Золушка за 80 - Губина Мотя - Страница 5

– Ну… мм… – он почесал затылок, – там от столовой недалеко, направо три двери, но вы и так это знать должны…

– Спасибо, Том, – перебила я его, – я подумала, что она может ждать в саду, последнее время мачеха там делами занималась. Вот и спросила.

– Правда? – недоуменно нахмурился он.

– Конечно! Ты просто спал тогда, – не моргнув глазом, соврала я. Вот не поверю, что в таком возрасте он не спит днём! А если так, то можно всё сбросить на то, что слуга просто не заметил.

И, не дожидаясь ответа, выскочила за дверь. Молодое тело было сильным, гибким, живым! Я еле удерживалась от того, чтобы не начать танцевать или же бежать вприпрыжку! Это молодые испытывают чувство неловкости, а старые часто хотят, но уже и не могут. Только и остаётся, как смотреть или же читать про молодёжь. А я теперь могла! Могла!

Поэтому и жизнь хотела прожить новую хорошо. Ярко, с огоньком! Так, чтобы мой Феденька мог мною гордиться!

И ссоры, ругать и брань ну никак не входили в мои планы. Как я и подозревала, старые слуги были против новой метлы и постоянно подсуживали бедную Золушку, рисуя в её голове образ чудовища вместо мачехи. И она, в силу мягкого нрава, быстро заняла роль жертвы.

А если кто-то постоянно в роли жертвы, то крайне сложно не занять доминантную роль, особенно, если от природы характер у леди Тремейн был властный.

Осталось понять, умеет ли она договариваться и сможем ли мы поменять наши роли. Ведь Золушки больше нет. А я готова подчиняться только в рамках отношений, которыми нас наградила судьба: мачеха и несовершеннолетняя, скорее всего, и, наверняка, бесправная падчерица.

Остановившись у двери, что предполагаемо вела в кабинет, я вздохнула и негромко постучала костяшками пальцев.

– Заходи, – раздался отрывистый приказ.

Внутри за массивным, но порядком облупившемся столом сидела, выпрямившись, словно жердь, леди Тремейн. Это была молодая по моим меркам женщина. Ей вряд ли было больше тридцати пяти лет, и седина только-только начала проступать на висках. Если бы она не поднимала волосы в строгий пучок, то никто бы её и не заметил в серых прядях. Портило впечатление лишь кислое выражение на лице.

Я внутренне напряглась, понимая, что больше всего проблем именно от людей капризных и инфантильных.

– Итак, сегодня ты была непростительно груба, – с места в карьер начала мачеха, без всякой нужды перекладывая с места на место бумаги, – из-за этого у твоих сестёр испортился аппетит перед завтраком. Я жду извинений, Мариэлла.

Я вздохнула. Что ж, это будет нелегко.

– Мадам, являюсь ли я совершеннолетней? – сразу же спросила у неё. Мне нужен был ответ на этот вопрос, независимо от того, что обо мне подумают.

– Разумеется, являешься, – пуще прежнего разозлилась она, – ты не только совершеннолетняя, но ещё и иждивенка на моей шее! Я тебе столько женихов предлагала, а ты всё нос воротишь! В следующий раз я тебя не на чердак поселю, а в конюшню отправлю за строптивость!

– За строптивость? – совсем не поняла я. Мачеха хотела выдать Золушку замуж? Всё чудесатее и чудесатее!

– Я жду извинений, Мариэлла! – повысила голос хозяйка дома, возвращаясь к заезженной пластинке.

– Мне очень жаль, что я вас расстроила, – вежливо улыбнулась я, – думаю, я не гожусь для домашней работы и всё делаю неправильно. С этого дня я и не подойду к кухне, мадам, не волнуйтесь.

Женщина оторопела. Она возмущённо задохнулась, но так и не смогла сразу ничего сказать, лишь открывая и закрывая рот. Подозреваю, подобной наглости от своей падчерицы она не ждала.

Наконец, она взяла себя в руки.

– Что ты имеешь в виду?! – требовательно стукнула она ладонью по столу. – Ты понимаешь, с кем говоришь?!

– Леди Тремейн, – я подошла ближе и села в кресло напротив неё, – вы сами сказали, что я выросла. Я совершеннолетняя. А вы общаетесь со мной, как с маленькой. Давайте поговорим, как два взрослых человека.

