Джунгли. Том 2 (СИ) - "Focsker" - Страница 8

— Слишком большой и важный участок ты оттяпал… Как соберете урожай в этом году, в следующем вынесите огороды за пределы. Не хочется, чтобы такой труд пропадал за зря. И ещё, курятники с другой скотиной оставляйте внутри, можете даже у стен. Мясо — это вам не овощи, — растить долго, трудно, а потерять можно всё поголовье и в считанные минуты.

— Как скажешь, — со всем смерился и согласился я. Мне бы хотелось как-то поспорить, да смысла даже не видел. Старик говорил по делу, даже голоса не повышая. Явно учил меня и при этом не хотел оскорбить или задеть.

К счастью, дальше всё плохое для меня закончилось, и мы с Добрыней перешли к проверке «новостроек». Домики небольшие, с одноуровневыми, хорошо засланными листвой кроватями, кое-какими подушками, сделанными при помощи шкур, перьев, тряпок, ниток и листвы. Также у каждого такого домика рядышком стоял туалет, а напротив — умывальник из полого внутри куска дерева с затычкой, вытащив которую, начинала литься вода. В таких вот домиках без окон, но с дверями, жили пленницы. Они же пополняли запасы воды, они же после себя выносили дерьмо, если деревянный ящик, идеально подходивший для такой же деревянной тачки, вдруг заполнялся. В общем, усилиями моими и не только удавалось поддерживать минимальный уровень чистоты в рядах пленных. У жителей, селившихся в собственных шатрах, также всё шло своим ходом. Кто-то, поглядев на жильё пленников, также соизволил начать строить своё. Кто-то, не изменяя традициям, жил в шатрах, а кто-то, плюя в синий потолок, укрывшись пышным хвостом, продолжал ночевать под звёздным небом. В праве выбора, где жить, в Федерации все были свободны. При этом, нуждаясь в воительницах, что следят за пленниками, мало кого пришлось упрашивать переезжать в стены деревушки. Все сами знали, где безопаснее, где лучше смотрят за детьми, лучше кормят, да и на самом деле просто веселее. Каждый вечер кто-то пел, кто-то пытался создать какую-то музыку, а кто-то, подыгрывая, пританцовывал, подвывая на одну из лун. И всё это — под бормотание стариков, рассказывавших детям истории из своей молодости, ну и конечно же, под сценки «иномирских актрис», с радостью развлекавших себя и других при помощи театральной игры и постановок. Окультуривание, разграничение понятий добро и зло шло полным ходом. Порой, когда удавалось покинуть пределы стен или за ними пообщаться с кем-то из наших, казалось, я словно и вправду в отпуск попал, в желанный Тайланд. Только не в шумный город, на улицу, наполненную дешевыми морковками, а куда-то в деревню, отдалённо стоящую где-то в зелёных, вечно шумящих джунглях. Если бы не эта треклятая война, не Республика, не…

Артиллерийская канонада, залп, последовательный, из более чем десяти орудий раздался на противоположном от республиканской крепости берегу. «Помяни говно, вот и оно!» В поселении атмосфера тут же изменилась. Мирно отдыхавшие в своей компании отряды Добрыни тотчас повскакивали на ноги, а сам старик, велев присмотреть мне за его бочками с вином, тут же пошёл кого-то искать. Паники или криков не было. Всё строго организовано, из режущего звука — лишь подвывание пары испуганных малышей, которых мамочки в скором порядке забрали из вечерних «яслей».

Внутреннее чутьё подсказывало, что ночной оргии в окружении знойных, служивых и покорных хищниц можно не ждать. Подтверждением тому стало появление в городе гончьих. Одну из которых несли на руках. При виде их у деда изменилось выражение лица.

— Что у вас там, блять, произошло⁈ — тяжёлой поступью, спеша к своим раненым, злобно кричал он. — Я же велел не вступать в бой!

— Мы и не вступали, командир! — передавая пострадавшую в руки помощниц Марии, говорит Гончья. Вслед за ними в лагере показались ещё несколько раненых, в этот раз кто-то из Кетти.

— Тогда почему… по кому стреляли пушки? — спрашивает дед.

