Курсант Сенька (СИ) - Ангор Дмитрий - Страница 26
- Предыдущая
- 26/56
- Следующая
— Кто стреляет в наш квадрат⁈
Майор Черпаков схватил бинокль и посмотрел в сторону попадания. Лицо его налилось багровой краской.
— Курсант Рогозин! — заорал он так, что эхо покатилось по полигону. — Куда стреляете⁈
— Товарищ майор, я правильно навел! — Павел побледнел до синевы. — Дистанция полторы тысячи, поправка на ветер учтена…
— Какая поправка на ветер⁈ — Майор подбежал к орудию и взглянул на установки прицела. — Курсант Рогозин, вы забыли учесть направление ветра! У вас поправка влево, а должна быть вправо!
Я понял, в чем дело — Рогозин в последний момент засомневался и поставил поправку влево, как думал изначально. В результате снаряд ушел в сторону на целых два квадрата.
— Товарищ майор, — попытался оправдаться Павел, — я исправил установки…
— Исправили! — рявкнул майор. — В неправильную сторону! Курсант Рогозин, вы попали в соседний расчет!
Павел стоял словно громом пораженный и не знал, куда деваться.
— Курсант Рогозин! — продолжал майор. — Наряд вне очереди! Завтра будете мыть все окна в учебном корпусе. Изнутри и снаружи! А послезавтра — чистка всех латунных гильз в арсенале. До зеркального блеска!
— Есть, товарищ майор! — отчеканил Рогозин.
А мы с товарищами лишь сочувственно посмотрели на друга. Мыть окна учебном корпусе — работы на целый день. А чистить гильзы… В арсенале их сотни.
— А теперь, — произнес майор, немного успокоившись, — курсант Семенов, покажите, как следует правильно стрелять.
Я вздохнул, подошел к орудию, проверил установки прицела, исправил ошибку Рогозина и произвел выстрел. Снаряд лег точно в центр мишени в квадрате Б-7.
— Вот так, курсант Рогозин, — сказал майор. — Учитесь.
Остальные выстрелы прошли без происшествий. Николай попал в мишень с первого раза, Алексей — со второго (первый снаряд лег чуть левее). Дятлов, которого майор к орудию даже не подпускал после истории с теодолитом, стоял в стороне и мрачно записывал результаты стрельбы в журнал. Когда же стрельба завершилась, мы принялись собирать оборудование. А Рогозин ходил понурый, словно побитая собака.
— Не расстраивайся, — сказал я ему. — Все ошибаются. Помнишь, как Деревянкин умудрился зарядить орудие задом наперед?
— Да, но он хотя бы в свой сектор обстрела стрелял, — вздохнул Пашка. — А я чуть соседнюю группу не накрыл.
— Зато теперь точно запомнишь, как учитывать поправку на боковой ветер, — подбодрил его Коля.
— Ага, — буркнул Пашка, — особенно когда буду окна драить.
И мы забрались в кузов и покатили обратно в училище. За бортом уже сгущались сумерки, и в окнах казарменного корпуса один за другим вспыхивали огни, когда мы подъезжали.
— Товарищи курсанты, — сказал вдруг Леха, — а хорошо, что стреляли учебно-практическими снарядами. Представляете, если бы Пашка осколочно-фугасным в соседний сектор угодил?
— Не мели чепуху, — отмахнулся Коля. — На учебных стрельбах всегда применяют инертные боеприпасы. Это элементарные требования безопасности по наставлению.
— А всё равно жуть берёт, — не унимался Леха. — Вот представьте — идёт плановая стрельба, а тут БАХ! — и в соседнем секторе разрыв.
— Леха, завязывай, — попросил Пашка. — Мне и так муторно от того, что натворил.
— Да брось ты, — успокоил его я. — Попал же в пределы полигона, а там по уставу личный состав не находится — запретная зона — никого бы не зацепил, даже если бы выстрелил осколочно-фугасным. И потом, окна драить — не самое страшное взыскание.
— Легко говорить, — вздохнул Пашка. — В нашем корпусе окон — как звёзд на небе.
Что ж, в чём-то он был прав… Такими и были наши будни в училище — суровые, но справедливые.
Временем позже
В квартире Форсунковых
Раиса Владимировна поправила клеёнку на кухонном столе и поставила перед мужем тарелку с картофельным пюре и котлетой. Геннадий Олегович отложил свежий номер «Советского спорта» и принялся за ужин, время от времени поглядывая на жену, которая хлопотала у плиты.
