Тайны Калинова моста (СИ) - Елисеева Валентина - Страница 7

– Вы итоги школьной олимпиады по математике хотели обсудить? – радушно улыбнулась она. Веселье и жизнерадостность – её девиз по жизни, всё как заказывали, господин директор.

Елисей не спешил отвечать, рассматривая готовую стенгазету с нечитаемым выражением лица, и ей вновь показалось, что в обращении к ней он хочет снова перейти на «вы», как в первые месяцы её появления в школе. Его явно останавливало лишь нежелание привлекать внимание коллектива к их взаимоотношениям: после ночи 31 октября все отметили его дружеское общение с молодым специалистом, и изменение тона могло вызвать кривотолки. Коллеги-учителя по-прежнему ничего не замечали, и теперь Василиса знала причины такой слепоты: никому в фантасмагорическом сне не могло привидеться, что возможно полюбить директора школы! Или сохранить это чувство после посвящения в тайны Калинова моста. К сожалению, Василиса приходила к убеждению, что знания и ясность понимания не гарантируют коррекции сумасбродных, несуразных чувств.

– Вам что-то не нравится в статьях газеты или в её оформлении? – негромко спросила Василиса. – Когда вы смотрите на плоды трудов моих учеников без малейшей улыбки, мне сразу мерещится упрёк и возникает желание немедленно всё переделать на более высоком уровне.

– Ты прекрасный учитель и всё делаешь отлично, – слабо улыбнулся директор, – просто...

– Просто перестаньте переживать за меня, – прямо сказала Василиса. – Вы обещали быть мне другом – так будьте им без терзаний и колебаний. Я без дополнительных ваших стараний всё-всё понимаю, а ваша намеренная холодность мешает мне трезво оценивать свою работу. Вы ведь мой наставник, помните? Твердолобов минимум три года не даст вам забыть об этом.

– Ты будешь прекрасным специалистом и в обычной человеческой школе, и с другим наставником, – строго посмотрев ей в лицо, ответил Елисей.

– Вы предлагаете мне уйти по собственному желанию? – захолодела Василиса. Она уже не могла себе представить жизнь в другом месте! А Галюся? Огневушка? Ученики? Учителя? Она так ко всем привязалась! С ней сможет уйти только Глюк, но в волшебной деревне полтергейст более на месте, чем в одинокой городской квартире.

О, вернулась боль. Другая, но оттого не менее жгучая и горькая.

– Тебе стоит горячо и искренне пожелать этого ухода, Василиса! Пожелать, пока не отрезаны все пути назад – обратно в мир людей! – Елисей порывисто шагнул к ней, сжал её ладони в своих руках: плотных и сейчас даже горячих. – Ты слишком рискуешь, оставаясь здесь, – пограничный переход между миром живых и миром мёртвых малоподходящее для людей место, в любом противостоянии тебе достанется больше всех! В этом году уже ничего нельзя переиграть, но подумай хоть о годе следующем. Под Рождество тебе и при самом мирном раскладе будет очень тяжко, и мне ужасно жаль, что ты вынуждена пройти через это испытание.

– Знаю, мне Мара объяснила, что перед каникулами на меня морок потусторонние силы наводили, Замостье шалило. Я в курсе, что несколько раз в год сила потустороннего мира возрастает, порождения нави исподтишка влияют на защитников нашей яви, будя их подсознательные страхи, старые чувства вины и самые потайные желания. Вытаскивая то тёмное, что люди привыкли хоронить в глубинах своей души. Один раз я уже прошла через это, знаю, чего ждать, и в вас и других учителях впредь не усомнюсь. И да, обращусь за помощью, если что-то будет непонятно или... слишком страшно.

– Будь беда только в этом, не о чем было б волноваться – я верю в твою выдержку и благоразумие, всегда в них верил, – глухо возразил директор. – Я вёл речь о другом: о том, что ты волей-неволей можешь принести себя в жертву миру нави. К этому опасению добавляется ещё одно: в школе ты теряешь силы.

Вот как, она устаёт не только из-за вала ежедневной работы? Опять магические причины у обыденных явлений имеются? Василиса нахмурилась, тщетно выискивая в памяти информацию из текстов учебников. Похоже, до этих разделов она дойти не успела.

