Улей 2: Нерест (ЛП) - Каррэн Тим - Страница 12

Но они были искусственными по своей сути, и, как говорят, осознание этого поставило на колени не одного члена команды. Потому что это была Антарктида, а не Европа. И лед, покрывавший эти отдельно стоящие камни, датировался, по крайней мере, миоценом, и последствия этого, как они знали, угрожали не только культуре человечества, но и самой истории. По происхождению они были не эпохи неолита или палеолита, а из столь далекого времени, что самым ранним предкам человека еще предстояло эволюционировать из варева творения.

И о чем это говорило?

На что это вообще намекало?

В течение следующего месяца с помощью буров с горячей водой и откачивающих помп мегалиты медленно обнажались впервые за более чем двадцать миллионов лет. Они возвышались как минимум на сто футов, и с помощью гидролокатора, проникающего сквозь лед, было обнаружено, что по крайней мере еще сто футов из них были заключены во льду.

Когда наступила зима, температура упала, а в Сентинел завыл ветер, все работы были прекращены до следующей весны.

И многие учёные были только рады оказаться вдали от этого ужасного места. Может быть, дело в том, как ветер завывал по ночам вокруг их палаток, или в странных, почти музыкальных звуках, доносившихся с высоких пиков, словно флейта Пана над полем мрачного урожая, или в ужасных снах, навеянных стоячими камнями.

Снах, в которых никто не посмеет признаться при свете дня.

Возможно, дело было во всем этом, а возможно, и в чем-то большем. Ибо нельзя было отрицать, что эти первобытно отесанные камни обладали определенным магнетизмом. Что они вызывали желание смотреть на них. Касаться и чувствовать их кончиками пальцев, чувствовать тайную и первозданную энергию, текущую через них. Опуститься перед ними на колени, как безмозглый дикарь перед алтарем своего бога.

Они были гипнотическими, специфической формы.

Глядеть на них было подобно воспоминанию давно забытых, ужасных вещей. Прикоснуться к ним означало начать принадлежать им и тем, кто их воздвиг.

И единственное, в чем никто не осмеливался признаться, - это то, что мегалиты выглядели до странности знакомыми. Как будто они видели их во сне или в смутных воспоминаниях, извращенную архитектуру какого-то сюрреалистического ночного пейзажа, который преследовал их в каждый момент бодрствования. Вы не могли смотреть на эти структуры, не чувствуя чего-то, определенного осознания в глубине своего разума, первобытной черноты, поднимающейся от основания вашего черепа, которая угрожала потопить все, чем вы были и когда-либо будете.

Ибо в этих камнях была память.

Мрачная, античеловечная и неприятно жизненная.

Таким образом, это место было оставлено на пике интереса в популярной прессе, множества взаимных обвинений и отрицаний в религиозных кругах, и еще большего количества откровений и переоценки ценностей среди населения мира в целом.

Примерно в то же время, когда станция Маунт-Хобб была лишена человеческой жизни, там начало происходить нечто невероятное: лед продолжал таять. Хотя температура упала до десяти градусов ниже нуля, а с высоких высот дул ветер, вызывая бури бушующего снега, мегалиты продолжали подниматься из-под отступающего льда.

Не было никого, кто мог бы это видеть.

Во всяком случае, из людей.

На это место было направлено какое-то неизвестное тепло, и мегалиты медленно раскрыли свои древние тайны. Это заняло всего шесть дней.

Долина Бейкон растаяла до древней вулканической породы внизу. Хотя никто еще этого не знал, когда-то в меловом периоде это место располагалось на вершине холма, но пласты расплавленной лавы, поднятые снизу невероятным давлением - создали Сторожевые горы (Sentinel mountains) ­- втянули мегалит в долину, в которой он сейчас находился.

К моменту крушения вертолета возле Полар Клайм мегалиты полностью освободились от покрывавшего их льда. Хотя структуры по периметру превратились в руины или были вдавлены в землю ледниками за этот невообразимый промежуток времени, большинство из них все еще стояло. Высокие, внушительные и безумные, раскинувшиеся на полмили, они представляли собой геометрическую аномалию, которая истощала человеческий мозг даже при одном лишь взгляде на них.

