает мушкет, стреляет в грудь третьей пленницы, а после, когда та рухнула на землю, с приклада разносит ей череп.

Четвёртую пленницу он проткнул штыком, пятую ударом с кулака оглушил, а после пронзил очередным заимствованным клинком. Старик вершил самосуд, прикрываясь благими намерениями, в то же время упиваясь одной лишь прозвучавшей в голове фразой «Уровень повышен!». Тело старика ощутило лёгкую дрожь, приятные покалывания, чувство омоложения, чувство возвращающегося к тебе слуха, нюха, резкости и чёткости в глазах. Каждый новый уровень — как новое, более лучшее «я». Добрыня упивался этим чувством, наслаждался ощущениями от первой и до последней секунды, совершенно не обращая внимания на истекающие кровью трупы.

— Мой генерал, враг начал продвижение в глубь джунглей, — доложила помощница Добрыни.

Суставы пальцев рук и ног старика, отозвались приятным юношеским щелканием, то омоложенные, возвращались в положенное положение суставы и хрящи. Старик с облегчением выдохнул и с улыбкой на лице проговорил:

— Переходим ко второй фазе.

Красные штаны вновь лишь чудом отделались мелкими травмами, несмертельными ранениями. В их задачу не входило убийство. Стреляли они, как и велел Добрыня — по-сомалийски — из-за дерева, камня, укрытия, просто высовывали аркебузу, делали залп, другой, затем отступали вглубь. Задачи убить нет, как и задачи умереть. Для этих целей в жертву и во благо племен Кетти были принесены другие, что только сильнее способствовало укреплению доверия и веры в Добрыню у местных племён. Олай, совет старейшин, старейшины отдельных племён и семей Пантер, Чав-Чав, или других, стремительно теряли своё положение. Легенды о Агтулх становились явью, сила божественного семени оказалась реальной, а с ней, в противовес красоте, любви, заботе и процветанию шагал другой, неизвестный бог. Мир диких племён до последних дней не видел столь властных самцов, не знал и не мог знать, на что способны умы тех, кто от сотворения этого мира считался самым редким и слабым полом.

Перестрелка с Имперцами подходила к концу, их штурмовой отряд, «на плечах», слыша о множестве раненых у Красных штанов, прорывался вглубь, преследуя бегущих. Всё шло строго по плану, наступало время второй фазы.

— Освободите им руки, разложите тела, всучите трупам оружие. Быстрее… — накидывая грязи, добавляя трупам ран, разрисовывал место боя более яркими красками Добрыня. Когда за полсотни метров послышались чужие команды, имена, он поспешно ретировался, кинув на исполнения главных ролей свою вторую роту, прозванную ротой Освободителей.

Встреча произошла не в случайном месте, а на поляне. Где у поваленного дерева, со штыком, прикреплённым к аркебузе (для контраста), пронзив труп беглянки в красных штанах, застыла простая Кетти. Девушка в изодранных одеждах, сильная, спокойная, оценивающая врагов. Рядом с ней множество трупов республиканок, а над ними по округе всё те же Кетти и кто-то ещё, совершенно не похожий на них.

Встреча глазами, молниеносное признание опасности, синие мундиры вскидывают аркебузы и что-то похожее на них, Кетти, якобы убившая республиканку, прячется за дерево, но никто не стреляет. Кошкам Добрыни удалось проявить интерес у высадившейся команды, к тому же их сдержанность, а также смелый взгляд, выглядывающий из-за бревна воительницы, озадачил «синие пиджаки».

— Кто вы?

— А вы кто?

Перекрикиваясь из-за укрытия, кричали бабы. Вновь немая пауза, затем, продолжая из любопытства разговор, синий пиджачок кричит:

— Мы враги республики, тех кто в красных мундирах и штанах! — В ответ на это имперская барышня рассчитывала услышать что угодно: злость, крики, согласие, но не то, что прозвучало.

— Не стреляй, сестра, давай поговорим!

Синие мундиры переглянулись. Сестер в республике и империи быть не может, значит, кто-то из местных, в атакующих признал свою? Капитан перед высадкой рассказывала о важности ведения переговоров, при этом так и не уточнив с кем. Командующие отдельными отрядами увидели в этом обращении врага возможность. Кто-то неизвестный сам проявил инициативу, рисковал своей жизнью, при этом не прося ничего, кроме «не стрелять».

— Я тоже выйду, — сказала командующая отрядом морского десанта.

— Нет! — возразила её зам, — Пойду я, а вы всё запомните. И, в случае если погибну, расскажите моим детям. Их мать погибла, неся мир, а не как принято считать в империи… сея раздор.

Женщины обнялись. Расчувствовавшись, старшая в звании поцеловала подругу в лоб, тихо проговорив:

— Да прибудет с тобой сила, сестра.

Две воительницы, одна полуголая, вторая в военном мундире, штанах, с голубой повязкой на голове, выходят навстречу друг другу. Обе с оружием, с недоверием в глазах, с решимостью на лицах в случае чего использовать всё, что имеют, от огнестрела до собственных зубов.

Сперва следует обмен именами, приветствие, после — несколько слов друг о друге. Синий пиджачок рада, что «дикарша» настроена против Республики. Представительница «дикарей» рада тому, как собеседница верит каждому её слову. Обе негативно настроены в отношении республики, обе по своим причинам её ненавидят, и обе хотели бы встречи более высоких чинов. Однако «дикари» грудью становятся на пути синих мундиров. Слова-словами, но пустить захватчиков дальше, не зная, кто они и какие цели преследуют, по естественным причинам не могут. Вместо продвижения в их земли, за которыми последует непременно силовой ответ, они предлагают гостям занять пляж, их пляж, их землю. Пока старшие чины, враги врагов, сговорятся, а быть может, станут друзьями, сплотившимися против одной определённой силы.

Командующая отрядами морского десанта, действуя на пределе позволенных ей полномочий. Убеждённая в том, что впереди не враги, командует отрядам отойти к пляжу. Она жмёт Кетти руку, называет её сестрой и уходит сама, обещая прислать парламентариев. В ответ на столь добрый, честный и порядочный жест сопроводить её в лагерь берется несколько местных воинов. Их возвращение с делегацией должно было подтвердить добрые намерения прибывших, они были обязаны изучить обстановку в лагере пришельцев, сделать свои выводы и в дальнейшем вернуться в племя с данными.

Добрыня понимал, что отправка сил во вражеский лагерь, такая разведка, не имела особого смысла, и даже более, обрастала огромными рисками. Однако именно так он собирался пустить пыль в глаза нового врага, того, кто уже пару раз смог его неприятно удивить. Слишком осторожный капитан, слишком сговорчивая команда, ещё и внешность… такая, что даже Кетти с одной лишь встречи признали в них кого-то, пусть и враждебного, но не чужого. Наблюдая за всем издали, Добрыня пытался просчитать следующий ход врага, в то же время находясь в неком смятении, не до конца понимая, как дальше следует действовать самому. Враг, расположенный к миру больше, чем к войне, оставался для него той самой, до старости лет, маленькой тайной. Он был солдатом, солдаты всё решали силой, а те, кто силе предпочитали переговоры, были не просто солдатами, а дипломатами. В дипломатии, просчёте юридических и прочих тонкостей, старик был очень слаб.