Тайны Калинова моста (СИ) - Елисеева Валентина - Страница 6

– Тебе лучше других известно, что граничными условиями существования Мироздания являются свобода воли населяющих его мыслящих существ и принципиальная не подконтрольность их искренних чувств чужому влиянию. Переиграть тут ничего невозможно, не тебе это объяснять. Раз Василиса тогда по каким-то причинам почувствовала себя обязанной находиться здесь и нести свою долю ответственности за Переход – она учитель школы, её договор неразрывен.

– Ещё бы такая добросердечная и совестливая девушка не почувствовала ответственности, зная всю нашу подноготную. В том и беда, что в ней чересчур много светлого, такие люди в любой критической ситуации слишком легко жертвуют собой во спасение других. Василиса не из тех, кто проходит мимо общих забот, отговариваясь фразой «это не мои проблемы». Но сложность не только в том, что слабое звено нашего Перехода может стоить нам локального (или даже повсеместного) судного дня. Мне не нравится, в каком направлении развиваются случайно приобретённые ею силы, да и Василисе формирующаяся у неё магическая специализация вряд ли придётся по душе. К сожалению, она шагает в её направлении семимильными шагами, никуда не сворачивая.

– Да, я заметил, – сумрачно подтвердил Елисей.

– Я бы крепко удивился, если бы ты этого не заметил, – хмыкнул географ. – Ты и рост собственных сил не мог обойти вниманием. Казалось бы, при перерождении ты отмучился на высший их уровень, однако он начал расти.

Это замечание директор оставил без ответа, не имея привычки обсуждать очевидное. Пройдясь в задумчивости по мосту до середины и обратно, он спросил:

– Что о Василисе говорит Велес как главный смотритель реки и всех Калиновых мостов?

– Он рассуждает в том ключе, что человеческое жертвоприношение как метод умилостивить порождения нави, способ, конечно, устаревший, но по-прежнему действенный.

Елисей резко развернулся, пронзив товарища гневным взором заалевших глаз. Вокруг Рода забились ледяные вихри, закрутились воронки налетевшего смерчем серого пепла, несущего тяжёлый дух гниения и кладбищенской земли. Чудо-Юдо поперхнулось бараньей ногой и поспешно свернуло скатерть-самобранку, забиваясь подальше в кусты. Географ невозмутимо щёлкнул пальцами – и буйства стихий прекратились в мгновение ока.

– К тебе вернулась эмоциональность, – констатировал он. – Твои улыбки уже перестали удивлять учеников, а ещё ты вспомнил, как смеяться.

– Ни ты, ни я не всесильны, – отвернувшись, отрезал Елисей.

– Да, свобода чувств бывает чертовски неудобна. Увы, это основа их основ: то, что может быть принудительно создано, разрушено, изменено чужим влиянием – это уже не чувства. Даже боги не властны над мыслями и чувствами разумных существ – собственно, сие есть ключевое отличие людей от прочего живого мира. Жаль, что Василиса такая привязчивая девочка и так тепло приняла всех нас. Надо отправить нашего молодого специалиста куда-нибудь в отпуск, а лучше – на обучение, где она попадёт в круг своих ровесников. Свежие яркие впечатления, грандиозные планы на будущее, новые привязанности и влюблённости дают стимул бороться за свою собственную жизнь куда вернее чувства долга перед миром и друзьями.

– Уровень её сил сейчас подходит к той черте, за которой обучение становится насущной необходимостью, тем более что её уход из школы до окончания учебного года невозможен. Мамона Саваофович ответил на мой запрос: статус Василисы как представительницы магически одарённых людей подтверждён, в институте паранормального и сказочного её уже ожидают.

– Вопрос лишь в факультете? – понимающе кивнул географ. – Что ж, он быстро прояснится.

Уравнение физика Василиса пересчитала с десяток раз, подставляя в него разные константы. Минимальное затрачиваемое на процесс время достигало теперь четверти часа, так что на науку надежды пока не было, а домашнее задание надо было выполнять. Дождь закончился, но перспективу торчать головой наружу из кирпичных стен данное обстоятельство не слишком приукрашивало. Услышав, как физик разговаривает с кем-то под окном и уходит в направлении деревни, Василиса вернулась в его кабинет, радуясь, что дверь в него осталась на своём месте, а не слилась со стеной – так блокировал от детей проход в медицинский кабинет леший Лесьяр Михайлович. Собственно, сами двери в школе были не более чем условностью, сотворённой исключительно ради удобства Василисы, а на первом этаже – ещё ради удобства учащихся самых младших классов. Если учителя желали, чтобы в их кабинет никто в их отсутствие не заходил, то накладывали на помещение сложные чары, а не закрывали дверь на замок. Пройдя в лаборантскую, Василиса собралась с духом и с вызовом посмотрела на стену, за которой располагался её собственный кабинет.

