Стажер магического сыска 3 (СИ) - Гладкая Юлия Борисовна - Страница 24

— Хорошо, мы идём, — пискнул Мартынов.

— Чувствую себя, как пионервожатый в детском лагере, — проворчал Глеб, когда они с Порфирием первые спустились в каминный зал. — Пока всех соберешь, с ног уже валишься от усталости.

— Кто такой «пионервожатый»? — спросил Порфирий.

— Это… Не важно, это из моего старого мира.

— Вот на такой мелочи проколетесь и точно все поймут, что вы тело чужого Глеба заняли, — зашептал Порфирий, в голосе которого слышалось неприкрытое облегчение, что его товарищ в чем-то ошибся и теперь можно снова радостно ёрничать и язвить. — Вот будете горевать, будете думать «А мне же говорил Порфирий Григорьевич, а я же не слу-у-ушал, вот почему я его никогда не слушаю»…

— Рад, что дал вам повод ещё немного поворчать, — перебил его Глеб. — Но у нас тут сейчас повод посерьезнее. Я молодец и скоро вы это поймете. Перекрывать будем нечем. Такие карты не побить.

— Это мы ещё посмотрим, — кот сердито взмахнул хвостом, обхватывая лапы, и уставился на лестницу, ожидая пока спустятся все обитатели дома Лазарева. — Если уже поняли, кто убийца, чего сразу не схватите?

— Следую канону классики, — Глеб пожал плечами. — Традиция, вроде как, сначала собрать всех в одном месте. А потом уже обвинительно тыкать пальцем.

— Чем бы дитя не тешилось, — пробурчал Порфирий, глядя как по лестнице спускаются люди.

Несколько минут оживленного растревоженного шепота, пока все присутствующие, тщательно избегая друг друга, будто однополярные магниты, не расселись по креслам и диванам.

Апрельский сердито и недоуменно обвел всех присутствующих взглядом.

— Господин Буянов, — сказал он, — что это за шутки? Вы сказали, что убийца пойман? Но я вижу здесь всех! Вы что, хотите сказать, что это была кухарка?

— Нет, — Глеб помотал головой. — Убийца один из нас. Точнее, один из вас. Мы с Порфирием Григорьевичем тут ни при чем.

— Тогда почему же этот негодяй до сих пор не в наручниках!

Апрельский бросил косой взгляд на Мартынова, потом, испугавшись, завертел головой, отчего стал напоминать встревоженную курицу.

— У меня и наручников-то нет, — усмехнувшись признался Глеб.

— Ну всё! Хватит с меня с этих ваших ухмылочек и шуточек. Мы с Инессой возвращаемся к себе в спальню и не выйдем, слышите, не выйдем, пока сюда не прибудет вся парогорская полиция! В полном составе!

— Полностью согласен с господином Апрельским, — включился в разговор Мартынов. Судя по сеточке на волосах и длинному халату, он уже готовился ко сну, когда его потревожили. Жена же его, Анастасия, была столь бледна, будто только встала из гроба. — Если убийца не пойман, так мы все в опасности.

— Ну это вряд ли, — ответил Глеб.

— Почему вы так уверены? Может он бродит где-то возле особняка и готовит новый удар? Или, возможно, — Апрельский заслужил от Мартынова взгляд полный страха и подозрений, — сейчас сойдет с ума и на нас всех с ножом бросится!

— А что это вы так на меня смотрите⁈ — вскинулся Апрельский — Я человек чести, а вот насчёт вас мне ещё ничего не ясно! Это ещё подумать, рассмотреть бы надо!

— Муж, этот хам совсем распоясался, — поддержала его Инесса. — Что он себе позволяет!

— Господа, — Лазарев устало потёр глаза. — Если вы хотите выйти и провести пару раундов кулачного поединка — милости прошу. Но завтра, с утра и без меня. Позвольте уже наконец Глебу Яковлевичу рассказать, кто виноват во всех наших злоключениях за последние дни.

— Благодарю, Алексей Степанович.

Глеб поднялся, заложил руки за спину.

— Любопытно получилось, — сказал он. — Целый день озарений не было, а потом всего за пару секунд — вуаля, и все как на ладони. Яснее ясного. Вот смотрите, прислали господину Лазареву записку с предупреждением. И о чем же я думал? Что есть какой-то союзник, который не хочет раскрывать ни себя, ни убийцу, но почему-то посвящен в его дела. И всё, и тупик на этом. Как вытянуть эту ниточку? Никак. А смотреть-то надо было не наружу, а вглядеться внутрь, в смыслы.

