Курсант Сенька (СИ) - Ангор Дмитрий - Страница 25
- Предыдущая
- 25/56
- Следующая
И наблюдая за товарищами, я размышлял о том, что, несмотря на все казусы и взыскания, судьба свела меня с хорошими людьми. Рогозин с его педантичностью и постоянным беспокойством, Овечкин с его невозмутимостью и надёжностью, Форсунков с его неуёмным аппетитом и талантом попадать в неприятности — все они были верными товарищами.
— Слушай, Алексей, — окликнул я его, когда тот в третий раз направился за добавкой, — не забывай про доклад по артиллерийской подготовке. Хочешь, поможем?
— Не требуется, сам справлюсь, — махнул он рукой.
— Как знаешь.
Такова была наша жизнь в училище — строгая, размеренная, но порой озарённая искренним товариществом. После обеда нас построили на плацу. Ветер трепал красные знамёна на флагштоках, а товарищ майор Черпаков стоял перед строем в полевой форме. По его суровому лицу было ясно, что время шуток закончилось.
— Товарищи курсанты! — прогремел его голос. — Сегодня проводится практическое занятие по баллистике. Будем работать с теодолитами ТТ-5, рассчитывать углы возвышения и определять дальности до целей. Затем — стрельба учебными снарядами на артиллерийском полигоне. Кто недоусвоил теоретический материал — на практике поймёт быстро!
Мы направились к складу геодезического оборудования. Теодолиты — приборы капризные и дорогостоящие, как неустанно напоминали нам преподаватели. Каждый инструмент стоил как половина «Жигулей», и обращение с ними требовалось предельно осторожное. Но я заметил, как Дятлов нервно сглотнул слюну. Курсант и без того не отличался ловкостью, а тут еще подобная ответственность легла на плечи.
Пашка же принял наш теодолит — массивный латунный прибор в деревянном футляре — и мы двинулись на учебное поле.
— Дятлов выглядит бледным, — прошептал мне Коля. — Как бы беды не наделал.
— Да что ты, — отмахнулся я, — что он может натворить? Обычный измерительный прибор.
И как же глубоко я заблуждался… На поле расставили теодолиты на треногах. Майор Черпаков обходил группы, проверял установку приборов, разъяснял правила наведения на цель и снятия показаний.
— Курсант Семёнов! — обратился он ко мне. — Определите угол возвышения для стрельбы на дистанцию полтора километра.
Склонился я над окуляром теодолита значит, навел перекрестие на учебную мишень и приступил к снятию показаний. Пашка записывал цифры в планшет, нервно щелкая костяшками пальцев.
— Угол возвышения семь градусов двадцать минут, товарищ майор!
— Правильно. Теперь рассчитайте поправку на боковой ветер.
Взглянул я на флажок, трепещущий на ветру в пятидесяти метрах от нас. Ветер дул изрядный, справа.
— Поправка вправо полтора тысячных, товарищ майор!
— Верно. Заносите данные для стрельбы.
А тем временем в соседней группе творилось нечто странное. Дятлов суетился возле своего теодолита, бормотал что-то себе под нос, а его товарищи тревожно переглядывались.
— Курсант Дятлов! Что у вас происходит? — окликнул майор, не оборачиваясь.
У майора Черпакова имелось особое чутье — спиной чувствовал он, когда курсант действует неправильно.
— Все в порядке, товарищ майор! — отозвался Дятлов дрожащим голосом.
Но майор уже поворачивался в его сторону. И в тот же миг раздался зловещий звук — нечто тяжелое и металлическое с грохотом обрушилось на землю.
— Курсант Дятлов! — рявкнул майор голосом, от которого мурашки побежали по спине.
Дятлов застыл над поверженным теодолитом, распростертым на боку возле треноги. Окуляр треснул, а один из винтов наведения болтался на честном слове.
Черпаков тут же подбежал к месту происшествия столь стремительно, что я не успел проследить его движения. Склонился над прибором, осмотрел повреждения — лицо его помрачнело, словно осенняя туча.
— Курсант Дятлов, — произнес он так, что слышно стало на весь полигон, — объясните, каким образом теодолит оказался на земле.
— Я… я его не ломал, товарищ майор! — залепетал Дятлов. — Он сам упал! Хотел лишь подкрутить винт наведения, а он…
— Сам упал, — повторил майор. — Понятно. Значит, теодолит обладает способностью к самостоятельному перемещению. Курсант Дятлов, вы открыли новый закон физики.
