Японская война 1904. Книга пятая (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич - Страница 11

— Это не мортиры! Ракеты! — только и крикнул Лисин, и аэростат закачало от воздушных волн.

Боресков вцепился в перила кабины, не очень уверенно, но повезло. Мокрые перчатки за считанные мгновения примерзли к деревянным поручням и помогли удержаться. Вот только взрывы продолжали греметь. Триста метров от них, четыреста, снова сотня. Боресков сам не заметил, как перекрестился и начал молиться. Лисин тоже что-то шептал себе под нос, правда, почему-то сжимая в руках то ли игрушку, то ли просто комок шерсти.

— Квадрат 29! Накрытие! Прижмите этих гадов! — несмотря на обстрел, Лисин не забывал о главном. И вот, минус еще одна японская батарея. Сколько их осталось?

Снова взрывы. Рядом с ними. Рядом с японцами. Боресков уже не растирал лицо, не думал о том, как выглядит — единственное, что его волновало, это чтобы аэростат не крутило, чтобы Лисин мог передавать координаты… Им перебило телеграфный кабель? Ничего страшного! Достать запасную катушку, один конец скинуть на землю, второй закрепить на передатчике. И снова работать!

Из шести аэростатов, которые подняли утром на первой линии, в воздухе осталось лишь два. И то со второго уронили катушку, так что теперь работали только флажками — слишком долго. А вот они: цель — корректировка — накрытие, цель — корректировка — накрытие… Японский отряд с ракетами снова попытался подобраться поближе, но на этот раз их встретили тачанки с пулеметами, приданные туземным полкам.

— Ни одной машины новой нет, — вздохнул Лисин, а потом рухнул на дно корзины.

— Так их для атаки все забрали, — ответил Боресков и только потом сообразил, что что-то не так. — Ты чего?

Забыв про руль, он бросился к товарищу и принялся осматривать его, пытаясь найти рану, но, кажется, подлый осколок попал как-то хитро.

— Помоги мне, поверну тебя, — Боресков попытался потянуть Лисина на себя.

— Ты чего, Кость? — тот удивленно остановил его руки.

— Ищу, куда тебя ранили.

— Да не ранили меня никуда!

— А чего сел тогда?

— Так все! — Лисин пожал плечами. — Кончились японцы. По центру больше ни одна пушка не стреляет.

— Не стреляет, и хорошо. Так и должно быть. Давай теперь по пехоте наводить!

— Зануда ты, Костя, — пробурчал Лисин, но потом все-таки поднялся на ноги и снова занял свое место.

А внизу к грохоту пушек добавился еле слышный на высоте рев дизельных моторов. Три батальона броневиков, каждый по 54 машины, ползли вперед неудержимой стальной ордой. А вместе с ними шла вперед пехота. 2-й Сибирский начинал атаковать по-настоящему!

Капитан Славский уже давно избавился от иллюзий. Неважно, как ты идешь в бой — на своих двоих, на коне, на тачанке с пулеметом или даже за броней нового тяжелого «Маньчжура» — все равно ты можешь умереть. Вот и сейчас. Они все рассчитали, подготовили дороги для прорыва, артиллерия и разведчики расчистили им путь, но… Несколько спрятанных японских батарей, несколько новых, подтянутых из тыла на кровавых мозолях и рычащем японском мате — и вот на боках каждой из передних машин появились свежие черные вмятины.

Разрывы шрапнели — неприятно, но совсем не критично. А потом был первый прилет в лоб, и сразу чем-то тяжелым — машину тряхнуло, она немного потеряла ход, но продолжила ползти вперед.

— Второй раз, — механик Сапогов считал удары. — Кучно бьют.

Славский сжал кулаки. Внешний слой брони отражает или даже разрушает снаряд, внутренний вязкий гасит его, не дает трещинам пройти. Первые выстрелы такая защита держит идеально, но вот если попадания идут кучно, меньше полуметра друг от друга, то трещины начинают сливаться в единую сетку. Пять попаданий, и начнется критическая деградация, когда защита «Муньчжура» станет не крепче глиняных китайских фанз. Неприятное свойство новой брони, вот только со старой — их бы еще первый снаряд прошил насквозь.

— Третье попадание, — прокомментировал Сапогов.

