Предавший однажды (СИ) - Шнайдер Анна - Страница 5

Я обижалась, страдала из-за едких словечек, которые нет-нет, но прорывались у некоторых коллег и в глаза, и за спиной, и в итоге решила уволиться. Нашему браку на тот момент было всего три месяца, ребёнка мы заводить не собирались, решив пару лет пожить в режиме «для себя», и я легко нашла другую работу, съездив на пару собеседований. Естественно, с опытом работы в «Ямбе» мне никто не отказывал, единственное, что интересовало работодателей, — не собираюсь ли я в декрет.

— Ты с ума сошла! — бушевал Костя. — Да плюнь на этих сплетниц, курицы. Зачем рушить себе карьеру? Ты через несколько лет сможешь стать заведующей редакцией!

— Павлу Евгеньевичу ещё нет пятидесяти, — ужаснулась я. — И я надеюсь, что он долго проживёт.

— Да я не об этом, ты же поняла!

— Поняла. Кость, чего ты так переживаешь? Зарплата в «Сове» не хуже.

— Надя, — муж закатил глаза, — при чём тут зарплата? Там редакция — три человека. Это тупиковая ветвь эволюции. Тебя берут сразу выпускающим, как я понимаю, он же главный и младший редактор в одном лице. И будешь ты заниматься одним и тем же! И никакого карьерного роста.

— Карьерный рост будет у тебя. Два карьерных роста наша семья не выдержит. Да и мне через пару лет всё равно в декрет уходить, — отшутилась я, но Костя всё не сдавался.

— А страховка? — он сделал ход конём. — В «Сове» — боже, ну и название! — её нет.

— Нормальное название. Символ мудрости.

— Это маркетинг, Надя! Сова на самом деле — глупейшая из птиц. А самая умная птица — ворона!

— Ну, что ж поделать, — я пожала плечами. — Ради собственного спокойствия и маркетинга приходится пользоваться привычными символами. А что касается страховки… Невелика потеря. Я за годы работы в «Ямбе» ею пользовалась-то всего пару раз.

В итоге Костя сдался. Конечно, не без боя — для уговаривания меня он подключил и моего заведующего, и Верхова. Вот уж кто в выражениях не стеснялся, так это Леонид Сергеевич! Сразу заявил мне, что я — дурная голова. Да-да, та самая, которая всему остальному покоя не даёт.

— Ты пойми, Надежда, — говорил он, глядя на меня как на психически больную, — «Сова» сегодня существует, а завтра нет. А «Ямб» будет всегда. Если он рухнет, то только вместе со всем книгоизданием в стране.

— Все умрут, а я останусь, — пробормотала я, но Верхов шутки не оценил.

— Именно так.

Не знаю, как я тогда умудрилась не сдаться — обрабатывали меня конкретно, даже зарплату повысили. Скорее всего, на итоговое решение повлиял один разговор, который я услышала совершенно случайно, стоя в коридоре за углом. Две бухгалтерши — почему-то именно бухгалтерия меня особенно не любила, — обсуждали, что «весь этот уход Рыбы-прилипалы» — не более чем пиар-акция, дабы показать собственную значимость. Поломается и вернётся.

Меня это задело. Да, тогда, в двадцать с небольшим лет, я ещё была очень подвержена чужому мнению — сейчас бы уже не повелась и сделала так, как хочу, наплевав на то, что думают какие-то незнакомые девушки. Но в то время я была не способна не думать о слухах и сплетнях, поэтому уволилась из «Ямба» и перешла работать в «Сову».

Как ни странно, я в итоге не пожалела. Мне оказалось гораздо уютнее и спокойнее в небольшом коллективе, где любой вопрос можно решить просто поговорив с генеральным директором, а не путём бесконечного написания служебных записок и кучи совещаний. И среди работников нет бесполезных людей, которые непонятно чем занимаются — в «Ямбе», например, существовал «отдел по работе с персоналом», который с лёгкой руки редакторов был переименован в «отдел по борьбе с персоналом» — потому что никакой пользы, кроме вреда, от них не было.

Костя периодически пытался вновь завести со мной разговор о том, чтобы я вернулась в «Ямб», но мне было слишком хорошо в «Сове», чтобы я согласилась. И с нашим генеральным директором, Совинским Максимом Алексеевичем (да-да, название издательства было производным от его фамилии), я почти подружилась, несмотря на его дурной характер и вечную вспыльчивость — он всегда сначала орал, а потом разбирался. И когда я сообщила ему, что беременна, он тоже сначала наорал на меня и уже потом, выпив залпом стакан воды, поинтересовался:

— Ты намерена сидеть в декрете три года или раньше выйдешь?

