Стажер магического сыска 3 (СИ) - Гладкая Юлия Борисовна - Страница 25

Он пригнулся, попытался заглянуть в лицо Мартыновой, которая тряслась так сильно, будто только что вынырнула из ледяной проруби.

— По вашему виду, честно сказать, не похожи вы совсем на хладнокровного расчётливого убийцу, вот что странно. Как у вас духу-то хватило, не пойму? Акулина также рассказывала, что последний родственник Еремея ещё на днях скончался. Вот, оказывается, не последний. Да и тоже, видимо, не сам, да?

Анастасия что-то залепетала, так тихо, что не разобрать слов.

— Ради наследства? — спросил Глеб. — Неужели там правда было что-то дельное, что могло бы вам помочь в вашем финансовом положении?

— Да…

Она шепнула это едва-едва слышно, но тишина в комнате висела такая, что слова дошли до слуха каждого присутствующего.

— Ну, слава богу, — мягко сказал Глеб. — А я то уж с тоской думал, сколько же работы впереди предстоит, чтобы вас связать с обоими делами. Стало легче на душе от признания?

Мартынова перевела испуганный взгляд на мужа, который смотрел на неё, будто на гремучую змею, затем вскочила, оттолкнула Буянова обеими руками, от чего он сделал едва ли полшага назад, рванулась бежать прочь.

— Настенька… — пролепетал бледный Мартынов, держась за сердце. — Что же это происходит?

Глеб быстрым шагом пошел за беглянкой, пересек холл, вышел на улицу. Сияла полная Луна, сверкали звезды, на небе ни облачка, обещая завтра теплую погоду. Мартынова сбежала с крыльца, рухнула в сугробы, будто в белое озеро. Всхлипнула, поднялась, заметалась, как зверь загнанный в угол.

— Анастасия, — мягко сказал Глеб, — ну вы сами подумайте, далеко вы убежите-то? Леса, снега. Замерзните же насмерть. Майор Лазарев покрепче вашего, и тот не справился. Вернитесь домой, а?

Вместо ответа Мартынова вытащила откуда-то из-под пояса платья револьвер. Тот самый, что много месяцев назад, но будто уже целое тысячелетие, принадлежал Рубченко.

— Отойдите от меня! Я не поеду в тюрьму, ни за что, нет! — тонко, срываясь, крикнула она.

Револьвер она с трудом держала в обеих руках, его ствол ходил ходуном.

— Взяли все моду угрожать мне смертью, — покачав головой спокойно сказал Глеб. — Анастасия, ну вы-то куда? Одно дело человека отравить. Другое — прямо глядя в глаза выстрелить. Отдайте револьвер и пойдем уже в тепло, холодно тут.

— Глеб Яковлевич, — прошипел у него за спиной прибежавший Порфирий. — Не бравируйте!

— Отдайте оружие, — Глеб протянул руку. — Скажем в полиции, что вы сами во всем сознались. Я подтвержу, вы же не запирались, не отрицали ничего. Вам снисхождение будет. Подумайте.

Мартынова, трясясь то ли от страха, то ли от холода начала медленно опускать револьвер. На секунду замерла, словно о чем-то задумалась. С посиневших её губ слетали клубы пара, растворяясь в морозном воздухе. Затем она резко вскинула револьвер к голове.

— Настя, нет!

Рявкнул выстрел.

— Не на такой результат вы рассчитывали, Алексей Степанович, — мрачно сказал Глеб, глядя в окно, как десяток крестьян лихо машет лопатами, расчищая дорогу от искрящегося на солнце снега. — Сын убить вас пытался. Еремей мертв. Мартынова мертва. Мда. Приношу свои извинения.

— Не стоит, господин Буянов, — ответил старик, постукивая стаканом с виски по столу. — Я нанимал вас для защиты собственной жизни. Вот мне, как командиру, обозначившему задачу, и нести всю ответственность за её результат.

— Господа, — лениво отозвался развалившейся в кресле Порфирий, который посвятил все утро тому, что под опекой Акулины яростно сокращал запасы продуктов в кладовой, — могу понять это ваше самобичевание, но, право слово, вы же не хотите тем самым снять часть вины с тех, кто согрешил, и переложить на собственные плечи? Будто преступления Мартыновой и Романа не только их, но и немного теперь ваши?

Лазарев уважительно покачал головой.

— Вот за что я всегда любил котов, Глеб Яковлевич, — сказал он. — За мудрость их! Прислушайтесь к Порфирию Григорьевичу, он ерунды не скажет.

