Хрупкая связь (СИ) - Джокер Ольга - Страница 16

Чтобы унять бешеную пульсацию в висках, смачиваю их холодной водой. Я не видела, куда именно сел Аслан со своей невестой, но прекрасно чувствовала, потому что левая половина моего лица буквально горела.

Разблокировав телефон, я придумываю самый простой и эффективный способ справиться с критической ситуацией — звоню няне, чтобы попросить её принять Ами в течение часа. Влад пока не пил, так что я могу напрячь его или нашего друга Серёжу отвезти дочь на другой конец города и оставить у няни с ночёвкой. Сомневаюсь, что мне станет значительно легче, но хотя бы одна из моих тревог немного утихнет.

Я смотрю на отражение в зеркале, пытаясь собраться с мыслями, и в глубине души надеюсь, что этот вечер не закончится полным хаосом. Хотя все предпосылки для этого уже есть: напряжение в воздухе растёт, а я всё меньше способна его игнорировать.

Надежда Станиславовна с радостью откликается, обещая заняться Амелией в любое удобное для нас время. Я кладу трубку, вытираю виски полотенцем и, довольная собой, открываю дверь.

Правда, выйти наружу мне не удаётся. Я упираюсь лицом в широкую грудную клетку и вынужденно отступаю назад, потому что Аслан оказывается передо мной, перекрывая проход.

— Можно тебя на минуту?

В ноздри ударяет запах мужского парфюма, дыма и теплого, едва уловимого аромата тела. Когда-то хорошо знакомого, а теперь уже давно забытого.

— Нет, нельзя, — сипло отвечаю.

Но это не вопрос. Приказ.

Шок сжимает горло, словно тугой обруч, потому что я впервые оказываюсь так близко к Аслану. Прежде чем я успеваю возмутиться, он крепко хватает меня за локоть, заталкивает обратно в уборную, захлопывает дверь и запирает её на замок.

В тесном помещении слишком мало пространства и кислорода, но слишком много мужского гнева, который проникает в кровь и заставляет сердце бешено колотиться.

Оно разбухает. Мечется по телу. Дуреет!

Аслан умеет быть понимающим, спокойным и терпеливым, но я прекрасно знаю, что бывает, когда его разозлить.

Это происходит прямо сейчас.

В эту секунду.

Когда мои лопатки с силой вжимаются в стену, а кожа ощущает требовательный напор его пальцев. Я не могу ни дёрнуться, ни сбежать, ни дать сдачи. Тахаева не останавливает ни Влад, ни Сабина, ни даже тот факт, что дом полон гостей и нас могут услышать.

Его не останавливает ни-че-го!

— Пусти, придурок, — агрессивно шиплю, пытаясь высвободить локоть. Но хватка стальная. Даже если получится выдернуть руку — это бессмысленно. Высокая фигура Аслана нависает надо мной, как непробиваемая стена, отрезая все пути к отступлению. — Что ты творишь? Совсем спятил?

Я понимаю, что случилось то, чего я боялась больше всего на свете, но принять это не могу. Поэтому всячески оттягиваю момент, когда придётся открыть правду: страшную, болезненную, долгие годы тянущую меня ко дну.

— Ответь-ка на пару вопросов, — тихо, но настойчиво говорит Аслан, меняя положение и взяв в плен мои запястья. — После этого сразу же отпущу. Обещаю.

Чтобы окончательно парализовать мои движения, он заводит мои руки над головой и прижимает их к стене. Я чувствую себя маленькой и слабой, полностью обезоруженной и подчиненной. Всё, что у меня остаётся, — это слова. Ими я могу ударить гораздо сильнее, как бы мне ни хотелось избежать этого.

— Я буду кричать, Аслан. Клянусь, если я открою рот и сюда прибежит Влад с друзьями — тебе не жить. Они сотрут тебя в порошок, если ты продолжишь удерживать меня против воли.

Мой голос меняется, переходя в хныканье. Лицо Аслана приближается к моему, и его запах отчетливо проникает мне в ноздри. Он обволакивает и будоражит сознание. Пропитывает одежду, кожу и волосы. Даже в таком состоянии я зачем-то вспоминаю, что никого в жизни так не хотела.

— Кричи, — бросает Тахаев, глядя мне прямо в глаза.

— Прекрати…

— Давай, кричи. Мне похуй.

