Год 1985. Ваше слово, товарищ Романов (СИ) - Михайловский Александр Борисович - Страница 15

«Будь ты проклят, Мишка Меченый!», «Подлый плешивый предатель, нет тебе прощения!», «Иуда, сволочь, продажная тварь!», «Гори в аду, Горбач!» — шептали голоса в его голове. Их становилось все больше, этих голосов. И вот уже целая толпа кричит ему проклятия…

Горбачев сжал руками виски. Голоса смолкли. Горбачев медленно огляделся. Железная дверь, койка, решетка в окне, остывшая каша на столе… Вот и все… Ничего более… Никогда… Настанет утро, и тогда, скорее всего, его жизнь оборвется. Он подумал: «Интересно, тут расстреливают или вешают? Или, быть может, рубят голову? С этого Серегина станется…».

13 августа 1976 года, 12:15 мск, околоземное космическое пространство , линкор планетарного подавления «Неумолимый», императорские апартаменты, ситуационная комната

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский, император Четвертой Галактической Империи

С момента нашей инвазии в мир восемьдесят пятого года прошло три дня. За это время орбитальная сканирующая сеть тщательнейшим образом просветила каждый квадратный сантиметр территории планеты, составив нам точную карту, где что лежит и где кто живет.

В Китае, например, сейчас в разгаре эпоха Дэн Сяопина. Умеренные маоисты радостно жахаются в десны с переносчиками «демократии», еще не предполагая, что сие чревато серьезными потрясениями. С Советским Союзом у китайцев отношения прохладные, местами ледяные, и их военные инструкторы на базах в Пакистане обучают так называемых моджахедов убивать советских солдат. Это, конечно, не айс, но вряд ли получится развернуть Китай на правильный курс столь же легко, как и в семьдесят шестом году, ибо в китайском руководстве нет и не предвидится ни одной фигуры, равновеликой Чжоу Эньлаю. Там сейчас только умеренные маоисты-консерваторы и такие же умеренные «западники», чье время закончится после подавления студенческого майдана на площади Тяньаньмэнь.

Генеральный секретарь ЦК КПК Ху Яобан, третий по счету после Мао и Хуа Гофэна, как и его будущий преемник Чжао Цзыян, принадлежат как раз к этой фракции. Но до прессовки танками НОАК желающих тухлого и исчезновения «западников» из руководства КПК еще целых четыре года, а пока после эксцессов развитого маоизма китайская политика шарахнулась в другую сторону. Впрочем, либеральные китайские руководители выглядят людьми вменяемыми и вполне симпатичными, просто их контузило Культурной революцией, Большим Скачком, Войной с воробьями и прочими закидонами позднего маоизма, так что они не понимают, что студенческими протестами и беспорядками ничего хорошего достичь не удастся, можно только все разрушить и обгадить. Впрочем, Китай для меня сейчас не предмет первой необходимости, есть дела и поважнее.

На другом, противоположном конце Советского Союза находится Европа. Там обстановка такая, что в любой момент холодная война может стать горячей. Европейским буратинам и науськивающему их американскому дуремару крайне не нравится война в Афганистане, и поэтому они бьют в барабаны и дудят в дудки, не забывая при этом исправно потреблять дешевый российский, то есть советский, газ из Уренгоя. Но орбитальная сканирующая система видит, что эти проявления воинственности демонстрируются не всерьез, а только ради оказания психологического давления на престарелое советское руководство. С недавних пор в Вашингтоне уверены, что если все сделать правильно, то в силу деградации своих элит Советский Союз падет без боя. Мол, интриговать и грызться за власть кремлевские «небожители» еще могут, а вот сражаться за свои идеалы они уже не способны. Да и нет у них никаких идеалов, поскольку постоянно декларируемые лозунги не имеют никакого мотивационного наполнения.

