Вперед в прошлое 11 (СИ) - Ратманов Денис - Страница 27

И особенно напрягся, когда увидел, как белая «копейка» съехала с обочины и, придерживая расстояние, покатилась за нами.

— Жигуль видишь? — спросил я у Канальи.

— Тебе он тоже кажется подозрительным?

Миновав длинную очередь из зерновозов, мы съехали на обочину. Каналья вылез, закурил и сделал вид, что проверяет колеса. Он все время стоял спиной к дороге, а я следил за «копейкой», которая еле ползла. Вот она поравнялась с нами, и я увидел за рулем мордатого деда в кепке, рядом сидел такой же мужик, как брат-близнец. На Каналью они даже не посмотрели, поехали себе дальше и ни разу не обернулись.

— Отбой тревога, — сказал я, когда Каналья залез в кабину. — Просто мужики.

— Посмотрим. Ща постоим немного, а потом, когда на главную вырулим, если кто-то еще с обочины сорвется и поедет за нами — это сто пудово хвост. Так что смотри в оба.

— Смотрю, — ответил я и превратился в зрение.

Обочина дороги, которую мы проехали, покинув мельницу, пустовала. Вот поворот на главную. Пропускаем всех, сворачиваем налево… На обочине стояли два «москвича», я напрягся, глядя на них, но никто за нами не поехал.

И из поворота, ведущего к прибрежному поселку, никто не вырулил, и из следующего. Но выдыхать было рано, и мы с Канальей были на стреме. Наконец напарник спросил:

— Куда поедем? И как все будет? Тупо ходить по дворам и предлагать?

— Главное найти кого-то активного местного. А потом все село набежит.

— Так а ехать — куда?

— Туда, где мы еще не были и где нас не будут поджидать: на юго-восточное побережье в курортные поселки.

— Может, сразу в город? — предложил Каналья.

— В городе рынки и менты, там у людей все есть. А в поселках — нет, в магазинах шаром покати, и менты не такие бдительные. У людей там деньги есть, которые они на отдыхайках зарабатывают, не все пропили с лета. А если немного дешевле предлагать, гребут, как потерпевшие.

— Поверю на слово. Ну что, погнали?

Дорогу, что минует места, где пасутся гаишники, Каналья знал и без подсказки, свернул с главной на проселочную, и мы поехали восвояси. То есть в наш город, а потом — дальше. Так что, если нами интересуются менты, мы перемещаемся в другую область. Им нужно с местными договориться, чтобы нас хлопнуть, а это не одного дня дело.

Мы ехали и ехали, никто нас не преследовал. Выглянуло солнышко, и сразу так радостно стало! Январь идет на убыль, еще месяц — и весна! Когда появляются первые цветки миндаля, а происходит это в феврале, кровь в жилах бурлит, как сок в деревьях, и жизнь кажется еще более прекрасной.

Один только пост гаишников было не миновать — тот, что на выезде из города и на въезде. Все машины проходили через него. Легковушки менты останавливали, только когда вообще никого не было, предпочитали потрошить только тех, кем гарантированно можно поживиться — фуры.

— Сможешь договориться, чтобы взяли товаром? — спросил я у Канальи.

Прищурившись, он ухмыльнулся и отшутился:

— Не забывай про заклинание, которое делает нас невидимыми для нечисти.

Хорошее настроение сегодня было не только у меня, и Алексей балагурил. С таким настроем точно мы сегодня продадим слона. Даже двух.

Фуры шли сплошным потоком — в основном пустые, что ехали за товаром в порт. Мы влились в поток. Каналья поглядывал на меня и насвистывал, а я поглядывал на него и пытался узнать в этом интересном мужчине, за которого женщины дерутся, конченого алкаша, каким он был до моего внушения. Забавно, что мозги не пропил за столько лет!

Машины стали притормаживать, скатываясь с горы. Завоняло жжеными тормозами. Каналья тоже притормозил. Когда скатились на дорогу без уклона, я увидел гаишника с волшебной палочкой, которая все превращает в деньги. Он повернул голову и посмотрел на нашу машину глазом-рентгеном. Грузовик перед нами по мановению его волшебной палочки свернул в кармашек. Я вцепился в подлокотники. В голове крутилось: «Чур меня, чур меня».

И вдруг гаишник отвернулся от нас, словно мы и правда стали для него невидимыми.

