Японская война 1904. Книга пятая (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич - Страница 16

— Он выжил?

— Вот здесь они прорвались к японскому фестунгу, — Мелехов продолжал говорить. — Опять могли окопаться вокруг него, но… Зубцовский же понимал, что тогда их просто обойдут. Так что они просто набрали патронов, пулеметы, и снова вперед.

— Он выжил?

— Вот его машина, — Мелехов махнул водителю, чтобы тот притормозил, и я увидел в свете фонаря обугленный остов одного из наших броневиков. — Он называл его «Дедом», в честь своего… Тот воспитывал Зубцовского, когда отец погиб от лихоманки. Он же помог ему стать солдатом. И человеком. Как же обидно, ваше превосходительство, что на войне гибнут такие люди!

Мелехов закончил и замолчал. Я тоже ничего не говорил. Минута тишины, чтобы проститься с героем. И еще одна, чтобы Павел Анастасович успел прийти в себя. А вот теперь можно было и снова поговорить о деле… Бой, потери — мы обязательно будем их помнить, но завтра наступит новый день. И мы должны быть готовы.

Сегодня 3 ноября, второй день сражения за Квантун. Всю ночь и все утро мы подтягивали железные дороги как можно ближе к японским укреплениям, заставляя их сжимать и сжимать кольцо обороны. К 11 часам дня я доехал до новой штабной позиции, которую подготовили на одной из сопок к северу от Дальнего. Сюда не могли добить японские пушки, а вот у нас вполне получалось рассмотреть, что собой представляют их позиции.

Утренний туман, который сегодня выдался на удивление густым, начал спадать, и можно было увидеть, как метр за метром проступает панорама города-порта. Он походил на древнегреческий амфитеатр. Прибрежная низина, а вокруг — вырастающий все выше и выше город и холмы. Дальний лежал на южном берегу Талиенваньского залива. На западе, на входе в город, можно было разглядеть железнодорожную развязку, станцию и прямоугольник бывших казарм. В центре и на дальше на восток — административный район, где раньше квартировались большие чины из КВЖД, и уже были разбиты улицы под новые кварталы дорогой застройки. Юг Дальнего походил на деревню и был оставлен китайцам, которые когда-то работали на заказы Витте, а теперь делали то же самое для японской армии.

И, наконец, север — прибрежная линия. Западная часть ее пока была еще нетронута, а вот ближе к отрытому морю сплошной полосой шли причалы, склады, военные доки и места выгрузки… Я ожидал, что японцы могут пригнать туда флот, чтобы поддержать свою армию, но увиденное превзошло все ожидания. Если бы не туман, мы бы заметили это гораздо раньше, но… Теперь я смог разглядеть детали почти одновременно с полетевшими донесениями с поднятых в воздух аэростатов.

— Это же… — стоящий рядом со мной Лосьев потерял дар речи.

— Сотни кораблей, — выдохнул Брюммер.

— И это все, чтобы сражаться с нами? — Буденный, которого я вернул в резерв, потер щеки, разгоняя кровь.

— Нет. Чтобы сбежать, — вместо меня ответил Корнилов.

И все разом стало просто и понятно. Японцы, несмотря ни на что, готовились и к самому худшему варианту и за одну ночь успели нагнать целую кучу транспортов. На военных кораблях не так много места. На тот же крейсер можно дополнительно засунуть человек 400, на миноносцы — ну, 50, и то если не бояться перегруза. И именно поэтому сейчас порт был забит реквизированными гражданскими и торговыми судами — туда-то при желании можно будет посадить и всю тысячу. Кому как не мне знать — сами так плавали. Вот только сколько займет погрузка?

— Неужели уйдут? — рядом сжал кулаки Мелехов.

— Не уйдут, — мои кулаки тоже сжались. — Они думают, что так будет проще… Вот только, если армия думает о бегстве, она не будет сражаться. Вы же сами видели это утром. В отличие от вчерашнего дня лишь отдельные роты стояли до конца. Остальные просто отходили… Мы думали, что на позиции дальше, но они, оказывается, просто бежали.

— И как тогда будем действовать? — на лице Мелехова мелькнула кривая усмешка.

— Пробиваемся ближе, чтобы на сопках северной стороны смогли встать наши пушки. Будем накрывать берег.

