Тайны Калинова моста (СИ) - Елисеева Валентина - Страница 5

«Надо после собрания к физику подойти – уроки с ним могут помочь мне верней напутствий великого демиурга Рода Вааловича», – понадеялась Василиса.

___________________________________

*ОМИИ ПАСК – общемировой исследовательский институт паранормального и сказочного.

Кабинет физики располагался вплотную к кабинету математики: он был следующим в ряду второго этажа после кабинетов Яги Лешевны и Василисы. Более того, кабинеты физики и математики имели общую лаборантскую, но та была давно и надёжно оккупирована Алексеем Семёновичем, полагавшим, что математикам для трудов праведных нужны только бумага, карандаши и стирательные резинки – лаборантские им ни к чему. Поскольку шкафов и стеллажей в её кабинете вполне хватало для учебников, плакатов и прочих инструментов учительской деятельности, Василиса не пробовала отвоевать себе кусочек захваченной территории. С её стороны вход в лаборантскую был завешан таблицами квадратов и степеней, она даже не в первые дни работы заметила эту дверь, выкрашенную в цвет стен.

Вот и сейчас она постучалась в дверь кабинета физики, выводящую в общий школьный коридор, и заглянула к коллеге.

– Что у вас за странная манера ходить исключительно через двери? – рассеянно пробурчал Алексей Семёнович. – Откуда такой лютый консерватизм в столь юном возрасте?

– Это не консерватизм, а недостаток знаний, – покаялась Василиса. – Управление магическими силами даётся мне нелегко, вот я и подумала, что достижения физики вернее помогут мне перемещаться через другие измерения.

– Верно подумали! Антинаучная магия – это всё тлен и суета, не подобающие приличному человеку. Всяческая дребедень вроде паранормальных способностей – совершенно излишний бонус для разумного существа! – подскочил физик. – На кой вам мистические силы при хорошем-то знании математики? Сила мысли способна изменять структуры пространства лучше любой магии! Я набросаю вам простейшее уравнение самой примитивной линейной трансгрессии, открытое Нострадамусом ещё в далёком XVI веке.

– Погодите, но математический анализ зародился только в XVII веке, – слабо запротестовала Василиса при виде «простейшего уравнения».

– Глупость, которую вам не следует озвучивать перед мэтрами – конфуз выйти может, тем более что дух великого учёного Средних Веков ещё работает в нашем ОМИИ, – погрозил ей карандашом Алексей Семёнович. – До широкой общественности знания доводились (и до сих пор доводятся) медленно и дозированно – во избежание эксцессов и крахов экономических, охранных и всех прочих систем. Форма выражения знаний упрощалась по мере возможности и сэром Ньютоном, и Лейбницем, и множеством других учёных, но это не повод недооценивать таланты тех, кто предшествовал им. Вот, сюда только координаты подставить, ну и время расчёта не затягивайте, а то рискуете застрять. Впрочем, если в секунду будете укладываться, то в рамках одного мира и при минимальных смещениях затруднений возникнуть не должно.

Поблагодарив и забрав листок с зубодробительной формулой, Василиса уныло подумала, что «человек разумный» звучит, конечно, гордо, но явно не в её случае. Такое уравнение ей целый вечер рассчитывать, какая уж там секунда!

– А упростить можно? – с последней надеждой уточнила она.

– Теоретически – да, но практически – очень не советую. Любые упрощения приводят к росту погрешности, а рядом заказник: вместо своего кабинета попадёте прямо в глотку какой-нибудь исполинской рептилии, и несчастного дракона обвинят в злодейском умерщвлении учителя школы путём проглатывания вышеуказанного. Этак вы подмочите репутацию драконов, а они, в общем-то, довольно милые зверюшки и не заслуживают звания людоедов.

– Все заботятся только о лёгкости собственного бытия и возмутительно рискуют добрым именем драконов, – льстиво поддакнуло зеркало, висящее над раковиной. Василиса от неожиданности подпрыгнула, а физик и ухом не повёл.

– У вас тоже говорящее зеркало?! – выпалила Василиса, подходя поближе к ясно-голубому стеклу, в котором привычно не отражались ни парты класса, ни её фигура. – Вы его слышите?

