Японская война 1904. Книга пятая (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич - Страница 18

— Высочайший приказ, Санкт-Петербург, 4 ноября 1904 года, — мои губы шевелились в такт буквам. — С чувством глубокой признательности и сердечной гордости… Настало время показать врагу не только мощь русского оружия, но глубину и силу русского духа…

Много-много лишних слов. У меня даже вспыхнула надежда, что обойдется! Все-таки в это время было принято отдавать довольно общие приказы, чью витиеватость можно было толковать довольно широко — а мне бы только шанс! Увы, в конце все же нашлось то самое — приказываю остановить наступление на два дня. Написано собственноручно: Николай. Настоящая телеграмма, настоящий четкий и недвусмысленный приказ.

— Почему? — я поднял взгляд на посланников. А ведь специально отправили тех, кому нельзя будет отказать. Или можно?

Кажется, последняя мысль пришла в голову не только мне.

— Ваше превосходительство, — голос бледного как смерть Ванновского скрипел словно старое дерево на кладбище. — А может, ну их⁈ Добьем японца! А письмо — скажете, что не получили вовремя. А мы подтвердим.

— Или получили, — чуть смягчил слова своего начальника Огинский, — но на передовую новый приказ донести не просто. Одна проблема в центре связи, и армия еще пару часов будет мутузить японцев, прежде чем мы успеем остановить солдат.

— Да что вы себе позволяете⁈ — все-таки вспыхнул Юсупов, но на него никто даже не посмотрел.

— Вячеслав Григорьевич, вы только скажите… — Лосьев вместе со всеми остальными штабистами замерли в ожидании.

— Мы выполним любой приказ, — Буденный подошел поближе к гостям.

— Нельзя останавливаться! Ради тех, кого мы потеряли! Надо бить! — Мелехов и вовсе не сдержался, ухватив Юсупова за грудки.

Через мгновение осознал, что сделал, но все равно не отпустил. Изменился Павел Анастасович за последние месяцы, мы все изменились. Прошли огромный путь — от поражения на Ялу до прижатой к морю японской армии. Неожиданно в памяти всплыло похожее событие будущего. Дюнкерк! Вторая Мировая война, быстрый разгром Франции, остатки армии Третьей республики и ошалевшие от такого развития событий англичане прижаты к морю у Дюнкерка. Один крепкий натиск, и Германия могла бы их уничтожить! Но вместо этого остановила свои танки.

Даже в мое время никто не мог достоверно сказать почему… Что мы знали? Что Рундштедт опасался за фланги и хотел сохранить побольше сил для операций на юге Франции, что Геринг уверял, будто для срыва эвакуации хватит и одной авиации. Вот только… Разве стоили будущие успехи шанса уничтожить одного из главных врагов здесь и сейчас? А если все же ставка была на авиацию, то почему ее не подкрепили танками, когда стало понятно, что самолеты не справляются? Очень много вопросов.

Но только по причинам той остановки. А вот по ее итогам все было предельно ясно. Англия спасла свою армию, и поражение на поле боя стало победой в умах людей. В памяти невольно всплыли строчки из знаменитой речи Черчилля после этого… Мы будем сражаться на морях и океанах. Мы будем защищать наш остров, какой бы ни была цена. Мы будем сражаться на пляжах, мы будем сражаться на местах высадки, мы будем сражаться на полях и на улицах… Все в лоб, без полутонов — в тот день Англия словно изменила тому, как вела себя последние полвека, и обрела моральный стержень, которого ей так не хватало.

А что будет у нас? Что будет, если Япония так же спасется в последний момент? Станет ли это просто жестом милосердия или лишь укрепит и ожесточит наших врагов, выводя войну на новый уровень?

— Почему? — я повторил вопрос, с которого все и началось, глядя прямо в глаза великого князя Бориса. В отличие от Юсупова этот умел думать не только о себе.

— Вам недостаточно слова государя? Если вы прикажете вашим людям на телеграфе все-таки ответить на сообщения из Ляояна, то сможете лично узнать все у Сергея Александровича.

— Почему? — я не собирался отступать. — Вы же слышали, что сказали мои офицеры. И я, честное слово, совершенно с ними согласен. Так если вы приехали сюда не просто передать приказ, а искренне верите, что он должен быть выполнен, так дайте мне для этого причину.

— Это Англия…

— Борис, ты не должен ничего ему объяснять.