— И все?

Я на мгновение задумался. С одной стороны, мы можем сэкономить сотни, даже тысячи жизней, если ограничимся обстрелом. Японцы понесут страшные потери, мы же не потеряем никого… Красивая победа. Но что дальше? Если они сбегут и высадятся в Корее, у них снова будет возможность для маневра. Снова поедут пополнения, снова полетят снаряды, нам снова придется выйти против готовой к бою японской армии, и в итоге людей погибнет только больше.

— И еще… — я на мгновение прикрыл глаза. — Готовьте броневики и штурмовиков. Будем прорываться к берегу! Рассечем японцев, прижмем их к морю, и у них останется только один выбор. Или смерть, или плен.

Принц Катиширикава слушал славных японских генералов и не верил своим ушам. Все, что они могли придумать — это бежать. Даже не встать насмерть, как полгода стоял гарнизон Порт-Артура, а бежать словно крысы. Причем ведь даже не от всей русской армии. Принц слышал доклады разведчиков, и отряды Бильдерлинга и Зарубаева до сих пор лишь готовились наступать. Вся операция окружения, весь этот огненный ад, обрушившийся на город, устроили солдаты одного только Макарова.

— Ваше императорское высочество, — перед принцем склонился один из офицеров Оямы. — С непреклонной преданностью прошу вас проследовать со мной на корабль. Мы не знаем, сколько еще сможем сдерживать русских, но они не должны захватить вас в плен.

Катиширикава выругался про себя. Витиеватые речи не могли спрятать страх в глазах этого японца. Был бы рядом Иноуэ, но… Его наступление не удалось, 12-ю дивизию окружили. Принц видел последний доклад, который Хикару передал с чудом прорвавшимся лейтенантом. Он писал, что совершил ошибку и теперь ответит за нее. 12-я дивизия не сдастся и будет сражаться до последнего, пока есть патроны, пока есть штыки… Вот так вот можно было умирать! А бегство — это позор!

Но у Катиширикавы просто не было сил сопротивляться. К крыльцу штаба подогнали лошадей, и они, расталкивая толпы людей, понеслись в сторону порта. Страх, бесчестье — вот чем был наполнен воздух, смешиваясь с ароматами пороха и гари. И чем ближе был порт, чем ближе корабли, тем явственнее они перебивали все вокруг. Голова принца рухнула на грудь от неподъемной тяжести стыда: возможно, Хикару был прав, решив, что после такого жить дальше не имеет смысла…

Катиширикава в последний раз поднял голову, огляделся и неожиданно увидел то, что не замечал ранее. Не все бежали! Вот рядом с причалом стоит лодка, а рядом пожилой офицер из Саппоро отказывается садиться, требуя вместо него отправить на корабль молодых солдат.

— Брат, прошу, ради меня, — один из рядовых падает на колени, но офицер только качает головой и подталкивает его к остальным.

— Иди. Выживи и скажи дома, что семья Мусаси не забыла, что такое честь.

Грохот. Русский снаряд ударился о берег совсем рядом, накрывая все дымом. Принц так и не смог разглядеть, выжил ли в лодке хоть кто-то. Но тут его зацепил другой разговор. Молодой капитан приказывал выкинуть из корабля лишний уголь, чтобы взять с собой больше людей. Кто-то из команды пытался объяснить ему, что им ничего не компенсируют, но капитан уперся.

— Нам не хватит денег, чтобы после этого снова выйти в море, — голос чуть не плакал. — Корабль, на который отец работал всю жизнь, придется просто продать!

— Надо — продадим! Но мы не бросим своих, — и капитан, стараясь не смотреть на команду, бросился к трюму, чтобы самому схватиться за лопату.

— Дорогу! — еще один полный силы голос.

Катиширикава закрутил головой, чтобы увидеть его обладателя, и вот… Из порта в сторону наступающих русских частей пробивалось несколько сотен человек. Почти все в повязках — получается, сбежали из госпиталя. На плечах винтовки, на потрепанных мундирах знаки таких знакомых родов. Фудзивара, Тайра, Минамото — весь цвет империи шагал вперед, чтобы выиграть остальным хотя бы лишнюю минуту. И этот порыв словно срывал ледяную корку, которая наросла на каждом в этих безжалостных водах.