– Ты не взрослая! – взорвалась она. – Ты сидишь на моей шее, не желаешь выходить замуж и сёстрам мешаешь! Мы разоряемся, а с твоего счёта в банке до твоей свадьбы не снять даже ничтожного пенса! Ты просто нахлебница! В моём доме!

– Это дом моего отца.

– По закону он принадлежит мне. Ты и так настраивала всех вокруг против нас. С самого первого дня, как мы приехали. Анастасию и Дризеллу постоянно изводили слуги с твоей подачи. Они были ещё малышки, а на них отыгрывались, потому что не могли до меня дотянуться, из-за твоей ревности по отцу!

И тут я поняла причину её ненависти. Конечно! Материнский инстинкт!

Бедная Мариэлла была слишком маленькой, чтобы понимать всю глубину своих действий, и, когда отец снова женился, жаловалась на новую мачеху слугам просто потому, что ею заменили её мать. А они, в свою очередь, пакостили её сводным сёстрам. Конечно их мать злилась. Ведь они вообще были ни при чём.

– Прошу прощения, мадам. Не думаю, что прошлое можно изменить, и мне искренне жаль, что с моей подачи, по детской глупости, попадало сёстрам. Тогда я была ребёнком и не понимала последствий. Вы вправе на меня злиться.

Я решительно поднялась. Есть вещи, которые простить очень сложно. И хоть договаривайся, хоть нет, но мать будет помнить обиду, что причинили её детям. Я её понимаю. И да, она вымещала обиду тоже на ребёнке, но… В общем, здесь все несчастные. И я даже не уверена, что простыми разговорами можно всё уладить.

– Вы сами сказали, что я совершеннолетняя. Я благодарю вас за то, что вы меня вырастили. Теперь мне пора искать собственный путь. Я соберу свои вещи и уйду.

– Куда ты можешь уйти? – обидно рассмеялась она. – В поломойки? Подавальщицы? Никому нет дела, что ты дочь барона! Тебе придётся работать, как все люди!

– Значит, буду работать, – кивнула я. В отличие от своей предшественницы, я не держалась за этот дом. И хоть и помнила наказ феи-крестной, но есть вещи, которые нужно решать сразу. Если оставить всё как есть, то дом будет полон скандалами. Ведь ни одна из нас не переступит через свои принципы. – Не переживайте, мадам. Я не пропаду. Мне жаль, что всё, что осталось от моего отца вам – это горе и ненужный ребёнок.

Сказав это, я улыбнулась. С сочувствием. Ей тоже нелегко пришлось. Никому не нужная, злая, обиженная. Она защищала своих детей. Как могла, как понимала. Не все рождаются сразу мудрыми. И да, она наломала немало дров. И малышка Мари в конце концов не выдержала этого давления. Мне было искренне жаль их всех. Их взаимная ненависть привела к трагедии.

Женщина же смотрела на меня без улыбки, внимательно. Не шевелясь.

Я последний раз кивнула, глядя ей в глаза и развернувшись, направилась к двери.

Когда уже взялась за ручку, услышала хриплое:

– Подожди.

Ручка была опущена.

Медленно развернувшись, я посмотрела на мачеху.

Женщина явно боролась с собой.

Несколько раз она смотрела на меня так, словно вот-вот скажет, чтобы я выметалась вон, но, в итоге, она сказала другое:

– Сядь, Мариэлла.

Я послушно вернулась в кресло и стала терпеливо ждать.

– Что ты предлагаешь? – наконец, выдохнула она, словно надутый шарик, который развязали.

Я пожала плечами.

– Жить. Научиться сосуществовать вместе. Не думаю, что это будет легко. Ведь столько лет мы ненавидели друг друга.

Она резко вскинула голову, будто не могла поверить, что её отношение мне известно.

– Что ты имеешь в виду?

– Вам придётся научиться прислушиваться ко мне, самим себя обслуживать, раз в доме нет слуг, – видя её яростное выражение лица, я улыбнулась, – а мне раз за разом переносить ваши вспышки гнева и раздражения, которые наверняка будут случаться. Ведь вы не могли от меня избавиться и поэтому старались нагрузить всей самой тяжёлой работой по дому, чтобы сама сбежала замуж, как только это стало возможным. Правильно?

Собеседница ничего не ответила, но я знала, что так оно и было.

– Леди Тремейн, я не прошу вас меня простить. Это не так просто, как кажется. Но, если нам придётся жить под одной крышей, нам нужно научиться договариваться. Я – часть вашей семьи. Я не прислуга. Вдобавок, мне нужно заново построить отношения с сёстрами.