— По джунглям, командир, по джунглям! — говорит Кетти. — Они просто взяли и выстрелили из всех орудий по береговой линии. Их ядра с цепями разрывали деревья, кусты, щепки и камни летели во все стороны. Слава небесам, никто не погиб, но раненые… — Кошка поглядела на пострадавших, а после на своё предплечье, пробитое куском дерева.

Дед молча, кивком головы, указал кошке в сторону остальных раненых. Сам он, наматывая на палец отросшую бороду, о чём-то задумался.

— Либо им плевать на деньги, что они так ядрами разбрасываются, либо у них есть кто-то очень глазастый, — бормотал он. Хоть я и не был стратегом, гениальным тактиком, снабженцем и знатоком военного дела, но мне показалось, что враг поступил вполне логично, особенно если собирался высадиться и не видел куда.

— Артиллерийская подготовка перед наступлением, бать, — сказал я. Дед поглядел на меня как на идиота. Взгляд этот был недолгим; отрицание сменилось гневом, затем, прикусив ус, он словно торгуясь с самим собой, покачал головой, и потом, только тяжело вздохнув, ответил:

— Возможно. Хотя это ж не картечь, не шрапнель… Ах, чёрт, ладно, время пока… — Очередной залп десятка с лишним орудий грохотом прокатился по округе.

— Цха! — позвал Гончью Добрыня.

— Да, мой генерал⁈

— Там ещё были наши?

— Только наблюдательные посты!

— Ясно. — Батя ещё раз поглядел в сторону места, откуда в и без того темное небо поднимался едва заметный дым. О зажигательных снарядах в этом мире мы ещё не слышали; возможно, дело рук не только пушек, но и магов. А маги были последними, кто прибегнет к своей силе, если это не требуется.

Спустя час был третий, заключительный залп, после которого, у лагеря, где в строй собралась переодетая в республиканские одежды армия Добрыни, показалась очередная, раненая, опалённая пламенем, Кетти.

Держась за обгоревшую щёку, тяжело дыша, она проговорила:

— Высаживаются, мой генерал! Имперцы высаживаются на наш берег!

Когда Красные штаны (диверсионный отряд) Добрыни прибыли к берегу, потенциальный враг (она же Империя) успел на нём закрепиться. Две из четырёх шлюпок вытащили на берег, перевернули и кинули в качестве укреплений. Используя каждую секунду, как муравьи в обеспокоенном муравейнике, солдатики в синих мундирах старательно тянули к берегу все свеже скошенные снарядами деревья. Обстрел ядрами с цепями был не просто демонстрацией силы или простым артударом. Он нес в себе гораздо большее значение, очередное из которых синие мундиры показывали уже сейчас.

— Быстро укрепляются, — говорит помошница Добрыни.

— И это нам даже на руку, — отвечает дед. — Готовь красных, революция на носу…

Кетти не поняла скрытого смысла слов своего генерала, однако прекрасно поняла приказ о приготовлении к атаке. Для придания пикантности ситуации сейчас, к позициям отступающих вот-вот должны были доставить провинившихся. Тех, кто, позабыв о предупреждениях, плюнув на то, что их обрекает на смерть своим решением, испытали удачу, кинувшись на утёк. Сбежать из плена Кетти можно, но уйти от гончих, двигающихся следом за зорким племенем кошек, невозможно.

Все беглецы были пойманы, и даже те, кто при побеге ранил или даже убил своих надзирателей, были поставлены перед Добрыней под час атаки Красных штанов.

Где-то вдали защелкали пороховые аркебузы, раздались крики с командами, идентичными тем, с которыми республика бросалась в бой. За криками раздались залпы, по джунглям ожидаемо вдарили с моря. Вновь деревья разрывали каленые ядра, цепи резали кустарники, разбивались о камни. Подобная атака, особенно на врага, успевшего укрепиться и имевшего артподдержку, смертоносна. Добрыня знал это и не собирался выходить на пляж. Уже после первого залпа вражеских морских орудий для Красных штанов прозвучала команда «отступать». Именно с ней, когда вдали замерцали силуэты его отступающих воительниц, старик достал из-под рубашки игрушку, которую про себя прозвал «самопалом».