Свадебное проклятье (СИ) - Колесова Наталья Валенидовна - Страница 47

— О. — Понимаю, что звучит не слишком вразумительно (Чэн не сводит с меня выжидающих глаз), и говорю искренне: — Очень красиво! Спасибо, Маркус. Это же тот старичок с «блошиного рынка», да?

Напряженное его лицо смягчается, Чэн шумно, с явным облегчением, выдыхает:

— Ага, он самый! У него старинная семейная мастерская. Ну что, тогда… — забирает у меня кольцо, чтобы тут же надеть на мой палец.

Кручу рукой, разглядывая, привыкая к его тяжести, и вообще к наличию, когда ловлю вопрошающий взгляд Маркуса. Чуть не выдаю опять коронное «о!» — похоже, кладбищенская свадьба сказалась на моих умственных способностях и членораздельной речи! В свою очередь надеваю кольцо Чэну. Пальцы обоих подрагивают — от усталости и напряжения… или отчего-то еще. И на глаза опять наворачиваются слезы; все-таки настиг меня пресловутый пред, а также послесвадебный мандраж! Ну что ж, и я имею право на истерику! Хоть маленькую, но свою.

И вдруг до меня доходит:

— Так ты заказал кольца еще тогда?

— Ага. На следующий же день. Ювелирная лавка, кстати, у старика замечательная, надо как-нибудь с тобой туда заглянуть.

— Ну ты и… самоуверенный тип! Даже не сомневался, что я соглашусь?

Маркус почесывает бровь, заявляет нахально:

— Ну в крайнем случае подарил бы другой!

— Ах ты ж!.. — Тычу кулаком в его твердое плечо, Чэн перехватывает мою руку и за неимением настоящего свадебного распорядителя торжественно объявляет:

— А теперь обмен первым брачным поцелуем!

Ну надо так надо. Обменяемся. Я послушно подставляю лицо, ожидая легкого прикосновения губ, если даже не дежурного чмока в щеку…

Не тут-то было!

…Когда объятья Чэна, наконец, разжимаются, я уже сама цепляюсь за отвороты его куртки — лишь бы устоять на ногах от нехватки воздуха и колотящегося в груди и в животе сердца. Глаза Маркуса вновь полны ночи. Сияющей ночи. Скрывая волнение и замешательство, поспешно отворачиваюсь, ищу взглядом позабытую шаманку.

— О, а совья повелительница уже исчезла!

— Тактичная! — ухмыляется Маркус.

Чего-чего, а тактичности в шаманке ни на фэн[2]! Просто старуха отработала оплаченный ритуал, и отправилась отсыпаться. И нам пора.

Отстраняюсь от нехотя отпустившего меня Маркуса.

— Пойдем уже? Больше ни секунды не хочу здесь оставаться. Хватит, напосещалась кладбищ на много лет вперед! Ну, мама, устроила дочери свадебное торжество! Удружила!

— Да, не самое уютное местечко, — соглашается Чэн. И озорно добавляет: — Зато уж точно неповторимое и незабываемое! Будет что рассказать нашим внукам.

— Внукам… — ворчу я, осторожно ступая меж могил. — Я так далеко не загадываю!

Маркус говорит серьезным голосом:

— Да, процесс обзаведения внуками довольно долгий, такой… многоступенчатый. Предлагаю начать все-таки с детей. Готов прямо сейчас!

Я спотыкаюсь; вовремя поддержавший меня Чэн смеется и, уже не отпуская, выводит за собой из кладбищенского лабиринта. Когда мы минуем последнюю «полосу препятствий» в виде вытянувшихся роз, я приостанавливаюсь. Оглядываюсь и невольно ежусь. Голос Маркуса беспечный, хотя глаза напряженные. Ищущие.

— Что ты там высматриваешь? Кого-то видишь? Наших новых духов-охранников?

— Нет… Нет, конечно, нет! Я же тебе не шаманка какая-то! — Ускоряя шаг, прохожу мимо печальных, но бдительных ангелов-привратников.

Некоторое время мы сидим в машине, невидяще уставившись на кладбищенские ворота: в себя приходим. Перевариваем, так сказать.

— Маркус?

— М-м-м?

— А ты веришь, что она на самом деле договорилась с… мертвыми?

Чэн некоторое время молчит. Потом заводит машину со словами:

— Не знаю, Эби. Но после сегодняшней ночи уж точно не скажу, что я не суеверный!

И я тоже.

Потому что видела то, о чем ему не сказала.