Отдельная история — это стоящий наготове троянский конек с меткой на лбу. Правда, об этом персонаже знает только самый узкий слой в западной политической элите, возлагающий на него значительную часть своих надежд. Не на этом круге, так на следующем он должен обойти всех конкурентов и с топотом ворваться на Кремлевский Олимп. Сначала он должен разрушить Советы изнутри, под видом реформ сломать то, что еще работает, довести административную систему до маразма, окончательно заполнить ее вторичными ничтожными людьми, организовать карточную систему в мирное время, и лишь потом, на фоне полной советской ничтожности во внутренних вопросах, подписывать один акт о капитуляции за другим. А вот о том, что конька сняли со скачек и отправили на бойню вместе со всеми его последователями, заокеанский дуремар пока не подозревает. В советских газетах опубликовали только новость об избрании генеральным секретарем товарища Романова, да перечислили новоизбранных членов Политбюро, но о тех, кто был выведен за штат, забыли. Рано еще размахивать направо и налево такими новостями.

По партийной части прием полномочий товарищем Романовым прошел в основном гладко: фронда в аппарате ЦК если и будет, то тихая, никто с флагом на баррикады лезть не собирается, не такие это люди. В аппарате правительства и вовсе ничего не произошло, ибо заменять Тихонова на Громыко мы не стали. Лишнее это, да и Андрей Андреевич после стабилизации старения будет крайне хорош на посту главного начальника дипломатического ведомства. Верховный совет при руководящей и направляющей роли коммунистической парии всегда был структурой вторичной, дублирующей решения Политбюро и постановления пленумов и съездов, поэтому там товарища Романова сглотнули и не поморщились.

А вот на Лубянке товарища Алиева поначалу восприняли в штыки, и даже сгоряча попытались арестовать. Вот тут помогло наблюдение, установленное за главными действующими лицами. Сами мы вмешиваться не стали, просто сообщили о происходящем маршалу Соколову, и уже через четверть часа на Лубянку десантировался батальон московского комендантского полка, на чем мятеж немедленно затух. Не то это еще было время, чтобы гэбэшный караул в центре Москвы выполнил команду стрелять в армейцев. В результате деятели, пытавшиеся арестовать новоназначенного председателя КГБ, сами очутились под арестом в комфортных камерах для генеральского состава на гауптвахте МВО.

Огромная страна прошла через исторические стрелки, оказавшись на неизведанном пути, но никто, кроме весьма ограниченного круга лиц, об этом даже не подозревает. Впрочем, в мире семьдесят шестого года все начиналось точно также, однако потом полетели клочки по закоулочкам. Бессмысленно прятать под ковром слона, поэтому в этом мире я намеревался перейти к активным действиям, не тратя времени на предварительные ласки и не предупреждая о своих действиях никого, даже советских товарищей. Самой болезненной точкой на внешнем периметре являлся Афганистан, расшатывающий как спокойствие внутри страны (война в мирное время), так и международный авторитет Советского Союза. Кроме того, американская помощь «борцам за веру» впоследствии должна породить резкий всплеск агрессивных исламистских движений. Так что этих самых борцов лучше похоронить там, где они сейчас находятся, чем дать им потом расползтись по миру.

На совещание по этому вопросу я пригласил всех четверых Старших Братьев, да еще командира авиагруппы «Неумолимого» маршала Покрышкина. У военспецов голоса на этой встрече решающие, а у товарищей Антоновой и Тамбовцева совещательные. Но не позвать этих двоих я тоже не мог: две дополнительных умных головы лишними при обсуждении никогда не будут. Иногда на происходящее нужно смотреть не только глазами кадровых военных.

Я подвесил над столом полностью поднятую многослойную голографическую карту региона, где, помимо Афганистана, помещались соседние страны — от Персидского залива до Бомбея с запада на восток и от Туркменской ССР до вод Индийского океана, и заявил:

— Итак, товарищи, есть два варианта действий: небольшая компактная операция по освобождению советских военнопленных (при этом объекты противника, где таковых не обнаружится, атаковаться не будут) и масштабный размашистый план «День гнева», в соответствии с которым мы будем бить врагов Советского Союза всей имеющейся у нас мощью, включая главный калибр «Неумолимого». Промежуточных вариантов между этими двумя крайностями я не предусматриваю, поскольку тогда выбор объектов для поражения становится явлением субъективным, а это неправильно.