Злодейка в быту (СИ) - Черная Мстислава - Страница 15

Слуги вчетвером выносят последний, самый большой сундук. Счет у меня сходится. Надо бы еще сверить содержимое с описью, но я не потяну — скорее бы добраться до нового дома и нырнуть в медитацию. Если не соберу себя по кусочкам, то хоть от головной боли абстрагируюсь.

За слугами выходит госпожа Ланши:

— Твои вещи вынесены из поместья, Юйлин.

Мм?

Тетушка намекает, что дальше я должна разбираться сама?

Свистнуть крестьян не проблема. Я кидаю взгляд в сторону зрителей. Госпожа косится на них же и осуждающе поджимает губы.

— Спасибо, тетушка.

— Ты очень сильно обидела своего дядю, Юйлин.

— Я приму ваши слова близко к сердцу и завтра приду навестить дядю. — В сундуках не только мои вещи, но и несколько подарков, которые, казалось бы, можно не отдавать, однако пытаться решать за отца неправильно. Раз он их приготовил, то они будут вручены.

— Помогите госпоже заклинательнице отнести багаж, — распоряжается тетя.

Любопытно… С одной стороны, она заклинательница, способная стереть деревню с лица земли, крестьяне будут гнуть перед ней спину и отвешивать поклоны до земли, я своими глазами видела, как староста чуть ли не каждое слово сопровождал поклоном. С другой стороны, она почему-то старается выглядеть добродетельной женой. Вот какая разница, о чем шепчутся крестьяне? Дальше деревни сплетни не уйдут.

Может, ради дочерей? По идее, кузины уже в брачном возрасте. Как и я…

У меня никакие помолвки на горизонте не маячат⁈

Вроде бы интерес ко мне проявлял даже один из принцев, но отец не дал согласия, потому что отдаст меня только единственной женой. Что-что? Новая порция воспоминаний вызывает приступ тошноты, но я упрямо тяну картинку за картинкой, потому что часть меня шокирована и категорически не согласна с многоженством, которое здесь в порядке вещей. Как это — быть второй или третьей? А то и того хуже, наложницей⁈

Я вдруг совершенно четко вспоминаю, почему отец решил обучать меня искусству управления ци: чтобы я могла рассчитывать на особое положение в семье мужа, а в худшем случае могла за себя постоять в разборках с другими женщинами.

Какой кошмар…

Уж лучше в секту — найду учителя, буду гонять по телу ци с утра до ночи и, возможно, преуспею настолько, что стану бессмертной.

— Юная госпожа, куда прикажете нести багаж? — возвращает меня в реальность вопрос кого-то из слуг, кажется Кана.

— В дом, принадлежавший вдове Лю Ции. — Оба раза я ехала в экипаже и не сообразила следить за дорогой в окно.

— Да, юная госпожа!

Отлично, мне не придется бродить по деревне в поисках чайной, от которой надо куда-то свернуть…

Когда госпожа Ланши ушла? Я упустила момент.

И еще кое-что я упустила. Слуги, которых госпожа выделила, не смогут взять все сундуки разом, сундуков больше, и каждый довольно тяжелый, нести можно только по отдельности.

Впрочем, для меня решение очевидно: челночный метод. Пусть проходят небольшую дистанцию, ставят на землю и возвращаются за оставшимися. Может быть, будет не слишком удобно, зато багаж под присмотром. Но прежде, чем я озвучиваю распоряжение, из тени стены выступает сын старосты. Оказывается, получив более чем щедрую оплату за то, что довел экипаж до ворот, он не ушел далеко и остался ждать. Умный парень, мне нравится.

Приблизившись, он молча сгибается в поклоне.

— Что такое? — спрашиваю я.

— Госпожа заклинательница, если вы пожелаете найти для слуг помощников, я готов привести нескольких.

— Нет необходимости, — перебивает его низкий бас. Из калитки при воротах гуськом выходят новые слуги, четверо мужчин и три крепкие женщины.

Парень, склонившись еще ниже, отступает, но другой слуга подхватывает:

— Что возомнил о себе этот грязный крестьянин? Каждый ларь сам по себе драгоценен!

Если слуги поддерживают подобный тон за пределами поместья при мне, гостье, то какая же атмосфера царит внутри поместья? Уйти — правильное решение.