— Чего ты хочешь? — выпаливаю я. — Какие, мать твою, вопросы?

Аслан резко и прерывисто выдыхает, нащупывая пальцами мой ненормальный пульс. Я знаю, какие это вопросы. Он знает, что я знаю. Никому из нас не нужно, чтобы поднялась шумиха. Но всё слишком запутано, чтобы объяснить, особенно сейчас, когда времени в обрез и нас окружает столько людей!

— Амелия — чья дочь?

Я застываю, не в состоянии вдохнуть. Кожа становится гусиной. Я смотрю перед собой, не смея даже моргнуть, словно любое движение нарушит зыбкий баланс между прошлым и настоящим.

Какая разница?

Боже, шесть лет прошло. Какая уже, нахрен, разница?

Пусть Сабина рожает ему дочерей — она этого хочет. Действительно хочет. Она никогда не поступит с Асланом так, как поступила я. Она не станет скрывать его или стесняться, а будет ценить и уважать. Она не позволит себе играть чувствами хорошего парня. Сабина Умарова никогда не спутает привычку или удобство с настоящей любовью.

— Не знаю, — едва слышно шепчу.

— Ты хочешь выйти отсюда или нет?

— Хочу.

— Я задал вопрос, Алина. Чья. Амелия. Дочь. Она копия ты, я давно видел в соцсетях, но у неё не твой характер. И не Влада. И дата рождения — сентябрь. Если отсчитать девять месяцев, то…

— То что? — несдержанно кривлюсь. — Ами могла родиться преждевременно. Ты мог быть не единственным в тот период. А об остальном — даже смешно, Аслан. Черты характера, предпочтения и интересы могут быть результатом как генетики, так и воспитания или окружающей среды. Это может быть просто совпадением. Просто. Дурацким. Совпадением!

Я вижу, как в чёрных радужках, слившихся со зрачком, мелькают самые разные эмоции — от нетерпения до надежды, от понимания до презрения.

Дерзкая стерва во мне снова прорывается наружу. Не только Влад получает словесных пощёчин, но и Аслан, потому что я буду до последнего защищать себя и свою дочь. Как могу и умею.

— Теоретически… Алина, теоретически Ами может быть моей? — задаёт очередной вопрос Тахаев.

Зажившие шрамы начинают ныть, будто их вскрыли заново, когда в тоне проскальзывает что-то между горечью и отчаянием.

Мне сложно. Мне кажется, что я вот-вот окончательно сломаюсь после этого долгого, бесконечного дня.

— Пожалуйста, давай не здесь.

Беготня детей в коридоре и по лестнице заставляет напрягаться каждый чёртов раз. Мои ладони потеют, виски мокнут. Губы, наоборот, становятся адски сухими. Я быстро облизываю их и отвожу взгляд, не в силах выстоять под жестким давлением.

— Алина…

— Обсудим в другой раз, — почти умоляю.

— Одно, блядь, слово. Просто скажи. Да или нет?

Тишина комнаты оглушает и тяжёлым грузом давит на плечи. Аслан разжимает мои запястья, слегка качает головой и глубоко вдыхает густой, насыщенный воздух. Я не знаю, какого ответа он ждёт, но набираюсь решимости и сразу признаюсь. Я никогда не хотела, чтобы Аслану было плохо. Я… думала, что поступаю правильно.

— Теоретически — да.

Буквально в нескольких сантиметрах от моей головы кулак с глухим стуком врезается в декоративную венецианскую штукатурку, сопровождаясь яростным «Сука». Я вздрагиваю и мгновенно прижимаю руку к губам, подавляя крик.

Перед глазами плывёт от дикого страха, потому что в этот момент я вижу Аслана таким, каким никогда раньше не видела: взбешённым, на грани, готовым окончательно потерять контроль, который держится на волоске.

— Отец не Влад. Мы с ним поженились уже после того, как я узнала о беременности. Тогда было слишком поздно для аборта, — растерянно лепечу, хотя меня уже никто не спрашивает. — Я собиралась избавиться от Ами, потому что не была уверена, что ребёнок от тебя, а не от случайной связи.

— Продолжай.

Обонятельные рецепторы улавливают металлический запах крови. Меня начинает мутить, но я заставляю себя удержаться.

— Я не хотела тебя ждать. Хотела вытравить и забыть, потому что ты был в моей голове постоянно, а я не верила в любовь на расстоянии.