Вот так и получилось, что я перешла на наполовину внештатную работу задолго до того, как это стало трендом во время пандемии. Конечно, поначалу, когда Оксана, а потом и Лёва были маленькими, работала я на полставки, и Совинскому пришлось взять на моё место другого человека. Но не каждый человек выдерживал его характер — и когда наконец дети подросли и стали стабильно ходить в школу и в детский сад, я вновь превратилась в единственного редактора в «Сове».

Вот так мы с Костей и жили много-много лет. Оксана и Лёва росли, мы работали, летом и во время зимних каникул ездили отдыхать. Всякое бывало — и ссоры, и споры, и недопонимания, но я искренне любила Костю и считала, что он любит меня. Я никогда его не ревновала, даже зная, что на работе у него навалом женщин, в том числе молодых и свободных, — просто потому что доверяла ему чуть ли не больше, чем самой себе. А как иначе? За двадцать лет брака Костя меня ни разу не подвёл. А уж когда умерла моя мама и это стало для меня сильнейшим ударом, и вовсе на пару месяцев перешёл в режим нон-стопа — и работал, и с детьми больше занимался, чем я, и даже готовил обеды-ужины вместо меня. А потом взял отпуск на две недели, забрал детей из школы, несмотря на середину учебного года, — и отвёз нас всех на море, лишь бы мне полегчало.

Я гордилась Костей. И тем, как он выглядит, и его уверенностью в себе, и карьерой, и нашими отношениями.

Тем большей неожиданностью и полнейшим крахом моих иллюзий стала обнаруженная в рабочем дипломате мужа пачка презервативов.

Надежда

Казалось бы — подумаешь, пачка презервативов, эка невидаль! Но дело было в том, что мы с Костей давно не предохранялись. Я больше не могла забеременеть — через пару лет после рождения Лёвы мы хотели завести третьего ребёнка, и даже два раза получилось забеременеть, но обе беременности оказались внематочными, и мне удалили сначала одну трубу, а потом и вторую. Поэтому презервативов в нашем доме не было уже много лет. И тем более их не должно было быть в рабочем дипломате мужа.

Да, я доверяла Косте, но не настолько, чтобы не понимать, что это означает. И не настолько, чтобы поверить в его сбивчивые объяснения:

— Надюш, это не то, что ты думаешь… — сразу произнёс муж, увидев, что я застыла посреди коридора с пачкой в руке, как памятник шоковому состоянию. — Это…

— Это тебе будут делать УЗИ, — нервно хихикнула я, и Костя нахмурился, поглядев на меня с недоумением.

— Какое УЗИ?

— Видимо, вагинальное, — вздохнула я и аккуратно положила пачку обратно в дипломат. — Обычно женщинам нужны презервативы во время такого УЗИ, а вот про мужчин я что-то не слышала.

— Нет, никакого УЗИ, — помотал головой Костя. — Это… — Он запнулся, и я почти видела, как лихорадочно и быстро шевелятся извилины в его голове, пытаясь придумать, что бы соврать. Как черви в компосте. — Это я Горину купил. Мы же с ним в командировку на следующей неделе едем, ты же знаешь. А он вроде взрослый мужчина, но в аптеку ходить стесняется. Попросил меня купить.

— Костя… — протянула я, поморщившись. — Что за бред ты несёшь?

— Ну хочешь, я ему позвоню, и он подтвердит?

— Он, как твой подчинённый, может подтвердить даже то, что у тебя есть хвост и на нём кисточка, — огрызнулась я и предпочла убежать от этого разговора, скрывшись в спальне. Мне дико повезло, что ни Лёвы, ни Оксаны дома в тот момент не было — иначе неизвестно, чем бы дело кончилось. Два подростка, особенно Оксана в её нервном состоянии одиннадцатиклассницы перед ЕГЭ, — гремучая смесь. Тем более если мама расстроена и плачет.

Впоследствии Костя ещё несколько раз пытался объяснить мне, что презервативы принадлежали его помощнику, но я не могла поверить в такую ерунду. Однако после четвёртого раза, когда Костя притащил с собой самого Горина, который весьма жарко начал убеждать меня, что всё и правда так, как говорит мой муж, уверял, что это абсолютно глупая ситуация, извинялся… вот тогда я засомневалась.