Хрупкая связь (СИ) - Джокер Ольга - Страница 17

— Я не верил в то, что у нас что-то получится, — откровенно признается Аслан. — Хотел. Но не верил.

— Ну вот…

Это цепляет, хотя я прекрасно понимаю, о чём идёт речь. У нас не получилось. Мы не справились. Я не справилась.

— Ты пропадал со своей командой. Тебе больше не было интересно со мной. У нас были разные часовые пояса. Мне не хватало тебя, твоего внимания, твоих чувств. Я хотела, чтобы всё было как раньше, или никак. Но тебе было не до меня. Ты сам подталкивал меня найти кого-то, если я в чём-то сомневаюсь.

— Как я должен был запретить тебе гулять, встречаться с другими или ходить на свидания? Просто, блядь, как?

— Я и не мечтала, что у нас будет любовь до гроба. Даже на ум такое не приходило.

— Хорошо.

— Я не хочу ни о чём жалеть.

— И не надо, конечно, — то ли ёрничает, то ли правда поддерживает Аслан.

Сердце совершает кульбит, не зная, как иначе справиться с грузом признаний. Я была недостаточно взрослой и сознательной, чтобы по достоинству оценить перспективы и ситуацию.

Билеты в Штаты, которые были куплены на то лето, до сих пор хранятся у меня на почте в папке «Важные».

Но они были уже после.

Я так и не улетела.

— Я рассказывала тебе, что время от времени переписывалась с одним парнем, а потом согласилась пойти с ним на свидание. Хотела вызвать у тебя ревность, спровоцировать. Но это оказалось катастрофической ошибкой. Мне никогда не было так плохо, как после той встречи, клянусь. Вся спесь слетела сразу же — в ванной. Затем последовали скандальный развод родителей, смерть отца и полная прострация. Новость о беременности прозвучала, как гром среди ясного неба. Срок был уже слишком большим, хотя я всерьёз собиралась избавиться от Ами, думая, что смогу отмотать всё назад.

Аслан больше не смотрит мне в глаза, а я, почему-то, рассматриваю его подрагивающие ресницы и выплёскиваю поток информации, который долго держала в себе.

Мы ничего друг другу не обещали. Ни любви, ни честности, ни преданности. У меня была свобода. У меня, чёрт возьми, были полностью развязаны руки, чтобы вдоволь убедиться в том, что мне не «кажется». Но эти методы оказались не просто недейственными — они стали разрушительными.

— Дальше, — торопит Аслан.

— Я советовалась с Диной, но она так пристыдила меня за то, что я собираюсь разрушить тебе жизнь, что мне стало невероятно стыдно за этот поступок. Я не призналась. Дина была права. Она оберегала тебя, как могла, от любой негативной информации. Я считала, что это расплата за мои ошибки — невозможность быть с тобой. Думала, что мне не может повезти и отец ребёнка точно не ты. Данные УЗИ разнились от срока к сроку, потому что я не запомнила дату последней менструации. Я не стала на этом зацикливаться. К тому же, если бы выяснилось, что отец — другой, я сомневаюсь, что смогла бы справиться и принять дочь. Я решила ничего не выяснять. Так было проще. Это помогало отключиться.

Аслан молчит, изредка стреляя в меня глазами, а мне так гадко на душе, что горечь разливается за рёбрами, оставляя неприятный осадок.

— Амелия родилась маловесной и слабой. С кучей диагнозов, которые мы преодолели только к трём годам. Часть из них — из-за меня, потому что я плохо питалась и не соблюдала рекомендации врачей. Я решила, что будет несправедливо, если я не смогу дать ей материнское тепло, которого не дала мне моя мать. Ты бы видел её в реанимации — два килограмма веса, вся в трубочках и со шрамом на животе. А у меня внутри пустота…

В дверь уборной начинают стучать. Я вздрагиваю, обнимая себя руками за плечи. Запястья до сих пор кажутся онемевшими после крепкой хватки. Не удивлюсь, если на коже останутся синяки.

— Это твои триггеры — не мои, — строго говорит Аслан, не отступая ни на сантиметр и нарушая дистанцию. — У тебя было достаточно времени, чтобы полюбить Амелию за пять лет.

Мне кажется, будь его воля — он бы меня придушил. Ему плевать на мои чувства, ошибки и решения. На то, что я дала шанс на новую жизнь не только себе. Даже на то, что я не хочу знать проклятую правду!