С высоты, если бы вы увидели их с самолета, вы бы заметили не нагромождение камней, а тревожную симметрию. Несмотря на то, что прошли эоны, мегалиты были выложены в точном, почти математическом порядке в виде не менее пяти пересекающихся и утрированных пятиконечных звезд. Каббалистическая пентаграмма.

На уровне земли, однако, казалось, не было никакой связи.

Просто циклопическое, ветхое собрание разрушающихся пирамид из камней и массивных колоннообразных отдельно стоящих трилитонов^[18] и сарсеновых камней^[19] расположенных концентрическими, постоянно расширяющимися кругами, которые были увенчаны и соединены горизонтальными валами огромных камней-перемычек сверху. И среди этого скопления инопланетного изобилия, перекрывающихся памятников и пяточных камней, прямоугольных дольменов и кромлехов, возвышающихся над глубокими туннелями курганов, продолговатыми камерами и плитами на столешницах, на которых вырезаны фигуры и формы, не похожие ни на одну из тех, что можно увидеть где-либо на Земле. Все это находилось на приподнятых каменных платформах разной высоты, которые сами были прорезаны неровными системами траншей и соединенными между собой зияющими рвами.

Все это было выветрено, изрыто, стояло немного не по центру и наклонено так, как будто могло упасть в любой момент. Но не упало. Выдержало турбулентность эпох – экстремальные климатические изменения, сейсмические потрясения и сильное оледенение – и будет стоять до тех пор, пока его цель не будет достигнута, точно так, как было задумано. И хотя оно походило на другие мегалитические памятники тем, что по своему замыслу было явно ритуальным, оно не было ни календарем, ни астрономической обсерваторией, ни рудиментарным компьютером, как некоторые предполагали, не больше, чем был Стоунхендж на Солсберийской равнине или Карнакские камни в Бретани.

Как и они, это была машина.

Ужасная машина, ожидающая активации.

И время для этого наступило очень скоро.

10

СТАНЦИЯ КОЛОНИЯ,

БАССЕЙН ХОРСЕХЕД,

ОБЛАСТЬ МОНОЛИТА

22 ФЕВРАЛЯ

КОГДА БАТЛЕР ОЧНУЛАСЬ СНОВА, она была привязана к столу, флуоресцентные лампы так ярко светили в лицо, что ей пришлось прищуриться.

Кто-то стоял там, нависая над ней.

Пожилая женщина с морщинистым, мертвым лицом, жестокой улыбкой на губах, острой, как порез от бумаги.

"Доктор... Доктор... Реллинг... это доктор Реллинг..."

- Я вижу, вы очнулись, - сказала женщина.

Батлер что-то пробормотала, у нее болела голова, каждый дюйм тела болел и страдал. Реллинг что-то делала, а потом она увидела: она вкалывала шприц ей в руку.

- Вот, - сказала она. - Сейчас поговорим. Спокойно. Легко. Как две старых подруги, а?

Батлер боролась с ремнями, кричала, металась туда-сюда... а потом воля что-либо делать просто пропала. Она была на облаках. Она дрейфовала. Вдохнула. Моргнула. Ничего больше.

Наконец она сказала: - Пожалуйста... Я просто хочу пойти домой.

- Конечно, вы пойдете, - сказала ей Реллинг. - Я постараюсь помочь вам с этим, но сначала вы должны помочь мне. Вы ведь хотите мне помочь, не так ли?

Что-то в голове Батлер кричало "Нет!", но ее губы раскрылись, и она просто сказала: - Да.

Вопреки себе, Батлер чувствовала себя расслабленной. Боль была далеко. Ей нравился звук голоса Реллинг.

- Вы были на Маунт-Хобб, вы спали, - сказала Реллинг. - Вы проснулись и обнаружили, что станция пуста. Потом они пришли за вами.

Батлер напряглась, слезы текли по ее щекам. - Нет, нет... Я была одна... Я была совсем одна...

(тень на стене)