— Должен! — молодой великий князь упрямо опустил голову. — Английский посол Бьюкенен буквально несколько часов назад пришел к царю и предложил организовать переговоры. Англия берет на себя организацию, Япония примет все наши изначальные условия, но нам нужно остановиться.

— Почему⁈ — Мелехов снова не выдержал.

— Потому что иначе, — тут ответил я сам, — у нас в Азии не останется достойных врагов.

— Разве это причина?

— Для Англии — да. И сегодня они фактически выставили нам ультиматум. Или мы не добиваем Японию, сохраняя хоть какой-то противовес себе, как когда-то не добили Турцию, или они вступят в войну.

— К которой мы не готовы, — тихо добавил Борис. — 1-я Тихоокеанская эскадра не на ходу, 2-я — уязвима во время перехода, и даже в Порт-Артуре им потребуется еще около месяца, чтобы прийти в себя. Мы можем победить на суше, но тогда полностью лишим себя моря. Царь считает, что вы, если что, сможете победить еще раз. А пока есть возможность получить свое без лишних потерь, надо за нее держаться.

— Это ваше мнение? — спросил я. Все-таки вряд ли Борис лично говорил с Николаем.

— Это мнение дяди. У него тоже были вопросы…

Я замер.

Сложный момент. Сейчас я могу наплевать на правила и добить врага, подарив мир востоку страны на десятилетия вперед. Да, после такого в армии меня не оставят, но не стоит ли оно того? С другой стороны, я успел убедиться, что местные совсем не дураки. Если Николай поверил англичанам, если предпочел пойти на их условия, то правильно ли считать себя умнее его? Он-то в местном раскладе сил точно разбирается лучше.

— Вам известны предварительные условия, что нам предложили? Точные. Без общих слов. Все, что когда-то хотели.

— Маньчжурия и Корея признаются зоной интересов России, но никаких контрибуций и ограничений для Японии и ее армии.

Предложение действительно выглядело более чем привлекательно, но в голове почему-то билось только одно слово. Дюнкерк! Дюнкерк! Дюнкерк! Интуиция прямо-таки кричала, что нас обманут, и в то же время — после всего сказанного я просто не мог проигнорировать приказ царя.

— Остановить обстрел, отвести броневики… — выдохнул я.

После того, как я остановил наступление, великий князь с Юсуповым предпочли отойти подальше. Не ушли совсем, продолжая следить, чтобы я не наделал глупостей, но вот под горячую руку не лезли. И то польза. А вот мои офицеры, наоборот, словно только того и ждали, чтобы теперь уже без посторонних обсудить этот позор. Полчаса ушло на то, чтобы отдать приказы и убедиться, что все их услышали и поняли, а потом…

— Вячеслав Григорьевич, ну нельзя это так оставлять! — поймал меня Мелехов, на этот раз вместе с нагрянувшим в штаб Шереметевым.

— Ошибка это! — горячился тот. — Сейчас-то вроде жизни экономим, но разве милосердие остановит японцев? Нет! Выдохнут, соберутся с силами — и наши враги им помогут! — а потом снова ударят.

— И что вы предлагаете? — спросил я.

— Бить! — выдохнул Мелехов то, что и у меня самого крутилось в голове.

— Бить! — согласился Шереметев. — И пусть нас потом хоть в ссылку отправят, но… Зато наша совесть останется чиста, мы будем знать, что сделали то, что должны были. Что страна теперь спит спокойно!

— А если снова придет темное время, — продолжил Мелехов, — так вызовут, и мы опять сделаем свое дело. Разве не так?

— Не так, — я покачал головой.

— Вы что же, в нас не верите⁈ В себя не верите?

— Я верю, но в то же время я знаю, что наших сил будет уже недостаточно. Знаю! Если сейчас нам хватило для победы храбрости русского солдата и смекалки в использовании того оружия, что у нас уже было, то что дальше…?.. Представьте следующую войну! Войну не с Японией, а с настоящими великими державами, которые смогут копировать наши идеи и отвечать сталью на сталь. Не сотня броневиков в атаке, а тысячи. Не метры бетонных укрытый, а километры. Не миллион снарядов на год неспешной войны, а столько же в день, что обрушатся на армии по всему фронту от Балтики до Черного моря. Будем ли мы готовы к такой войне, если придем к ней только с тем, что у нас есть сейчас?