Японская война 1904. Книга пятая (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич - Страница 12

Тяжелые «Маньчжуры» все так же держались носами к японцам, но это не помешало им довернуть пушки и, словно на полигоне, в упор пройтись по японским фестунгам. Бетон, как и положено, держал удар 47-миллиметровых снарядов, но облака пыли и летящая во все стороны серая крошка не давали поднять голову. А там и «Мусье» повернулись боками, поддерживая огнем через бойницы, и пехота залетела в окопы, добивая очаги сопротивления и расползаясь во все стороны.

Один узел обороны, второй… Они еще даже не успели закончить с дальними, когда саперы навели мосты через окопы, и броневики могли продолжить движение. Славский на мгновение бросил взгляд назад. 12 машин стояли без движения… Почти идеальный прорыв, но даже тут без потерь не обошлось. Две машины встали из-за поломок, 6 подорвали связками гранат, три подбили из осадной пушки… Какой-то японский лейтенант смог восстановить подбитое в начале боя орудие, а потом в упор, один за другим, разрядил его три раза. А еще одного «Маньчжура» японцы просто взяли на абордаж! Облепили, выломали люки и штыками перебили всех внутри…

Кровавая баня!

Княжна Гагарина смотрела, как прибывают новые раненые. Вдалеке было слышно грохот орудий… По регламенту основные госпитали нельзя было ставить так близко к линии фронта, но Макаров сказал, что они не проиграют. Зато сколько людей спасут, если почти всех можно будет отправить на операционный стол в течение часа!

— Ваше сиятельство, — молодая сестра из новеньких прибежала с новостями. — Раненых, что привезли с правого фланга на «буханках», уже разместили. Сейчас занимаются теми, кого доставили из центра на поезде, но…

— Что там? — нахмурилась Татьяна.

— Там около 10 человек из броневиков. Все в ожогах. Карл Степанович говорит, что при ожогах больше 15 процентов не выжить, а там все хуже…

— А Карл Степанович не забыл про инструкции, как действовать при ожогах, которые им специально спускали перед боем? — княжна вскинула голову и быстрым шагом направилась в приемное отделение.

Какой уже это раз? Приезжает новый доктор, привозит свои столичные привычки, и пока кулаками и добрым словом не вобьешь в него, как именно принято лечить во 2-м Сибирском, все пытается делать по-своему. Фразу про кулаки и доброе слово как-то сказал Вячеслав Григорьевич, он же привез и приказал отработать методику лечения ожогов. Давать обезболивающее, не допускать обезвоживания, при необходимости делать переливание крови, убирать некротическую ткань — ничего сложного, но они так уже вытащили несколько солдат, которых раньше бы признали безнадежными.

И теперь вытащат.

— Карл Степанович, говорят, вы решили саботировать работу моего госпиталя? — Татьяна зашла в палату и так посмотрела на новенького, что тот, несмотря на возраст и пару лет волонтерства в Южной Африке, вздрогнул.

Репутация княжны в медицинских кругах была устрашающей, и она не стеснялась пускать ее в ход ради пользы дела… Тут взгляд девушки упал на раненых, и узкая полосочка губ тут же превратилась в ласковую улыбку.

— Держитесь, ребята, — подошла она к ближайшему солдату 2-й бронированной роты, присела и погладила его по горячему лбу. — Вы сделали все, что можно и нельзя. Теперь наша очередь.

Стою, смотрю то ли на поле боя, то ли куда-то в пустоту.

Потери на начальном этапе операции оказались даже ниже расчетных, но все равно, как же сложно привыкнуть к бесконечной веренице с ранеными и телами, идущими в тыл. Еще и этот прорыв 12-й дивизии Иноуэ чуть не смешал все карты! Хорошо, что офицеры Мелехова при поддержке небольшого отряда броневиков смогли задержать их своими силами.

Полчаса они простояли почти в открытом поле и дали так жизненно необходимое время, чтобы спасение фланга не остановило основную операцию. Железную дорогу до 4-й позиции закончили с опережением срока, и восемь платформ с осадными орудиями, которые были так нужны на передовой, отправились вперед. Получилось идеально. Японцы, бросившие все силы на прорыв, оказались просто не готовы к такому огню. А там и конница Врангеля прошлась по их тылам, выжигая припасы и неосторожные батареи, отбившиеся от основных сил.