— Ты собираешься жениться. У меня семья с Владом — он хороший отец, заботится об Ами и любит меня, — быстро произношу я. — Не стоит травмировать ребёнка. Не нужно всё рушить. Уже слишком поздно.

Стук с обратной стороны усиливается. Кто-то из детей хочет пробраться в туалет. К счастью, не взрослый. Но времени остаётся всё меньше.

— Я не собираюсь рушить, Алина. Но я хочу знать. Имею право.

— Аслан…

С груди вырывается жалобный стон. Смотреть на него мне адски больно. Озвучивать то, что я собиралась хранить в себе до конца жизни, ещё больнее. Стабильность, которая помогала мне держаться на плаву долгие годы, трещит по швам под мощным напором, а каждое слово раскурочивает старые рубцы почти что до мяса.

— Я заеду к тебе в студию, чтобы обсудить, что делать дальше, — говорит Тахаев, растирая ладонями лицо и пытаясь прийти в себя. Он бросает на меня обескураженный взгляд напоследок: — Завтра. Один.

— У меня выходной.

— Придётся поработать.

Я зажмуриваюсь и сползаю на пол, когда Аслан уходит. Слёзы прочерчивают влажные дорожки на лице. Отдаляющиеся шаги, голоса гостей и хлопок двери звучат, как в вакууме.

Кажется, всё наконец закончилось, но я точно знаю — на самом деле всё только начинается.

— Владь, давай отвезём Амелию няне? — шепчу мужу на ухо, возвращаясь за стол и слегка касаясь его плеча. — Не сию секунду, можно чуть позже.

Я быстро взяла себя в руки. Техника заземления помогла перестать плакать и не дойти до истерики. Нужно найти пять предметов, которые видишь, четыре, которые можешь потрогать, прислушаться к трём звукам вокруг, представить два запаха и сосредоточиться на одном вкусе. Кстати, Ами она тоже часто помогает успокоиться.

Никто из присутствующих не заметил моего отсутствия, равно как и странного совпадения с отсутствием Аслана. Наверное, нас сложно представить вместе. Не только сейчас, но и раньше.

Ни один человек из близкого окружения даже не догадывался, что у нас со сводным братом был яркий и страстный роман. Что за закрытой дверью спальни мы творили такие вещи, о которых я до сих пор вспоминаю с пылающими щеками.

Я была королевой школы и звездой университетской группы, а он — обычным, ничем не примечательным парнем, предпочитавшим затворнический образ жизни. Каким-то удивительным образом, в тот период мы идеально совпали.

Оторвавшись от разговора с друзьями, Влад поправляет выбившуюся прядь моих волос, убирая её за ухо. В его жесте столько тепла и заботы, что я на мгновение согреваюсь. Он открытый и нежный мужчина. Из него не нужно вытягивать признания, как из некоторых. А ещё Влад красив и привлекателен. В первый год нашей совместной жизни поклонницы одолевали меня звонками и сообщениями, пока не убедились, что я не заставляла его жениться под дулом пистолета.

— Конечно, Аль. Ами скучно, да?

— Неуютно. А Надежда Станиславовна как раз собралась разукрашивать домашнее печенье.

— Ок. Отвезу через час. Заодно покажу Серёге новый движок.

Я понимаю, что срывать мужа с застолья — не слишком красиво, но у меня просто нет сил одновременно присматривать за ребёнком и развлекать гостей. Во мне, в принципе, нет энтузиазма ни на что. Но из-за моих собственных проблем, свалившихся, как снежный ком, не должен страдать Влад, который отмечает день рождения.

Поэтому, когда кто-то из гостей громче включает музыку, а именинник вытаскивает меня в центр гостиной на импровизированный танцпол, я сразу соглашаюсь.

Под громкие аплодисменты и заводной свист муж кружит меня в танце, двигаясь чётко и пластично в ритм песни. Я прячу настоящие эмоции глубже, смеюсь и закидываю ногу ему на бедро. Волосы щекочут спину, капли пота выступают на висках и скользят по ключицам.

Влад ведёт меня, прижимая к себе так, что мои лопатки ощущают твердость его тела. Я откидываю голову ему на плечо, касаясь бёдрами паха. Внутри всё кипит. Уверенные руки на моём животе сминают шёлковую ткань платья и греют кожу. Это кажется слишком взрослым и откровенным, как для праздника, где бегает кучу детей, поэтому я улыбаюсь и торможу, перехватывая мужские запястья.