Чудесные рисунки боярышни-актрисы (СИ) - Мельницкая Василиса - Страница 20

А если приглядеться, то глаза вовсе не человечьи. Зрачок в них не круглый, а узкий. Кошачий.

— Оборотень, значит, — сказал Владимир. — Звать как?

— Оскар, — хмыкнул мальчишка. — Неужто я не свое имя подсказал бы? Из Баюнов мы.

И вот хорошо, что нервы у Владимира крепкие. Мира, пожалуй, разволновалась бы от таких новостей. Впрочем, ей придется узнать о том, что Оскар — не простой котик. Ведь, наверняка, тот пришел не к матушке, а к хранительнице.

— Вы? — спросил Владимир. — И много вас?

Он жестом показал, что лучше отойти от дома подальше, пусть и в заросли кустов.

— Не. Дед и я, — ответил Оскар. — Меня дед послал. За хранительницей.

— Так ты с ней поговорить хочешь?

— Не я. Дедушка. Можно и с вами. Вы же ее мужчина. А в дом мне нельзя. Этот… меня узнает.

— Потому ты и сбежал.

— Ага…

— И где твой дедушка?

— Приходите завтра в лес, я ждать буду. Отведу.

— Хорошо, приду, — сказал Владимир. — А обычные коты здесь водятся? Рыжие?

— Само собой. А вам зачем?

— Подумай, — предложил он. — И хорошо бы рыжего кота найти к завтрашнему дню. Спокойного, ласкового. Можно котенка.

— Поищу, — пообещал Оскар.

Владимир в дом вернулся не сразу. Загадок меньше не становилось. Наоборот, теперь еще и оборотни. Кот Баюн? Если верить сказкам, то не такой уж безобидный этот котик. Вовсе даже наоборот. Поверить ему? А если он в ловушку заманивает?

Владимир не был уверен, что ощущает эмоции Оскара правильно. Вроде бы он не лжет. Но ведь оборотень! К тому же, кот.

Но и не пойти на встречу нельзя. Местные жители всяко больше о Лукоморье расскажут, чем скудные архивные записи.

За ужином Мира делала вид, что дуется на Владимира, и общалась исключительно с Красибором. Тому это явно льстило. Матушка к ужину вовсе не спустилась, передав, что не голодна и ляжет спать пораньше. Мира ушла к себе сразу после ужина.

Владимир с полчаса посидел с Красибором. Они обсудили завтрашние планы. К процедуре ментального считывания Красибор отнесся на редкость спокойно. Будто знал, что ничего у Владимира не получится? И это тоже казалось подозрительным.

А в спальне Владимира ждали. И, право слово, он искренне удивился такому неожиданному визиту.

Глава двадцать первая, в которой Любомира входит во вкус

Спать не хотелось совершенно. Если Мира и устала, то от вынужденного безделия. Не привыкла она на месте сидеть, да пейзажи созерцать. В театре вечный водоворот: репетиции, примерки, встречи, спектакли. Порой и поесть некогда.

Лидия Алексеевна рукоделием в дороге занималась, а Мира ничего и не умела толком. Белье заштопать могла, чулки. А чтобы вышивать или вязать, так у нее не получалось. Вот и читала матушкин дневник, да еще рисовала. Но рисовала мало, делала наброски карандашом. Пейзаж за окном менялся быстрее, чем Мире хотелось бы. Владимир, что сидел напротив, выходил плохо. Котик позировал неохотно, и отчего-то вместо него у Миры получался вихрастый мальчишка.

Так с чего ж устать?

И сейчас сидеть дома не хотелось, хоть и вечер. Однако Мира не рискнула отправиться на прогулку. Пожалела, что не попросила разрешения пользоваться библиотекой. В доме она имелась, и, наверняка, там есть, если не интересные, то всяко полезные книги.

А еще непривычно думать, что она, Мира, хозяйка этих земель. Хранительница. И если ее послушалось море, такое огромное, сильное… то и лес послушается? Или вот… дом.

К слову, дом бабушка передала сестре. Но и Лукоморье — тоже. А оно новых хранителей не приняло. А дом?

С фантазией у Миры никогда проблем не было. Она и в детстве придумывала всякие сказочные истории. Игры и проказы — тоже. А Волька хоть и читал много, а богатым воображением похвастаться не мог. Заводилой всегда выступала Мира, а он… расхлебывал. И страдал. Особенно, когда отец жаловался на его поведение Лидии Алексеевне.

Но сейчас Мира сама за себя в ответе. Можно и подурачиться!

