Злодейка в быту (СИ) - Черная Мстислава - Страница 16

От чайной до моего нового дома гораздо ближе, чем от поместья до чайной, и остаток пути я почти не замечаю.

Процессия втягивается в разоренный двор, и слуги ставят сундуки прямо под открытым небом. Сказать, чтобы занесли под крышу самого сохранившегося павильона? Или потом, после уборки, позвать мужчин из крестьян? Пока я размышляю, ко мне подходит Кан:

— Юная госпожа, ваш багаж доставлен в целости и сохранности. — В его поклоне совершенно не чувствуется раболепие и самоуничижение.

— Благодарю, — откликаюсь я.

— Слуги уйдут первыми.

Я киваю.

Крестьянки еще не пришли?

Остаться одной тоже неплохо. Сейчас я отдышусь… Меня снова мутит, и возвращается легкое головокружение. И я вдруг отчетливо понимаю, что сейчас потеряю сознание.

Со стороны входа раздается визг.

Какая-то рослая женщина закрывает рот обеими руками, что не мешает ей визжать как резаной. За ее плечами возникают лица других женщин, и все они отшатываются. Я не могу понять, что их так напугало.

— Призрак вернулся!

— Призрак!

— Кто-нибудь, позовите господина Тана спасти заклинательницу!

— А-а-а-а!

Какой еще призрак?

Я медленно оседаю, и единственное, на что меня хватает, это качнуться в сторону сундуков. Лучше лечь на крышку, чем на землю. Кто платье будет отстирывать? Нежная ткань требует бережного отношения и особого мыла.

Почему в такой момент меня беспокоит подобная ерунда?

На крышке ларя лежать жестко и неудобно, зато я могу понять, что со мной происходит. Тошнота и головокружение не от солнца, а от внутренней расщепленности, с которой пора покончить. Даже удачно, что крестьянки сбежали, к демонам уборку.

Я не пытаюсь сесть. Хотя учителя говорили Юйлин, что для медитации нужно принять определенную позу, я буду медитировать лежа. Только вот медитировать умела Юйлин. А я? Глупость… Раз она часть меня, раз я уже бросалась искорками и даже упражнялась в каллиграфиии, используя ци вместо чернил, у меня все получится. Правда же? Проблема в том, что я не понимаю, что именно нужно сделать. Есть Юйлин, есть иномирянка… Это две души в одном теле или две жизни одной души? А я кто? Собственных воспоминаний у меня нет, все, что я знаю о мире, мой образ мыслей — все это от Юйлин и иномирянки. Но я не чувствую себя ни той ни другой. Я третья? Откуда я взялась?

Отрешаясь от действительности, я плавно погружаюсь в тишину собственного сознания.

Если я не понимаю, что делать, то, может, попытаться посмотреть в причину? Всего-то надо отступить назад, и…

Я понимаю, что меня-третьей еще вчера просто не существовало.

Ладно, с иномирянкой должно быть проще, и я соскальзываю в недавнее прошлое в ее воспоминаниях. Вот она идет, цепляется каблуком. Вот она летит прямиком в провода трансформаторной будки. По идее, она должна уйти на перерождение, но по совпадению в прошлой жизни, будучи Юйлин, она тоже погибла от электричества. В небытии время относительно, одна гибель накладывается на другую, и сил иномирянки хватает, чтобы Юйлин справилась и очнулась.

В результате получаюсь я.

И все, что мне нужно, это завершить слияние. И теперь я понимаю, как именно.

Я возьму лучшее от каждой из частей.

Нет, я возьму все!

Перед глазами две жизни как оборванные нити, и я их подхватываю, переплетаю между собой. Не торопясь, я делаю виток за витком. На ум приходит картинка двух змей, накрепко сплетенных телами и развернувших друг к другу морды. Почему именно такая ассоциация? По наитию я пропускаю через сплетенные нити ци.

В моих руках нити начинают сплавляться, а змеи из ассоциации вдруг становятся одним двухголовым организмом. Я продолжаю пропускать ци от начала нити, от моего рождения, по всей длине, и ци, достигнув конца нитей — занятно, обе, и иномирянка, и Юйлин, погибли юными, — вливается в меня, в область солнечного сплетения.

Постепенно ощущение расщепленности уходит.