— Гена, представляешь, сегодня в «Ткани» такую удачу поймала! — произнесла она, доставая из авоськи свёрток. — Вельвет настоящий, качественный. Три с половиной метра взяла по два рубля сорок за метр.
— Недёшево, — заметил Геннадий Олегович, намазывая хлеб маргарином. — Но если ткань добротная…
— Отличная! — воодушевилась Раиса Владимировна, разворачивая коричневый материал с мелким рубчиком. — Смотри, какая плотная, мягкая. Завтра с утра в ателье «Элегант» схожу, пусть мерки снимут. Себе юбку сошью и Ваньке брючки. У мальчишки все штаны уже короткие стали — вымахал за лето.
— Мам, а они красивые будут? — оживился Ванька, размазывая по тарелке гречневую кашу с молоком.
— Будут, будут, — улыбнулась мать. — С карманами и на резинке, чтобы удобно было.
Геннадий Олегович одобрительно кивнул, запивая котлету чаем из гранёного стакана в подстаканнике.
— Правильно делаешь, Раиса. В ателье как следует сошьют, по фигуре. Сколько за работу возьмут?
— Тётя Галя из третьего подъезда говорила, что за детские брюки восемь рублей берут, за юбку — десять. Плюс подкладка и пуговицы — ещё рубля два выйдет.
— Ладно уж, — согласился отец, макая в чай кусочек сахара. — Зато носить будете долго. А то ходишь в этих магазинных тряпках — стыдно людям показаться.
Раиса Владимировна аккуратно сложила ткань обратно в свёрток и села за стол, наливая себе чай из алюминиевого чайника.
— Да, и Алёше тоже что-нибудь связать надо. Зима на носу, а у него и свитеров тёплых нет.
— Опять про Алексея, — покачал головой Геннадий Олегович. — Раиса, ты его совсем разбаловала. На прошлой неделе деньги отправила, а парень не маленький уже.
— А что такого? — встала на защиту сына мать, доставая из буфета банку повидла. — Он у нас заслужил. Вот недавно письмо пришло — пишет, как на занятии по баллистике отличился. Майор его перед всем курсом похвалил. Значит, голова у мальчика работает, не зря мы его в училище отправили.
— Работает, — согласился отец, намазывая хлеб повидлом. — Это хорошо. Значит, правильно сделали, что туда поступил. Поумнеет там, мужчиной настоящим станет. А то дома всё у тебя на кухне крутился.
— Помогал мне, — возразила Раиса Владимировна. — Хороший мальчик, заботливый. Только вот боюсь, не исхудает ли там? И не обижают ли его?
Геннадий Олегович рассмеялся и чуть чаем не поперхнулся.
— Рая, что за чушь ты говоришь! Нашему Алексею, наоборот, похудеть полезно. Ты его так закормила дома, что он как медвежонок стал. А в училище его в форму приведут, спортом нагрузят.
— Нормальный мальчик, — с обидой в голосе возразила Раиса Владимировна. — Здоровый, крепкий.
За окном же в этот момент прогрохотал троллейбус. Из соседней квартиры сквозь тонкие стены доносился знакомый голос диктора программы «Время» — размеренно и торжественно он рассказывал о трудовых достижениях металлургов Магнитогорского комбината.
— Мам, а можно мне повидла? — попросил Ванька, не отрывая взгляда от стеклянной банки.
— Можно, только чуть-чуть. А то зубы испортишь, — мать осторожно намазала ломтик черного хлеба тонким слоем густого повидла.
— А Лешка в училище тоже повидло ест? — спросил мальчик, сосредоточенно обгрызая хрустящую корочку.
— Не знаю, сынок, — задумчиво ответила мать. — Наверное, нет. Там столовая курсантская, кормят строго по расписанию. Каша, борщ, гуляш… — Она повернулась к мужу. — Вот поэтому и надо деньги отправлять, чтобы порадовал себя, а то мальчик совсем исхудает. Небось порции там скудные дают.
Муж поднялся с места и включил радиоприемник «Океан». Из потрескивающего динамика полилась знакомая мелодия «Подмосковных вечеров».
— Перестань его опекать как дитя малое. Парню полезно самостоятельным становиться. А ты все нянчишься с ним!
— Он у меня всегда маленький останется, — тихо произнесла Раиса Владимировна, принимаясь собирать со стола тарелки.
- Предыдущая
- 26/56
- Следующая