– Из-за чего теряю?

– Ты отдаёшь их. Мне. – Директор развёл руками: почти материальный, могучий и прекрасный как никогда. – К сожалению, я не могу оборвать эту нить. Любовь – самое яркое проявление жизни, сама её суть, поэтому она неподвластна мёртвым. Неподвластна и чужда мне.

Ей казалось, минуту назад было больно? Нет, по-настоящему больно стало сейчас.

Вдох-выдох. Ей не сообщили ничего нового. Любовь характерна для жизни – тонко подмечено. Для смерти более подходят равнодушие, холодное благородство и ледяное чувство долга. Словом, все то, что она с первых дней заметила в своём директоре: жёсткость и бескомпромиссность суждений, хладнокровную рассудительность и неэмоциональность, склонность к черному юмору и откровенному сарказму. Она так радовалась, когда рядом с ней он улыбался и смеялся, а ученики школы поражённо оборачивались им вослед! Но у всего в мире есть цена...

– То есть в школе я потихоньку умираю? – уточнила Василиса.

– Нет! Но ты будто несёшь на плечах двойной груз. Скинь его и станет легче! Тебе самой пригодятся твои силы, не подпитывай ими меня – поверь, мне и своих довольно через край.

– Для вас это опасно?! – встревоженно встрепенулась Василиса.

– Это потенциально опасно для тебя, – опроверг директор и недовольно свёл смоляные брови при виде изменившегося выражения её лица: – Так и думал, что сей довод тебя не образумит. А если бы я сказал, что есть угроза для меня? – В повисшем между ними молчании он снова верно распознал ответ и тяжко вздохнул, совсем по-человечески потерев рукою лоб: – Слишком много светлого, Род абсолютно прав.

– Что из этого следует? – осторожно спросила Василиса.

– То же, что и раньше: тебя требуется защищать и беречь как зеницу ока, – усмехнулся Елисей её настороженности. – Что за рассказ у вас в рамочке выделен? Почему рядом с ним лайки нарисованы?

– Собираем голоса: выясняем, стоит ли отправлять его на областной конкурс коротких литературно-математических рассказов, – бойко отчиталась Василиса, все чувства оставив на более позднее осмысление. – Старшие классы зачаровали всё так, чтобы один человек мог поставить только один лайк: если наберём сотню, будем отправлять.

– Хм-ммм, почитаем, что твои гуманитарии тут сочинили, – заинтересовался Елисей. Прочитал рассказ и от души поставил лайк: – Обязательно на конкурс! Там оценят. В образовании не только «твердолобовы» имеются.

– Кикимора хотела в наш колодец заселиться, но я прогнал взашей: на кой нам лишняя нежить в доме, так, хозяюшка? – вился у кухонного стола Глюк, докладывая о домашних новостях.

Василиса чуть не поперхнулась пирожком, сотворённым скатертью-самобранкой, и запретила себе мечтать, чтобы ещё одна нежить в доме всё-таки поселилась. Видение Елисея, сидящего за столом перед тарелкой с румяными блинами, было спешно изгнано из глупой головы. «Совсем девка с ума сошла», – сказала бы про неё бабка Агафья, если б знала, что за пустые фантазии в её мыслях крутятся. Тоска по Елисею сжала сердце, но усилием воли была отправлена в давно ею обжитые укромные уголки души. Директор и без её метаний с каждым днём всё напряжённее становится. Кажется, когда она вернулась, он не сомневался в том, что её чувства быстро пройдут, как только она окончательно осознает, к какому призрачному бестелесному существу питает эти нежные чувства. Теперь же видел, что они не прошли, и его тревога становилась всё серьёзнее и заметнее. Чего он так сильно опасается? Чего вообще может не на шутку опасаться почти всемогущий дух?

Тряхнув головой, она вернулась в настоящее.

– Так, защитник мой, без кикимор проживём, – подтвердила она. Фосфоресцирующий жёлто-зелёным светом полтергейст подлетел к ней, и Василиса ласково провела ладонью по мельтешащей в воздухе кляксе. Глюк довольно прижмурился и засветился мягким янтарным цветом.