– Нет, я не трачу усилий на то, чтобы слушать необразованную нежить, да и вам рекомендую использовать время более функционально. И в каком смысле: тоже? Насколько мне известно, на школьном учёте состоит один полтергейст, – рассеянно ответил Алексей Семёнович, успевший углубиться в очередную задачу.

– Он что, может сидеть не только в директорском зеркале?!

– С вопросами о неживых нематериальных сущностях лучше обратиться либо к Кощею Бессмертному, либо к Елисею Назаровичу – это их тематика, у них, как понимаете, особые отношения со смертью. Насколько припоминаю, арестованный полтергейст ограничен школьной оградой, но в отведённой ему области может общаться через любое зеркальное покрытие. И с любым, кто пожелает его слушать, – недовольно буркнул физик.

Извинившись, Василиса вышла в коридор, вынула из сумочки карманное зеркальце и заглянула в него. Её отразившееся лицо с горящими любопытством глазами подёрнулось туманной дымкой и рассеялось, как ни бывало, а знакомый голос заунывно и глумливо простонал:

– Тому, кто избавится от пустой болтовни, будет подарена мудрость. Тому, кто избавится от привычки проявлять излишнее любопытство, будут подарены скромность и смирение. Тому, кто избавится от привычки... Впрочем, все эти дары Небес явно пройдут мимо тебя, не буду метать бисер перед известным парнокопытным.

В зеркале проявилась синеватая клякса, очень похожая на Глюка, состроила страшную рожу, хихикнула и скрылась. Маленькое зеркальце вновь отразило лицо Василисы – растерянно-возмущённое. С чувством захлопнув складное зеркальце, она поплелась в кабинет математики проверять тетради и читать стенгазету.

На берегу реки Смородины на краю Калинова моста сидело скучающее Чудо-Юдо. Оно почёсывало между рогов все затылки всех трёх голов, зевало всеми тремя ртами, а свободной от почёсываний парой рук полировало жестяную табличку, привинченную к правому столбу у входа на мост. Табличка официально сообщала, что данный объект охраняется. Чудо-Юдо каждый год писало в высшие инстанции петиции, чтобы текст на табличке дополнили именем охранника – то есть, его собственным именем – для пущего устрашения желающих перейти через мост. Увы, его мудрые советы пропускали мимо ушей, апеллируя к известному факту, что Чудо-Юдо составляет единое целое с заповедным мостом и это общеизвестный факт, делающий ненужным расширение пояснительного текста. Закончив полировать табличку и смахнув пыль со знака «Кирпич», запрещающего вход и въезд на мост, Чудо-Юдо тоскливо вздохнуло: хоть бы детишки из младших классов школы забежали на него поглазеть или учителя бы кого на экскурсию привели, а то ску-ууучно.

Зашелестели листья прибрежных кустов, заскрипел мелкий гравий тропинки – и монструозный охранник радостно встрепенулся, готовясь грозно реветь, стращать и запугивать. Сотворив на всех мордах ужасающий оскал, пригнувшись, выставив вперёд острые рога и злобно хлеща хвостом, он раскатисто рыкнул, встречая гостей.

Двое вышедших к мосту трёхглавое чудище проигнорировали, будто того и вовсе нет. Чудо-Юдо поперхнулось рыком, угодливо замело хвостом и попятилось в кусты от греха подальше. Что ж, пока место его службы под присмотром корифеев, можно спокойненько перекусить.

– С военных лет Замостье так не бурлило, – обронил Род Ваалович, заслонившись ладонью от проглянувшего сквозь тучи солнца и пристально всматриваясь в заречную даль.

– С других пограничных постов поступают сообщения, что активность мира нави усилилась только у нас. Предупреждают меня коллеги о подступающей опасности, словно у меня есть хоть какая-то возможность её не заметить, – усмехнулся Елисей.

– На Велесову ночь* они нащупали наше уязвимое место и теперь так просто от нашего Перехода не отвяжутся. Тринадцатый учитель в лице юной, ничему не обученной девочки, ещё не обвыкшейся с мыслью, что она отныне получеловек-полунечисть, – чрезвычайно слабое звено. Мне очень нравится Василиса, но я сожалею, что она искренне и обдуманно выбрала возвращение к нам и теперь ничего нельзя изменить. Хоть так и тянет переиграть наоборот, супротив её воли и желаний.