Японская война 1904. Книга пятая (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич - Страница 17

Прорывающийся отряд рос, у принца даже на мгновение появилась надежда, но тут сквозь шум рвущихся снарядов и треск льда долетели панические крики.

— Русские броневики!

— Они вошли в город!

— Их не остановить!

— Десять минут, и они будут тут!

Идущие вперед солдаты даже не замедлились, но все это было бесполезно. Броневики, которые могли выдержать и залп из пушек, просто не заметят их порыва. Катиширикава оттолкнул руку, пытающуюся утянуть его на корабль, и запрыгнул на чудом уцелевшее ограждение. Отсюда было видно волнующееся море людей. В городе они давили друг друга. В море кто-то прыгал прямо в ледяные волны, чтобы хотя бы вплавь добраться до кораблей. И вот на окраине Дальнего показался первый броневик.

Черный от копоти, весь побитый, некрасивый — он не должен был принести столько проблем. Но принес… И это был конец. Катиширикава опустил руку на пояс, пальцы дрогнули, но все же нащупали рукоять танто, а потом… Русский броневик остановился. Грохот рвущихся снарядов тоже стал затихать.

Никто не понимал, что происходит, но в сердце принца снова ожила надежда. Русское наступление остановилось… Точно остановилось! Но почему?

От авторов. Удачный момент получился для конца недели)) Надеемся, вы простите нам эту небольшую интригу, но тут парой слов не обойтись. И лучше все показать без спешки… Так что ждем продолжения!

Санкт-Петербург, 4 ноября 1904 года

Вера смотрела на Казанский собор. Сейчас, когда низкие серые облака почти легли на его крышу, огромная колоннада казалась не творением людей, а мистическим проходом между небом и землей. А тут еще и праздничная литургия, звуки которой просачивались наружу вместе с ароматами воска и ладана.

— Богородице Дево, радуйся… — губы Веры невольно повторили одну из первых когда-то выученных ею молитв.

Верила ли она сейчас? Девушка не знала. Если Бог есть, разве бы он допустил, чтобы люди проходили через все достающиеся им мучения? Если Он есть, то разве допустит, чтобы она сделала то, что задумала?

В этот момент через распахнутые двери на Невский вышли священники, удерживая на вытянутых руках ту самую икону Казанской Божьей Матери. Люди вокруг начали молиться еще усерднее, удар колокола, и крестный ход начался… Вера шла вместе с остальными, стараясь ничем не выделяться и лишь изредка поднимая голову.

Вот снимают шапки случайные прохожие, скрипят створки дверей закрытых на время хода магазинов. Вера улыбнулась, вспомнив, как каждый раз страдают торгаши, представляя, сколько иначе смогли бы заработать на такой толпе. Но царь не велит, сдерживает жадность… На мгновение мелькнула мысль, а точно ли нужно убивать Николая, но тут рядом прошли несколько городовых, а то и агентов охранки, и Вера сжалась.

На нее никто даже не посмотрел — их привлек крик недалекого заводилы, попытавшегося разогреть толпу. Но сегодня у крикунов не будет ни единого шанса, причем их остановят не царские шавки, а ее братья. Эсеры в этот день следят за порядком, чтобы никто не помешал, чтобы ход точно дошел до Зимнего, где к ним должен присоединиться Николай, и тогда… Вера снова подняла голову и увидела, как среди полушубков купцов и женских платков мелькнула знакомая фигура.

Илья Парамонов, ее напарник. Многие в толпе несли свои иконы и хоругви, чем ближе к началу хода, тем их больше. Общественные организации, купечество, академии, чиновники, ветераны… Невский прошли довольно быстро, теперь Дворцовая, и толпа начала замедляться на короткий молебен. Вот только Николай все не появлялся! Вера была напряжена как струна, даже забыв смотреть себе под ноги.

— Где же царь? — народ рядом тоже начал волноваться.

— Неужели забыл про нас?

— Это все его жена-немка наущает против истинной веры…

— Нет! Идет царь!

— За кровью нашей идет! — тот же самый паникер, что недавно ругался на Александру Федоровну, быстро сменил тему причитаний, привлекая все больше и больше взглядов.