Улыбку Гуаньинь.

Можно списать это на нервы, игру теней, темноту или мастерство скульптора. Но все равно я готова поклясться, что провожавшая нас мраморным взглядом Трехликая богиня довольно улыбалась!

Машинально оглядываюсь. Сначала мельком, потом, не поверив своим глазам, разворачиваюсь всем телом. Растерянно смотрю на Чэна.

— Что такое? — тут же реагирует он.

— Ворота закрыты, — говорю я. — Кто-то только что закрыл ворота на кладбище, Маркус! Спрятавшаяся шаманка? Или ее помощник, который сдернул с меня фату? Или что… те мраморные ангелы на входе?!

— Давай будем считать, что это сделал кладбищенский сторож, — с расстановкой произносит Чэн, поглядывающий то в боковое, то в зеркало заднего вида, как будто остерегается машин на совершенно пустой дороге.

Или того невидимого, что может устремиться следом за нами.

— Сторож, — повторяю я.

Пусть будет сторож… Только сторож какого мира? Нашего?

Или того?

[1] Бинди — («точка, капля») цветная точка, которую индианки рисуют в центре лба.

[2] Самая мелкая монета.

— Ну? Как всё прошло?!

Отвожу от уха разбудивший меня мобильник, чтобы взглянуть на часы: раннее, раннее утро. Издаю стон:

— Ну ма-ама!..

— Что — «мама»? — не понимает родительница. — Я же всю ночь как на иголках: а ну как не получится, опять всё сорвется! Вот ни на минуточку глаз не сомкнула!

В это я как раз верю: мама виртуозно накручивает себя до паники-истерики и сердечного приступа. А заодно и всех окружающих. Прикрываю ладонью длинный зевок — удалось поспать в лучшем случае час — и сажусь на кровати, подбивая под спину подушки. Что ж, начнем купировать все возможные приступы.

— Ничего не сорвалось. Всё прошло… нормально. Наверное.

— Наверное?!

— Ну я же не знаю, как оно должно быть, мам! Ты бы хоть предупредила! Хотя и ты тоже не знаешь… В общем, твоя хваленая шаманка что-то все-таки провела, пообещала, что все будет хорошо, и теперь мы муж и жена. Вот и всё.

— Потом ты мне расскажешь всё подробненько! — угрожает родительница. Ну да, чтобы у тебя от подробностей (дрессированных сов, сорванной фаты, «защиты мертвых») еще какой-нибудь приступ приключился!

— Ну, слава всем богам, самое важное сделано. Теперь, может, и официальную свадебку, а? — вопрошает робко. — Маленькую? Совсем крохотную?

Никак не расстанется с надеждой отпраздновать замужество старшей дочери! Зная матушку, не сомневаюсь, что на этой «крохотной» будет всего-навсего несколько сотен гостей.

— Мама! — восклицаю угрожающе, и родительница сразу начинает юлить:

— Да и не нужна нам никакая свадьба! На что она вообще? Вон, говорят, у молодежи сейчас принято только брак регистрировать, и всё! Когда в мэрию пойдете?

— Ну… на днях, — бормочу я. — Мы еще не обговаривали.

— А как мой зятек себя проявил?

— Кто? А, нормально. Нервы у него крепкие, так что от такой свадьбы с ума не сошел.

Машинально кошусь на пустующую половину кровати. Наверное.

Голос мамы становится тише и глуше — кажется, она прикрыла трубку рукой:

— Да я не о том, деточка! Как он в постели?

— Мама!

— Что «мама»?! Ну что ты как маленькая? Мы ведь с тобой взрослые женщины, говори со мной, как со старшей подругой, без стеснения! Он старался? Сколько раз за ночь? У него большой? Я, конечно, понимаю, вы у нас молодые, современные, наверное, давно уже… но в первую брачную ночь муж все равно должен выложиться на сто процентов!

От таких неожиданных вопросов — и от кого, от матери! — у меня пропадает дар речи. Родительница понимает мое молчание по-своему:

— Что такое? У него ничего не получилось?! Ты, главное, не расстраивайся, просто мальчик немножко переволновался… А даже если и так, я знаю отличную клинику традиционной медицины. Там буквально творят чудеса! Вот у моей приятельницы… то есть у ее сына начались проблемы…

Я отмираю и перебиваю всполошившуюся матушку:

— Мама, я совершенно не собираюсь обсуждать с тобой свой… то есть это всё! Успокойся, все нормально у твоего зятя!