Я перевожу взгляд на отступающего спиной вперед сына старосты. Он так и не распрямился, руки держит перед собой, а в плечах напряжение, будто ждет, что его ударят. Может, здесь и в порядке вещей бить людей просто по прихоти, но не при мне.

— Верно говорите, не отвлекайтесь, будьте бережны с каждым сундуком, а ты, добрый человек, приведи не помощников, а помощниц. Видел же, что мусор надо смести, полы помыть.

И капитальный ремонт устроить, ага.

Небо голубое, от горизонта до горизонта безоблачное, черными росчерками тянется птичий косяк. Дождь или ливень ничто не предвещает, так что дырявая крыша не проблема, по крайней мере на сегодняшнюю ночь, а дальше я пока не загадываю.

Сын старосты откланивается, и я перевожу внимание на слуг. Не придраться — они и вправду с тяжелыми сундуками обращаются очень бережно. То есть при желании можно найти, за что зацепиться…

Неспешно двигаясь чуть в стороне, я только делаю вид, что контролирую процессию. На самом деле я борюсь с тошнотой и дурнотой. Иголки уже не просто вонзаются в виски, они прокручиваются, и зрение расплывается. Четко я вижу только прямо перед собой, а по бокам картинка мутнеет, стирается. Мир словно теряет краски.

Не знаю, на каком упрямстве я держусь.

Еще и солнце припекает макушку, горячо лицу. До меня доходит, что Юйлин жизнь провела в тени в самом буквальном смысле этого слова. От жарких лучей она пряталась под навесами, под зонтиками, широкополыми шляпами и вуалями. В цене кожа белая как снег, и в дополнение к уже свалившимся на меня бедам мне грозят солнечные ожоги.

Но не искать же зонтик.

Процессия движется медленно, и, наверное из-за формы ларей и моего не лучшего состояния, у меня четкая ассоциация с похоронами.

Сколько мы идем? Расстояние не такое уж и большое, а по ощущениям ползем мы целую вечность, пока впереди не показывается та самая чайная.

— Если вам нужно отдохнуть, отдохните, — предлагаю я слугам. Правда, устала тут я, аж взмокла и дышу тяжело.

— Благодарю вас, юная госпожа!

— Чаю всем, — озвучиваю я то, чего от меня ждут.

Чаю мне не жалко, даже любопытно взглянуть.

Деревенская чайная и близко не похожа на кафе, скорее сарайчик под бамбуковым навесом. Земляной пол устлан циновками, и сидеть предлагается на них. Столики есть, очень низкие.

Пожалуй, постою — не уверена, что я потом соберу конечности и встану. Мне помогут, но к чему давать лишний повод для сомнительных сплетен? Достаточно того, что в тени мне становится лучше. По крайней мере, я снова способна наблюдать и думать.

Сейчас, кроме меня и слуг, под навесом никого, но это сейчас.

Из сарайчика выскальзывают две миловидные девицы с подносами. Одеты похоже, только у одной волосы собраны и скручены, а у другой вроде бы тоже собраны, но пучок украшает шпилька, увенчанная ярким цветком. У той, что попроще, поднос нагружен пиалами, а у девушки со шпилькой на подносе только одна пиала и чайник.

— Госпожа заклинательница не побрезгует скромным подношением? — Вторая опускает поднос на столик, наполняет пиалу из чайника и с поклоном протягивает мне.

— Благодарю, красавица. — Я делаю осторожный глоток и повторяю то, что говорила в доме старосты: — Истинный вкус у искреннего гостеприимства.

Чай как чай.

В пакетиках, наверное, хуже.

— Вы слишком хвалите, госпожа заклинательница.

— Передай мои слова владельцу чайной. Кстати, кто он?

— Мой отец, госпожа заклинательница.

— Наверное, по вечерам трудно управиться со всеми посетителями?

— Справляемся, госпожа заклинательница. — Девушка отвечает односложно и явно хочет уйти, а не сплетничать.

Жаль.

Впрочем, сейчас действительно не лучшее время для болтовни. Слуги, которые первыми получили пиалы, уже ставят их на столы пустыми, и я расплачиваюсь за чай — иначе им вынесут новые порции, и так по кругу до бесконечности.

Не хочу на солнцепек…

Я до последнего стою в тени навеса, пока слуги снова поднимают сундуки и вытягиваются в тихоходную процессию.