Вперед в прошлое 11 (СИ) - Ратманов Денис - Страница 26

К нам вышла бухгалтерша, жестом поманила за собой, и Каналья, взяв печать из бардачка, последовал за женщиной, я топал рядом с ним, потому что деньги-то были у меня, и думал, успеем ли мы за сегодня продать десять тонн, это миллион четыреста! Тысяча баксов!

Помимо муки, я купил десять мешков отрубей — бабушку порадовать. Ну а один мешок я рассчитывал распотрошить и разделить: часть маме, часть — Лидии, бабушке, а что останется — голодающим гопникам. Похоже, трое из них, включая Зяму, и правда голодали. Хотя толку с той муки, когда родители алкаши?

Еще и мужик этот любопытный. Кто он и насколько опасен? Только все получаться стало, только мы расслабились — и здравствуйте, дергайся теперь, думай, что тебя в любой момент бомбанут. Нужно будет тайник сделать в кабине, а при себе держать тысяч триста. Если будет меньше, не поверят, что это все, будут еще деньги искать.

Рассчитавшись, я обратился к бухгалтерше, как только она пересчитала деньги.

— Извините, а можно где-нибудь от вас позвонить, пока идет погрузка? Чтобы беседа была по максимуму приватной?

— Идем к Антону Петровичу, — предложила она и повела меня в кабинет, где замдир сеял вирус.

Впрочем, у меня дома свой гриппозник, если я заражусь, то от Бори.

Замдир уступил мне место за столом, я открыл ежедневник и набрал Завирюхина. Сначала он меня не узнал. А когда понял, кто это, наверное, он счастья по кабинету запрыгал.

Я зачитал ему список необходимого для строительства дома, он пообещал в ближайшее время все посчитать и, если мы сможем, принять нас сегодня, до шести вечера. А когда услышал, что часть стройматериалов я могу оплатить наличными, время сдвинулось до девяти и сразу же нашлись свободные манипуляторы для погрузки и транспортировки.

Теперь дело за малым: не дать себя ограбить, когда нами уже начали интересоваться неизвестные. А денег-то будет почти три миллиона — и заработанное, и то, что мы вложили в товар.

В такие моменты я почти физически начинаю ощущать газовый пистолет в кармане. В армянскую деревню мы точно не поедем. Мы поедем в другую сторону.

— И вообще, с чего ты взял, что нами интересуются бандюки? — спросил Каналья, сидя в кабине и в боковое зеркало контролируя, как идет погрузка.

— Ну а кто еще? — Я тоже не удержался, посмотрел туда же.

— Те, кто еще хуже. — Каналья толкнул чертика из трубочек капельницы, висящего возле зеркала заднего вида и сам же ответил на мой незаданный вопрос: — Менты, например.

Дальше он сказал очевидное:

— Они сейчас хуже бандюков беспределят. Те просто грабят, а эти не только товар отнимут, но и срок дадут, если будешь сопротивляться. Последние штаны снимут вместе с кожей.

На ум пришел приятель меня-взрослого Воха Костенков. Он ушел с третьего курса, стал таможенником, поработал немного, связями оброс и заделался в таможенные брокеры. И понеслось: яхты, виллы, любовницы, свадьба на Бали, а потом Воха куда-то пропал. Объявился через год — потрепанный, ощипанный, как ворона после голодной зимовки. И оказалось, что вся его деятельность была под пристальным наблюдением, а поскольку работал он по-белому, менты наблюдали, наблюдали, наблюдали… И наблюли, хлопнули Воху.

Забрали все: квартиру в Москве, дачу, машину, даже малолитражку жены отжали, а часы сняли прямо в кабинете. И никуда не денешься, отдашь все, потому что, если будешь брыкаться, не только все отнимут, но пересчитают ребра, а раз взяли тебя, значит, нашли за что. Если не нашли, значит, сфабриковали.

И если Воху, возможно, было за что хлопать (девиз мента: «Накосячил — плати»), то Виталю, того самого, который меня научил, как зарабатывать в девяностые, чуть не покалечили просто за то, что он высунулся чуть больше, чем следовало.