Она провела ладонью по шершавой стене. И шепнула:

— Здравствуй. Ты мой… или нет? Может, ничей?

Никто ей, разумеется, не ответил. Но показалось, что скрипнули половицы.

— Отведи меня к Вольке, — придумала Мира. — Покажи путь. И чтобы никто не услышал.

Она представила, как на стене, рядом с трюмо, появляется дверь. Как она тихо открывается. И хотела рассмеяться, уж больно детской казалась эта фантазия.

А дверь появилась и отворилась. Беззвучно.

Мира ущипнула себя за руку. Это сон⁈

Боль она почувствовала. А еще от настольной лампы отделилось светящееся облачко. Небольшое, оно переливалось золотыми и зелеными искрами. И давало достаточно света, чтобы не бояться шагнуть к тайному ходу.

Мира прихватила с собой мамин дневник. Если дом отведет к Вольке, то… это и будет оправданием вторжения.

Шаг, другой. Мира словно ступала по мягкому мху. Шагов не слышно, как она и хотела. И отчего-то совершенно не страшно!

Ход привел в чужую спальню. Мира заметила на кровати брошенные вещи. Знакомая одежда.

— Спасибо, — сказала она дому.

И дверь за ее спиной растаяла.

Владимир к себе еще не вернулся. Мира прошлась по комнате. Неразобранные чемоданы и сундуки слуги сложили у стены. Скорее всего, Владимир запретил им совать туда нос. Мира с Лидией Алексеевной всю дорогу посмеивались, что у Владимира вещей раза в три больше, чем у них, и трясется он над ними, как Кощей над златом.

— Что бы вы понимали! — фыркал Владимир. — Это моя лаборатория.

И, похоже, не только она. Кое-что из ящиков уже вытащили. Книги, например. Они стопками лежали на полу. Или вот… мольберт⁈ Мира не удержалась, наклонилась, чтобы рассмотреть получше. И точно, мольберт. А рядом, в коробке, краски и кисти. Карандаши. Бумага. Холсты. Растворители.

Сердце забилось чаще. Неужели это сюрприз? Насколько Мира знала, Владимир умел хорошо чертить, но не рисовать.

Как же приятно, что он такой заботливый!

Она отошла от коробки, села к ней спиной. И вовремя! В спальню вернулся Владимир.

— Однако… — протянул он, едва заметив Миру.

А она запоздало вспомнила, что явилась в спальню к мужчине поздно вечером. В ночной сорочке. С распущенными волосами.

И что он мог подумать⁈

— А я… Вот! — Мира вытянула вперед руки, показывая Владимиру дневник. — Надо напоить его кровью. Ты сказал.

— И? — спросил Владимир, подходя ближе.

— Так я боюсь. В смысле, одна. Давай вместе?

— Как ты сюда попала? Я дверь запер. Не ключом.

Об этом Мира тоже не подумала. Но ведь и скрывать ей нечего.

— Меня дом привел, — сообщила она.

И рассказала о двери и ходе.

— Понятно. — Владимир потер висок. — И как тебе в голову пришло…

Он не сердился. И вообще, казался спокойным.

— Болит? — спросила Мира. — Голова? Хочешь, массаж сделаю?

— Не стоит, — отказался он. — Не болит. Это я так… Очередная странность. Их уже столько, этих странностей, что я склонен считать их нормой для этого места.

— Что-то еще? — поинтересовалась Мира. — Не связанное со мной?

— Полагаю, с тобой все и связано. Разобраться бы, да раньше, чем случится что-нибудь непоправимое.

— Может, все проще? — предположила она. — Нет никакого заговора? Красибор передаст ключ, и все. Лукоморье уже откликается на мои просьбы.

— Боюсь, что-то, да есть, — вздохнул Владимир. — Ты как? К чудесам готова? Хочу тебе кое-что рассказать. О котике.

— А что котик? — встрепенулась Мира. — Он вернулся? Ты его видел?

— Ты сказки хорошо помнишь?

— Не знаю. Помню, наверное. Какие-то лучше, какие-то хуже, — призналась она.

— О коте Баюне, например?

— Сказки такой и нет вовсе. Или я ее не слышала. — Мира задумалась. — Нет, не слышала. Но нянюшка мне говорила, мол, послушным девочкам кот Баюн волшебные сны посылает, а непослушным — кошмары.

— Это и нам в детстве говорили, — хмыкнул Владимир. — Так что не только девочкам, но и мальчикам. А в дороге… ты какие сны видела?