— А он меня никогда не слушает. Вот никогда и все тут! — мгновенно нажаловался кот, будто только того и ждал.

— Ну и напрасно, — подытожил старик, допил виски, поднялся с кресла. — Возьмите, пока не забыл. Ваш обещанный гонорар.

Он протянул пухлый белый конверт, Глеб начал было противиться, но услышав за спиной кошачье «берите-берите, мы что, богатеи какие-то, отказываться?» принял его и убрал в карман.

— Вот и славно. Не забудьте попрощаться, как будете отъезжать, — уже пьяненький Лазарев приложил ладонь к седому виску и вышел из комнаты.

— Что будем делать дальше? — спросил Порфирий и сыто икнул.

— Ну как, что, — Глеб пожал плечами. — Вернемся в агентство, к нашей службе. Уверен, Анна Витольдовна уже вся исскучалась по нам. Сразу же найдет для нас что-нибудь интересное.

— Ни минуты покоя.

Порфирий широко зевнул и сладко потянулся.

Глеб стоял у окна. Со второго этажа было прекрасно видно дорогую черную машину, из которой вышли некий тип в дорогом пальто и Анна. Сейчас они стояли у крыльца, о чём-то разговаривая. Как ни странно, Анна улыбалась. А незнакомец улыбался ей в ответ.

— На клиента не похож, — проворчал Буянов.

— Потому что это господин Успенский, — поделился информацией Порфирий, запрыгивая на подоконник и устраиваясь рядом с другом. — Анна Витольдовна с ним уже пару недель разговоры водит. Это он её книжкой снабдил, по которой мы убийцу архитектора ловили.

Успенский, меж тем, поцеловал Анне руку и, отсалютовав цилиндром, вернулся в машину. Воронцова же помахала ему вслед.

— Мда, ещё не март, а уже… — многозначительно заявил кот, косясь на Глеба.

Тот промолчал. Хмурым взглядом проводил машину и, вернувшись за стол, взял в руки утреннюю газету:

— Меня вот, кстати, занимает вопрос. Откуда данный господин добыл столь уникальную книгу, да ещё в столь замечательном состоянии, если особняк Люмэ сгорел? — Он вопросительно глянул на Порфирия. — Не кажется ли вам, друг мой, что тут что-то нечисто? Нужна книга — и вдруг, словно по мановению волшебной палочки, появляется добрый маг с тем самым фолиантом.

— Сказал, что купил на аукционе, и я не вижу причин ему не верить, — Порфирий принялся вылизывать лапку.

— А туда она откуда попала? — не сдавался Глеб.

— Откуда-то, — меланхолично произнёс кот. — К примеру, от нерадивого слуги. Знаете, бывают такие, которые тащат из хозяйского дома всё, что плохо лежит.

— Не могу не спросить — это как вы давеча мой бутерброд утащили? — поддел его Буянов.

— Пф, — фыркнул Порфирий. — Сравнили тоже: нерадивых слуг и кусочек ветчины для друга. Или вам жаль? Ну что ж, я всё верну!

— Давай без драмы, — предложил Глеб, но кот уже завёлся.

— Не могу не спросить… Ишь ты, фразу-то какую подобрали.

— Рад, что вам понравилось.

— Очень, особенно то, как по-снобски-снисходительно вы её произнесли: «Не могу не спросить!» Ха!

В этот момент дверь открылась, и в контору впорхнула Анна. Несмотря на зимний пейзаж за окном, было в ней нечто весеннее.

— Доброе утро, — она всех одарила улыбкой, отчего Порфирий прекратил перепалку и многозначительно взглянул на Глеба. — Ну что, есть у нас на сегодня дела?

— А вы куда-то торопитесь? — удивился Глеб.

— Нет, пока что нет, — Воронцова вновь стала серьёзной. — Кстати, Глеб Яковлевич, вы уже слышали новости?

— Смотря какие, — уклончиво ответил Буянов.

— Скажем прямо, довольно печальные, — призналась Анна. — Вы в газету гляньте, там как раз об этом.

— А вы, значит, с утра успели ознакомиться со свежей прессой? — муркнул Порфирий, подходя ближе.

— Прочла за завтраком, — кивнула Анна, снимая шляпку и накидку.

— Ужасная привычка — читать за едой. Лично моё мнение, что от новостей с утра пораньше только несварение случается, — Порфирий оглянулся на Глеба и, заметив, как тот изменился в лице, забеспокоился. — Вот, вот о чём я и говорил. Ну, Глеб Яковлевич, что же там такого?