— Не вижу, откуда бьют! Но снарядов много, словно сразу несколько батарей сосредоточили огонь именно на нас, — наводчиком у Славского стоял бывший артиллерист Хмуров.

Старый дядька, который после ранения в ногу лишился былой ловкости. Вернее, хромал он на поверхности земли, а вот внутри броневика, постоянно помогая себе руками, он чувствовал себя как рыба в воде или как бандерлог Киплинга в ветвях деревьев. Быстро, свободно, а его точный глаз и легкая рука не раз помогали команде Славского поразить цель с первого-второго снаряда.

— Четвертое… — Сапогов продолжал считать.

— Ваше благородие, может, вам стоит перебраться на соседнюю машину? — а Хмуров нудить.

— Нет! Продолжаем движение, — ответил Славский.

Его потряхивало, и молодому офицеру точно не хотелось, чтобы его броневики повторили судьбу флота. В Желтом море японцы ведь точно так же поступили: били по головному кораблю, чтобы лишить остальных командования и воли к победе. Вот только… Его броневики другие! Не станет его, и ничего страшного: каждая рота, каждый взвод знает свою задачу и все равно ее выполнит. А если он сейчас бегать начнет, то вот такая трусость уже может сломить их волю к победе.

— Ваше благородие! — снова начал Хмуров, вот только неожиданно тяжелые снаряды, которые до этого били им прямо в морду, куда-то пропали.

Вместо них теперь летели шрапнель, какая-то мелочь из горных пушек первой линии и ничего больше. В общем, то, что они могли держать уже без проблем.

— Вернемся, надо будет найти Афанасьева и набить ему морду, — выдохнул Славский. — Слишком долго прикрывал! А потом… Ящик шампанского — каждому, кто нас спас. Все деньги потрачу, но долг верну!

Пользуясь тем, что обстрел ослаб, Славский забрался под крышу обзорной башни и через специальные бойницы с козырьками оглядел остальные машины. Действительно, именно им досталось больше всех: на других одиннадцати «Маньчжурах» были только еле заметные подпалины, которые даже добавляли шарма этим стальным гигантам. Впрочем, и малые снаряды могли сделать свое дело.

Неудачное попадание в нижнюю часть второго номера, еще и водитель не удержал руль — в итоге машину повело. Правое колесо съехало с расчищенной дороги, и «Маньчжур» капитально застрял, ревя двигателем и с каждой секундой закапывая себя все глубже и глубже.

— Второй! Отставить! — рявкнул Славский на специально выделенной для их машин волне. — Так не выберетесь, используйте бревно!

Мгновение тишины, и короткое «есть» подтвердило, что его услышали. Еще через пару секунд люки на застрявшей машине распахнулись, и наружу выскочили командир «Маньчжура» и заряжающий. Дружно подхватив закрепленное на боку машины бревно, они подтащили его к передним колесам и за считанные мгновения закрепили на специальных крюках…

Славский не мог бы разобрать это на таком расстоянии, но столько слышал раньше на тренировках, что до его ушей будто вживую долетел голос штабс-капитана Гордеева. Оборот! Двигатель «Маньжура-2» крякнул, бревно вместе с колесом пошло вниз, выталкивая машину вверх и вперед. Стоп! Отцепить бревно до того, как оно уперлось в днище броневика, снова закрепить спереди. Оборот! Еще недавно застрявшая без шансов машина снова была на твердой земле и могла двигаться вперед.

— Шестой номер, работаешь вместо второго! Второй — в строй и займи место шестого! — Славский внес корректировки.

Возможно, лучше было бы дождаться, пока второй вернется именно на свое место, но… Время! Время, которое стоит жизней на всех остальных направлениях, а каждый из командиров Славского умел атаковать и знал свой маневр на любой позиции. Вот они вышли на прямую наводку, и начали работать пушки. На ходу толку от них мало, но враг нервничает, и уже польза.

Потом они дошли до минных полей — все еще несколько довольно тонких линий, как и раньше. Держащиеся до этого позади «Бори» быстро расчистили дорогу, и снова вперед. Снова на полной скорости, прямо к линии японских окопов. За тридцать метров вперед полетели гранаты от пехоты прикрытия. Если японцы что-то и готовили, то все эти планы были разрушены на корню. А потом к самому краю окопов подлетели броневики.