— Как? — спросил я, когда мы проехали пост, и сам ответил на свой вопрос, увидев прислоненную к стеклу табличку «пустой».

— Такое вот заклинанье, — отшутился Каналья. — Срабатывает не всегда. Если все-таки остановят, можно отбрехаться, мол, бес попутал, забыл, простите, мужики.

Следующий необъездной пост гайцов был перед курортным городом. Я волновался уже меньше: волшебная табличка опять сработала, после чего Каналья сказал:

— В заклинание можешь не верить, но его вклад в это все тоже есть. Куда сначала?

— А давай туда! — я указал на приморский поселок у подножия горы. — В Черкесовку!

Доехали мы туда за пятнадцать минут, свернули с главной и покатили вниз. Когда добрались до первых домов, я сказал:

— Тормози, по дворам пройду с рупором. Он хреновый, но внимание привлекает.

— Тебя подстраховать? — спросил Каналья и вылез, не дожидаясь ответа.

— Необязательно. Сейчас опять тетки на тебе повиснут.

Каналья забрал у меня рупор.

— Можно?

Повертев его в руках, он как крикнул:

— Мука! Хорошая! Дешевая! Только с завода. Мука! Налетай — разгребай.

Мы пешком направились вдоль улицы вниз. Из-за деревянного забора выглянула бодрая старушка.

— Что такое, сынки?

— Муку продаем, красавица, — обворожительно улыбнулся Каналья.

Старушка сразу помолодела лет на десять, приосанилась, поправила прядь волос, выбившуюся из-под платка.

— Мука! А почем килограмм?

— Почем она сегодня? — спросил меня Каналья.

— Двести восемьдесят, — ответил я. — На рынке она уже дороже трехсот. Но мы мешками продаем.

— Ох, мальчики, одна я, не надо мне столько. А вот соседке моей, может, и сгодится. Я у нее пару килограммов и куплю. Сейчас!

Старушка исчезла из виду.

— Валя! Валя! — прокричала она, и донеслось женское бормотание.

Мы с Канальей переглянулись, и я сказал:

— Ты лучше научи меня заклинанию, которым ты женщин очаровываешь.

Он подмигнул.

— А что, тебе есть кого очаровывать?

На ум пришла Вера, и я смутился, а Каналья продолжил:

— Все просто. Каждая женщина в душе — юная красавица. Когда ты сам в это веришь и обращаешься с ними так, они расцветают. И все. Меня мама этому научила, земля ей пухом.

Ага, все проще некуда, когда ты двухметровый плечистый детина, которому только в кино сниматься. Было у меня подозрение, что если так же будет делать плешивенький сморчок, подход не сработает, хотя…

Из соседнего двора вышла, перекатывась, как утка, полная пожилая женщина.

— По двести восемьдесят? — спросила она. — А скидка будет первому покупателю?

Каналья посмотрел на меня, и я применил уже опробованный маркетинговый ход:

— Мешки у нас по пятьдесят килограммов. Цена одного — четырнадцать тысяч. Если соберете соседей, и они купят не менее десяти мешков, вам его продадим за десять.

Каналья пустил в ход личное обаяние:

— Будем очень вам благодарны, милая девушка.

— Десять, говорите? — заинтересовалась дама, подумала, кивнула. — Щаз!

И исчезла.

На многое не рассчитывая, потому что здесь, вдали от моря, жил не самый зажиточный контингент, мы двинулись дальше, зазывая народ, но никто, кроме собак, на нас не реагировал.

Каково же было наше удивление, когда нам навстречу вышел согбенный, похожий на сидельца, мужик, и сказал:

— Валентина сказала, вы муку продаете. Дайте мне мешок. Привезете же, да, чтобы самому не тащить?

— Конечно, — пообещал я, отмечая, что работает-то маркетинг!

Нам повезло, тут у всех телефоны, и тетка обзвонила соседей.

Эффект сарафанного радио сработал, как и в прошлый раз с армянами — жители поселка стекались к нашему КАМАЗу, как муравьи к кучке сахара, и растаскивали муку кто на тачках, кто на машинах, одинокие женщины просили, чтобы мы привезли им домой.

Когда эта точка иссякла, сами люди подсказали, куда переместиться и где нас уже будут ждать. Мы сменили четыре точки и за три с половиной часа распродали все. Остался один мешок, который я планировал забрать себе, и отруби для бабушки.