Он прошелся вперед-назад, окинул присутствующих торжествующим взглядом. Можно было бы и поскромничать немного, но Эркюль Пуаро не скромничал, так что если подражать, так лучшим.

— И вот что интересно, — продолжил Глеб. — В записке, которую получил Алексей Степанович, было сказано «вас попытаются убить». Не «вас убьют», не «вам угрожает опасность», а именно «попытаются». Вот вроде мелочь, разницы-то почти никакой… Но вместе с тем, совсем в ином свете могут звучать эти слова, если отправитель точно знал, что попытка убить господина Лазарева провалится. От того так и сформулировал мысль.

Лица и Апрельских и Мартыновых выражали одинаковое, как под копирку, недоумение, а Алексей Степанович подался вперед.

— Знал, что попытка провалится? — переспросил он. — Неужели автор записки думал, что я отменю ужин?

— Вовсе нет, — ответил Глеб. — Напротив, автор этих строк очень хорошо вас знает. Он точно рассчитал, что вы назло ему обязательно соберете гостей, проведете ужин. А обратитесь ли вы в полицию или позовете частного сыщика, до этого ему дела особого не было. Надо было только не запачкать своей аурой ни саму записку, ни отравленную бутылку. И найти виновного будет почти невозможно. Повторюсь, он очень хорошо знал и вас, и ваш дом. И ваших слуг. Он точно знал, что вы захотите отметить пережитое «покушение» бутылкой любимого виски, который вы бережете для особых случаев. И точно знал, что бедный Еремей не удержится хоть чуть-чуть, но попробовать такое редкое сокровище.

Апрельский и Мартынов недоуменно переглянулись, Лазарев тряхнул седыми бакенбардами.

— Не понимаю, — сказал он, — к чему вы клоните?

— Порфирий Григорьевич натолкнул меня на эту мысль, — сказал Глеб, отчего кот приосанился, выпятив вперед грудь, будто он сам все расследовал и даже речь Буянова тоже им написана, до последнего слова. — Что Еремей умер, а смерть его никого не волнует. Он просто принял пулю, вам уготовленную, и ищем мы того, кто покушался на вас, Алексей Степанович. Не думаем мы, дескать, про самого Еремея. Кто он такой? Всего лишь слуга, маленький человек? А он был просто человек. Такой же, как мы с вами. А кто-нибудь знает, как его фамилия? Нет?

— Я… Я не помню, — смущенно признался Лазарев. — Он у меня столько лет служит, я ему всё Еремей, да Еремей… Вылетело из головы, право слово. Стыдоба какая, прости господи.

— Вот именно, — кивнул Глеб. — Даже фамилии его не знаем. Так что я сходил к Акулине, да задал один простой вопрос. Как фамилия покойного?

Он повернулся к Апрельской и озорно подмигнул ей.

— Беляков.

От этих слов охнула только одна Инесса Апрельская и открыв рот медленно повернула голову в сторону, вызвав на себя удивленный взгляд мужа.

— Сразу видно, кто тут осведомленнее других, — хмыкнул Глеб. — Спасибо вам, кстати, госпожа Апрельская. Никогда не знаешь, когда пригодится столь незначительная крупица информации, которой поделятся случайно.

Он повернулся к диванчику, где сидели Мартыновы.

— Его фамилия Беляков. Прямо как ваша девичья, да, госпожа Мартынова? Со мной этим фактом Инесса поделилась. И вот если бы не этот мимолетный разговор, поймать вас было бы куда сложнее, если вообще возможно.

Андрей Мартынов медленно поднялся, будто находился рядом со взведенной миной. Затем взял себя в руки, тряхнул головой, злобно посмотрел на Глеба.

— Вы на что намекаете, сударь? — прошипел он. — Вы обвиняете мою жену? Я не посмотрю… Да я… Да за такое…

— Ни на что я не намекаю, — оборвал его Глеб, — а говорю прямо. Ваша жена убила своего дальнего родственника, Еремея Белякова. Написала записку, об угрозе якобы Алексею Степановичу, чтобы расследование пошло по ложному следу. Затем отравила виски. Вы же до замужества, сестрой милосердия были, Анастасия… Простите, не знаю, как вас по отчеству. Вы отравили виски, точно зная, что несчастный слуга его да попробует. И всё шито-крыто. Всех беспокоит только покушение на господина Лазарева, а это очень далеко уводит от вас подозрения, мотива-то как будто и нет? Очень тонкий расчет. Сыграно как по нотам.