— Товарищ майор, честное слово, я его не ломал…
— Дятлов! — рявкнул майор Черпаков, и его голос прорезал утреннюю тишину плаца, словно удар кнута. — Завтра наряд вне очереди — кухня. Будете чистить картофель для всего училища. Послезавтра — мытье полов в казарме зубной щеткой. А в субботу — полировка латунных деталей на памятнике у главного входа. До зеркального блеска!
Я украдкой глянул на Дятлова — он бледный, как мел, стоял по стойке «смирно», только желвак на скуле предательски дергался. Чистить картошку на всех курсантов — это настоящая каторга. А мытье полов зубной щеткой… Я поежился, вспомнив собственный горький опыт.
— И еще, — добавил майор, смакуя каждое слово, — рапорт о материальном ущербе. Десять страниц с детальным анализом того, как теодолит ТТ-5 «самостоятельно упал» с треноги.
— Есть, товарищ майор! — прохрипел Дятлов.
— А теперь все — по машинам! — скомандовал Черпаков. — Полигон! Практические стрельбы!
Мы погрузили геодезическое оборудование в кузов ГАЗ и покатили на артиллерийский полигон. Полигон раскинулся в нескольких километрах от училища, за сосновым бором. Обширное поле, расчерченное на квадраты белыми столбиками, усеянное щитовыми мишенями, бетонными блиндажами и наблюдательными пунктами. Здесь нас поджидали две учебные пушки — 76-миллиметровые дивизионные орудия ЗиС-3 образца 1942 года. Ветераны войны, потрепанные, но крепкие, на которых постигали артиллерийскую науку поколения советских офицеров. Рядом аккуратными штабелями лежали ящики с учебными снарядами — болванками без разрывного заряда, но с дымовыми трассерами для фиксации попаданий.
— Товарищи курсанты! — объявил майор Черпаков, расправив плечи. — Стрельба по мишеням в квадрате Б-7. Дистанция — полторы тысячи метров. Каждый расчет — три выстрела. Рогозин — наводчик первого орудия, Семёнов — заряжающий.
Пашка аж засветился — в последнее время он помешался на всякой технике. Мы подошли к орудию, и Рогозин принялся изучать прицельные приспособления с видом знатока.
— Сенька, гляди, какая штука! — восторгался он вполголоса. — Вот панорама ПГ-1, вот механизмы наведения — горизонтальный и вертикальный.
— Паш, главное не напутай, — предостерег я. — А то как с баллистическими формулами на лекции выйдет.
— Да брось ты! — отмахнулся он. — Тут все элементарно. Навел, выстрелил, поразил цель.
Тем временем майор подошел к нашему орудию, держа в руках планшет с данными.
— Рогозин, исходные данные для стрельбы: дистанция — полторы тысячи метров, цель — групповая мишень в квадрате Б-7. Ветер боковой, справа, скорость восемь метров в секунду. Рассчитывайте установки прицела.
Пашка склонился над панорамой, что-то бормотал себе под нос, вращал маховички. Я стоял рядом, наблюдая за его манипуляциями.
— Угол возвышения… семь градусов тридцать минут, — доложил Рогозин. — Поправка на ветер… влево полтора тысячных.
— Стой! — остановил его майор. — Рогозин, ветер дует справа. Куда должна быть поправка?
Пашка замер, лихорадочно соображая.
— Влево… нет, вправо… то есть…
— Рогозин! — рявкнул майор. — Ветер справа — поправка вправо! Снаряд сносит по направлению ветра! Это азы баллистики!
— Понял, товарищ майор! — Пашка торопливо исправил установки.
— К бою! — скомандовал майор.
Мы зарядили орудие учебным снарядом. Рогозин еще раз проверил наводку, глубоко вздохнул и дернул за спусковой шнур. Раздался резкий хлопок выстрела, орудие откатилось назад, а из ствола вырвался густой столб дыма. Я проследил траекторию снаряда и… обомлел.
— Рогозин, — произнес я тихо, — ты попал не в тот квадрат.
— Как не в тот? — Павел схватил бинокль и стал всматриваться вдаль. — Я же точно навел на Б-7!
— Ты попал в А-5, — констатировал я.
В квадрате А-5 действительно поднялся столб дыма от разорвавшейся дымовой шашки. Оттуда доносились возмущенные крики.
- Предыдущая
- 25/56
- Следующая