– И чё пришла? – заинтересованно спросил знакомый голос.

Тьфу, в лаборантской тоже имелось зеркало! Вернее – множество зеркал на подставках, зеркал плоских, сферических и параболических, предназначенных для демонстрационных экспериментов и фронтальных практических работ.

– Тебя потешить, – буркнула Василиса и велела себе не отвлекаться на смешки и бубнение арестанта.

Так-с, прикидываем толщину стены, увеличиваем в два раза (на всякий случай), вспоминаем вербальное заклинание, учитывающее материал стены (кирпич), настраиваемся на желание перенестись по ту сторону и забываем про страх разбить себе лоб. Глубоко вдохнув, Василиса с головой нырнула в стену, потянулась... и опять застряла! Чёрт, может, марку кирпича уточнить стоило? Не паникуем, концентрируемся, помним о том, что стены созданы как раз для того, чтобы сквозь них проходить. Это ж первый класс вторая четверть! Защитных, препятствующих проходу чар тут нет, физик терпеть не может всяческие магические премудрения, так что сосредотачиваемся, продвигаем правую руку... продвигаем, не дёргаем... Главное – не паникуем!!! Магия и паника не совместимы, магия уважает ясный ум и спокойный настрой, так в учебнике для начальной школы написано. Пробуем голову обратно втянуть... безнадёжная попытка, только шишку на затылке от рывка набила.

В голове вспыхнула формула физика. Текущему своему положению можно присвоить нулевые координаты и прибавить к ним толщину стены. Патовые ситуации ужасно обостряют разум, не замечали? Поразительно быстро решаются уравнения, когда вы застряли в монолитной стене, скованные по рукам и ногам и с головой, торчащей по другую сторону!

– Хм, извини, что отвлекаю от твоего занятия, но хотелось бы знать – а чем, собственно, ты занята? – зазвучал над её многострадальной головой ироничный голос Елисея, сбив последнюю стадию расчёта. – Уже пора помогать?

– Нет, – сжав зубы, ответила Василиса. Ещё раз подставляем нулевые координаты, прибавляем, интегрируем – и пулей вылетаем в родной кабинет! Жаль, стремительность победы не оставила ей возможности устоять на ногах.

«Удвоение толщины стен определённо было излишним», – со вздохом подвела она итоги, поднимаясь с пола и отряхиваясь.

– А, по обходным путям пошла, – заметил её хитрость всевидящий директор. – Род Ваалович будет настаивать на изучении и магического варианта тоже.

– Изучим всё, – утирая холодный пот, пообещала Василиса.

Она искоса посмотрела на Елисея. Пару недель назад она стала замечать, что он пытается отстраниться от неё, загородиться стеной отчуждения, а ещё – он вдруг начал старательно подчёркивать, что исключён из мира простых смертных. Вот и сейчас тень на полу за директором отсутствовала, а льющиеся из окна лучи вечернего солнца свободно проходили сквозь его тело, играя на стенах. Ну, почти свободно. Огромные потусторонние силы – не то, что легко удержать в рамках полной бестелесности, и образ Елисея мгновенно уплотнялся до зримой материализации, стоило ему чуть отвлечься от демонстративных напоминаний о своей...

«...видовой принадлежности, скажем так», – додумала про себя Василиса, успевшая приучиться все рвущие душу правдивые описания заменять на сходные синонимы. Её эмоции тоже постепенно менялись: еле переносимая боль отступила, сводящее с ума безумное желание переиграть судьбу утратило болезненную резкость. Она научилась принимать действительность такой, как она есть: её любовь – безнадёжная утопия и глухая боль длиною в жизнь, но ведь та состоит не из одной любви, верно? Верила ли она в шанс, что когда-нибудь исполнится пожелание директора видеть её жизнерадостной, весёлой и искренне влюбленной в кого-то другого, не в него? Если не лгать самой себе – нет, не верила, но с тоскою в сердце можно жить. И даже не тревожить ночными рыданиями директорский покой – по ночам она спала, от усталости проваливаясь в тёмные сны без сновидений.