После этого 12-я дивизия еще оставалась грозной силой в очень неудобном месте, но в то же время мы фактически лишили их возможности двигаться дальше. А добивать? Можно и потом… Сейчас, главное, прорвать фронт.

— 13:00, — Лосьев напомнил о времени.

Сколько уже прошло с начала боя? Получается, восемь часов? Все наши успехи на фоне такой бездны времени сразу начали казаться гораздо скромнее.

— Первая линия обороны прорвана. Начали штурм второй, но японцы подтягивают резервы, — Ванновский передал информацию от наблюдателей.

— Западный и центральный отряды Бильдерлинга и Зарубаева тоже открыли огонь. 1-й корпус поддержал нас атакой, но у них пока без особых успехов.

Сражение начало затягиваться, а это значило, что пора вводить в дело резервы и задействовать все наши возможности.

— Начинаем операцию на левом фланге, и передавайте сигнал в Порт-Артур. Пришло время, — я на мгновение прикрыл глаза, пытаясь почувствовать рисунок боя.

Мы давили, я видел, что мы можем победить и так, но заканчивать сражение, а то и всю войну, оставшись без армии — это совсем не то, чего я, чего мы все ждали от этого боя.

Левый фланг с моей наблюдательной позиции было почти не видно, приходилось ориентироваться на доклады с шаров тыловой линии. Те, что на передней, продолжали работать исключительно на артиллерию и атакующие части, а вот эти могли и обстановку в целом передать.

— Рельсы заведены в море, начат спуск понтонов…

Я сжал кулаки. Естественно, сами поезда в море не заезжали, останавливаясь еще на твердой земле, но пару платформ, которые не жалко, мы загнали прямо в прибрежные волны Корейского залива, а дальше понтоны прямо по ним отправлялись в воду. Десять вагонов, на каждом по два девятиметровых понтона на бревнах. Огромная масса, если сгружать вручную, но если поезд правильно остановить, то инерция движения сама отправит их по направляющим. Оставалось только чтобы саперы на лодках успели их зацепить и направить в нужную нам сторону.

— Первая секция встала, — новый доклад. — Подходит второй поезд…

И опять тянутся томительные минуты. Уже слышно грохот пушек японских крейсеров, которые пытаются помешать нашей стройке на пределах дальности своей артиллерии, однако попасть на 10–12 километрах, да еще в такую низкую цель, почти нереально. Японцам могла бы помочь разве что удача, но бог сегодня был на нашей стороне.

— Вторая секция встала, саперы Галицкого успели состыковать их прямо на ходу…

— Дольше, чем с первой работали, — заметил я.

— Волны от взрывов качают понтоны, пришлось цеплять правый ряд канатов к поезду и немного маневрировать, — тут же добавил деталей Лосьев.

И снова ожидание. Секунды, минуты, часы пробили два. Час с начала второго этапа наступления.

— Правый фланг? — уточнил я.

— Дивизия Иноуэ блокирована. После того как Врангель пожег их тылы, отступили и пытаются перегруппироваться.

— По центру?

— Внутри японских позиций у нас дорог нет, а слякоть из снега и грязи там точно такая же, как и везде. Тяжелые «Маньчжуры» очень тяжело идут, а без них… «Мусье» помогли захватить уже 4 фестунга, и мы контролируем около километра второй линии укреплений, но… Легкие броневики японцы выбивают, поэтому пока медленно.

— Левый фланг?

— Шестую секцию не смогли зацепить, улетела в море… Работаем!

Я кивнул. У меня еще есть резервы, которые можно было бы кинуть на каждое направление, но… Слева еще рано, по центру — сейчас, пока японцы стоят крепко, там можно сжечь без пользы любые силы, а справа… Просто жалко. 12-ю дивизию мы сможем добить и потом, а каждый, кто будет брошен туда, уже точно не успеет потом поддержать прорыв. Если он будет.