Я сажусь, скрещиваю ноги и опускаю ладони на колени.

Какое-то время я просто играю с энергией — то концентрирую ци в самой нижней чакре, то отправляю поток наверх вдоль позвоночника, то закручиваю щекотным вихрем, то успокаиваю и позволяю силе равномерно растечься по всему телу.

В какой-то момент приходит ощущение, что достаточно.

Я медленно открываю глаза.

На дворе ничего не изменилось — мусор, запустение и драгоценные сундуки. Я обвожу пространство взглядом. Про какого призрака говорили крестьянки? Не понимаю, что могло их напугать. Хотя… постороннее присутствие ощущается.

Но не внутри, а снаружи.

Я наклоняю голову к правому плечу, к левому, с удовольствием тянусь и только после этого плавно встаю.

— Да мертвая она! Говорю вам! Призрак как разгневался, как набросился на госпожу заклинательницу, так она без сил и упала! Выпил он ее!

— Зайди да посмотри — госпожа заклинательница сидит живее всех живых!

— Ха! Сама иди! Хочешь, чтобы и меня призрак выпил?

Как мило.

Надеюсь, меня за нежить не посчитают?

— Какой призрак? — громко спрашиваю я, прежде чем появиться в проеме. Боюсь, иначе бы люди с криком разбежались.

Через дорогу в тени куста толпятся крестьянки, и среди них выделяется женщина в простой, но чистой одежде без дыр и заплат. Да и цвет платья хоть и темный, но все же отличается от крестьянских одежд насыщенностью и изысканным охряным оттенком. Служанка из поместья? Других вариантов у меня нет, хотя именно эту форму я не видела.

В едином порыве крестьянки отступают. Прятавшийся за одной из них малыш начинает громко плакать.

Служанка берет инициативу на себя и выступает вперед.

— Юная госпожа, — точно служанка, так ко мне обращаются в поместье, — люди пришли и сказали, что в нехорошем доме вас постигло великое несчастье. Старшая госпожа приказала мне пойти и посмотреть. Когда я увидела, что вы погружены в медитацию, я не осмелилась вас тревожить. Слава небесам, что вы в порядке. Старшая госпожа будет рада услышать эту новость.

Речь про тетушку?

Поклонившись, служанка удаляется. Если я собиралась ее задержать и расспросить, то поздно.

Крестьянки же, воспользовавшись моментом, отступили.

— Вы пришли прибраться? — спрашиваю я. Милая улыбка мне, наверное, не удается.

— Смилуйтесь, госпожа!

— Пощадите!

— О чем вы все говорите?

— Призрак, госпожа заклинательница, забирает души всех, кто нарушит его покой. Мы не смеем войти. Простите нас!

Если так продолжится, кто-нибудь скажет, что дочь министра запугивает бедных женщин.

— Вы видели призрака?

Иголки в висках я почувствовала задолго до того, как вообще узнала о существовании вдовы Ции и ее заброшенного дома. Я помню, как проводила слуг. Почему призрак проигнорировал их и напал на меня? Да нет, не было никакого нападения.

— Все видели, госпожа заклинательница!

— Он как застонал, дом как заскрипел!

— Пыль дворовая как поднялась столбом!

— И появился старый Лю с веревкой на шее…

Так покойный муж вдовы повесился?

М-да…

Я провожу пальцами по воздуху, будто кота глажу, и направляю поток ци в дом, незримо касаюсь ауры места и тут же чувствую горечь тлена. Стены, земля — все пропитано болью сожалений и разочарований. Флер увядания и старости настолько густой, что перехватывает дыхание.

Но призрак? Я не чувствую.

Наслушавшись страшилок, женщины испугались ветра. Кто-то приукрасил, кто-то добавил от себя, и ужастик ожил.

Вот как мне их разубедить? И стоит ли? Страх порой защищает не хуже крепких стен. Пусть идут, а я… Вообще, уборка потерпит. У меня две проблемы, даже три. Говоря, что колодец непригоден, я не шутила. Мне на реку за водой таскаться? И в чем воду носить, в ладошках? Еды тоже нет. Допустим, в чайной кормят. Но… куда я пойду, бросив сундуки посреди открытого двора? В этом смысле нет разницы, пойду я за водой на реку или в ближайший общий колодец.

Я окидываю свое богатство взглядом.