Тогда торговлей он уже не занимался, у него было две бригады установщиков дверей, а сам он работал с фирмой, которая те двери возила из Китая. Соответственно, имел доступ на склад. И вот однажды поехал он за продуктами в магазин, вышел из машины — а на него напали неизвестные. Он — в свой «фольц» — и по газам, неизвестные — за ним. И только когда ему дорогу перекрыл «бобик» с мигалками, все стало ясно, но не до конца.

Взяли Виталю, привезли в отделение и начали ломать. В итоге сломанные ребра, раздробленные запястья и костяшки пальцев. Выбивали признание в том, что он обокрал склад, рабочих его тоже прессовали. И это при том, что Виталя был не последним человеком в городе, а город этот — Запорожье, куда мой приятель переехал к жене из Крыма.

Дело было так: замдиректора той дверной фирмы проворовался, дал ментам на лапу и сказал: «Повесьте на этого» — и на Виталю указал. Те и рады стараться. Благо связи у него были, отпустили Виталю. Ребра зажили, отек с лица сошел, но некоторые пальцы до конца не восстановились.

— Только бы не менты, — проговорил я. — От них спасения нет. Может, договоримся, отщипнут от нас кусок и будут следить, доить. Но вдруг тупые попадутся, которые не поймут, что доить нас можно долго, и прирежут курочку, которая несет золотые яйца…

Когда погрузка закончилась, один из грузчиков, а их было трое, постучал в кабину, я вылез, поблагодарил его и отдал каждому по пятьсот рублей.

Каналья спросил, когда я вернулся:

— И нафига?

— Надо, чтобы они были в нас заинтересованы. И тогда ни бандитам, ни ментам не сдадут, как замдиректор не сдал.

— Увы, среди них полно тупых, — вздохнул Каналья, заводя мотор.

На его месте Василий бы перекрестился на многочисленные образа и начал истерить. Возможно, отказался бы набивать машину мукой и так рисковать, купил бы немного товара, двумя ходками.

Но у меня есть только сегодняшний день, чтобы решить вопрос со стройматериалами. Потом это будет сложнее.

— У тебя ствола случайно не завалялось? — спросил я у Канальи.

— Не. Но пора подумать об этом. Человек со стволом более убедителен. Дикий Запад, блин, у нас на востоке! Ствол, конечно, хорош, но только — если нам угрожают не менты.

— Это да.

«КАМАЗ» поехал по хоздвору, а я прилепился к окну, высматривая серую «девятку» или другую подозрительную машину. Наш грузовик выехал с хоздвора, но слежку я не обнаружил. Может, и обойдется. Была большая вероятность, что человек, который нами заинтересовался, следил за мукомольным заводом всю неделю, пока мы не работали, не дождался нас и плюнул, подумал, что залетные какие-то.

Но с такой же вероятностью этот неизвестный мог заплатить сотрудникам мукомольного завода, чтобы кто-то за нами следил. Замдиректора отказался ему помочь, но найдется и тот, кто согласится.

Все это будет работать при единственном условии: нами очень сильно заинтересовались. Я скосил глаза на Каналью. Он что-то насвистывал под нос, тоже посматривал в зеркала и выглядел совершенно спокойным.

Он сунул в рот сигарету, а я замахал руками:

— Не-не-не! Не кури в салоне! А то отчим машину больше не даст.

Каналья сунул сигарету за ухо и спокойно сказал, будто отвечая на мои мысли:

— После того, как ты видел собственную голень, разорванную на кусочки, и кровь фонтаном, остальное — такая фигня!

Я его понимал. Точнее, я-взрослый понял бы, потому что пережил много похожих эпизодов, но его-меня будто оберегали, не давали подохнуть. Каждая смерть, каждый товарищ, разорванный на куски сброшенным боезарядом, делает душу тверже. Наступают моменты, и чувствуешь себя обрубком, не способным сопереживать. Где нормальному человеку больно, тебе — никак.

Потому взрослого убрали из этого тело, а вернули меня. Надо было, чтобы я чувствовал, передергивал плечами, когда его память подсовывала разорванные тела, гниющих солдат на поле боя, котиков-трупоедов. Как бы мне хотелось хотя бы на время этой поездки обрести спокойствие!

Аутотренинг не помогал. Как ни убеждай себя, что если даже я что-то и потеряю, то точно не все и в силу возраста мне никто ничего не предъявит, все равно я сидел как на иголках.