Сейчас еще охранка и жандармы подтянутся, но… Илья сработал четко: крепкий удар огромного кулака, и крикун под одобрительное ворчание толпы рухнул на землю. Мгновение, и о происшествии забыли, все внимание снова было сосредоточено на иконе и медленно идущем к ней царе. В парадном мундире, на лице улыбка…

— Как будто маску надел, — хмыкнул Илья, он уже стоял вплотную к Вере и незаметно для всех открывал свою икону, доставая из нее аккуратно сложенные части винтовки.

Теперь собрать их, пока их тела и святой Михаил прикрывают от посторонних взоров — все давно отработано и займет меньше минуты. Жандармы внимательно следят за толпой, но Вера стоит дальше, чем они привыкли искать. Ствол, ложе, затвор — все встало на свое место. Пришло время отправить в магазин патроны, но тут толпа заволновалась, заставляя девушку и Парамонова затаиться.

— Что там? — рядом подслеповато щурился старик с орденами еще за оборону Севастополя.

— Кто-то идет к царю… Английский посол, — ответил ему кто-то.

— Хардинг?

— Нет, какой-то Бьюкенен, его буквально вчера утвердили.

— И что?

— Подошел к царю, протянул бумаги, что-то зашептал на ухо… — самые высокие рассказывали остальным, что происходит.

Вере же не оставалось ничего другого, кроме как слушать, ждать и думать. Могла ли она выстрелить раньше? Нет — заранее собирать винтовку, как и проносить ее целиком было нельзя. Заметят! Будет ли шанс еще? Вера во все глаза следила за высокой фигурой с бледным лицом. Если царь сейчас оставит посла и свернет со всеми на Миллионную, она сделает свое дело, если же… Николай закончил молебен, а потом, благословив толпу, повернул обратно ко дворцу.

— Все было зря, — выдохнула Вера и вскинула голову к небу.

— Может, хотя бы губернатора подстрелим? — предложил Парамонов.

— Нет. Уходим, — девушка развернулась на месте и пошла пробиваться сквозь толпу в сторону набережной.

Она не видела, как в этот момент сквозь серые тучи пробился одинокий солнечный луч и словно попытался догнать ее. Не успел… Широкая спина Парамонова прикрыла девушку, так они и ушли. Тихо, незаметно, в тени. Но они еще обязательно вернутся!

Маньчжурия

Я злюсь? Нет! Я в самом настоящем бешенстве!

После вчерашнего упорного боя сегодня японская оборона рвалась на части словно рисовая бумага. Прорыв оставшихся на ходу пятидесяти броневиков Славского был рискованным решением, но он сработал. Забитый транспортами порт и десятки тысяч японцев в городе — все это мешало нормально работать корабельной артиллерии. А, когда мы так близко, уже и они оказались под ударом…

После рассечения Дальнего на две части нам только и оставалось, что подтянуть к берегу тяжелую артиллерию, отогнать Того и добить японцев, но тут прямо в ставку неожиданно ворвались те, кого я сегодня ждал, наверно, меньше всех. Николай Юсупов — холодный, спокойный, привычно собранный до последней складочки недовольно поджатых губ. И великий князь Борис Владимирович — внешне такой же идеальный, но изнутри… Даже неопытный человек сразу бы понял, что его трясет.

— Вячеслав Григорьевич, срочный приказ от Его Императорского Величества, — Борис бросил на стол запечатанную телеграмму. — Надо остановить наступление!

А вот и причина тряски. Великий князь тем временем оглянулся на своего спутника и, словно оперевшись на его ледяную уверенность в себе, продолжил:

— Сергей Александрович пытался передать вам сообщение по телеграфу, но… Это правда, что сказали ваши связисты? Вы приказали, чтобы из тыла вас не беспокоили?

— Да, я приказал в часы наступления не выделять для этого людей. Все они нужны для обработки сообщений на передовой.

— Вячеслав Григорьевич, вы так и не отдали приказа остановить наступление, — вмешался в разговор Юсупов.

— Я еще не прочитал телеграмму… — я очень старался держать себя в руках.

Медленно протянул ладонь, развернул немного влажный лист бумаги.