Эхо древних звёзд (СИ) - "Charmonium" - Страница 24

В коридорах Академии эхом раздавались шаги, пока студенты-нарушители выполняли наказание - вычистить все коридоры после долгого учебного дня. Тар Триз следил за каждым их движением, но его острые глаза не могли заметить главного - как Кайрос умирал каждый раз, когда видел поцелуи Лиры и Лео украдкой. Быстрые, почти незаметные касания губ, когда они думали, что никто не смотрит.

Кайрос начинал представлять, как он методично препарирует Лео. Разум, привыкший к расчетам, создавал подробные схемы: вот здесь рассечь кожу, здесь обнажить мышцы, там найти слабое место. Каждое движение скальпеля было бы точным и выверенным. Только так Кайрос мог избавиться от тупой боли внутри.

По ночам становилось еще хуже. Закрывая глаза, Кайрос видел её - другую Лиру. Не ту, что сейчас избегала его взгляда, а ту, которая подчинялась каждому его желанию. В этих фантазиях она была податливой, нежной, с затуманенными глазами от желания. Она хотела его так же сильно, как Кайрос хотел её. Но реальность была иной.

Тело ниралийца реагировало странно. Пальцы сами тянулись к местам, где раньше были прикосновения. Губы помнили её вкус - тот жесткий, почти болезненный поцелуй, который он навязал Лире. Иногда Кайрос просыпался от собственного стона, чувствуя, как зубы царапают подушку, словно пытаются снова ощутить её мягкую плоть.

После каждой встречи с ними на отработке Кайрос уходил в медблок, где свет падал на его руки, превращая их в бледные тени. Он представлял, как эти же руки касаются Лиры, заставляют её трепетать. Но вместо этого сжимал край раковины так сильно, что ногти оставляли следы на металле.

Иногда Кайрос ловил себя на мысли, что готов уничтожить всё вокруг. Разбить эти чертовы окна, через которые наблюдал за их счастьем.

Но самое страшное - Кайрос начал забывать, как вычислять. Цифры путались, формулы теряли смысл. Оставалось только одно уравнение, которое невозможно решить: как перестать желать то, что никогда не сможешь получить.

Кровь. Всегда кровь. Красные капли на белоснежном полу медблока заставляли Айрона Солта вспоминать, почему он вообще затеял всё это. Нет, не для этого. Не для того, чтобы юнцы резали друг друга из-за гормонов и детских обид. Он хотел построить мост между мирами, а получил подростковый сериал с элементами мелодрамы.

Серебристые волосы люминария отливали сталью в холодном свете больничных ламп. Тридцать семь лет назад он стоял над телами своих товарищей, убитых во время переговоров с человечеством. Тогда решил: больше никогда. Ни одной смерти, которую можно предотвратить. Ни одного конфликта, который нельзя разрешить словами. Зенотар должен был стать воплощением этой мечты.

А теперь? Теперь он смотрел на израненное лицо Лео Карсона и думал о том, как объяснить это родителям мальчика.

– Лира Кросс, – имя отзывалось горечью на языке. Девочка с прошлым, как бомба замедленного действия. Совет просил принять её, заверял, что всё будет в порядке. А что получил Солт? Постоянные стычки, отстраненный взгляд, полный боли и непокорности. И этот инцидент с Ориан – лишь вершина айсберга. Дочь Палача Оттавио Кросса. Того, кто безжалостно зарезал переговорщиков-соларианцев, коллег Айрона, и выставил их истерзанные тела на всеобщее обозрение.

В палату вошла медсестра. Она молча протянула люминарию планшет с данными пациента. Цифры говорили о сотрясении мозга, множественных ушибах, но ничего критичного. Жив. Встанет на ноги.

Айрон вспомнил первый день Лиры в академии. Как она стояла там, маленькая фигурка в черной форме, сжимая коммуникатор так сильно, что костяшки побелели. Решительная. Такая простая. Такая сложная.

Айрон Солт выключил свет, оставив Лео в мягком свечении приборов. На мгновение показалось, что звуки дыхательного аппарата сливаются с пульсацией далеких звезд. Тридцать семь лет назад он мечтал о мире. Но хватит ли сил?

Серебристые волосы люминария отливали сталью в холодном свете настольной лампы. Айрон Солт вернулся в свой кабинет, погрузившись в раздумья. Глядя на доклады о происшествиях в академии, он чувствовал, как головная боль возвращается.

На столе перед ним лежали три папки: Кайрос Д'Арк, Лира Кросс, Лео Карсон. Три разных судьбы, три разных мира, теперь переплетенные в один клубок проблем. Особенно беспокоила его ситуация с Лирой. Дочь Палача – это обременительное наследие, которое она тащила за собой, как якорь.

Звук механического пера по бумаге эхом разносился в тишине кабинета. Солт машинально чертил геометрические фигуры в углу очередного доклада. За последние недели он прочитал сотни рапортов о нарушениях, связанных со студентами. От романтических отношений до драк в коридорах – казалось, дети методично проверяли все возможные правила академии на прочность.

Особенно выходка Ориан и Лиры. Вспышка насилия, которую он наблюдал в их глазах, напомнила ему собственное прошлое. То, что люминарий так долго пытался забыть. Неконтролируемая жажда справедливости, которая может привести к настоящей катастрофе.

Кайрос тоже представлял особый интерес. Его странное поведение. Солт помнил их последний разговор – аналитический ум ниралийца, пытающийся понять эмоции, которые не подчинялись логике.

Часы на стене показывали 3:17. В это время большинство студентов видели сны, а люминарий анализировал ошибки. Ошибки системы, которую создал. Возможно, он переоценил готовность молодых существ к межгалактическому сотрудничеству. Или недооценил силу старых предрассудков.

Взгляд Солта упал на фотографию первого выпуска академии. Тогда она еще находилась на планете и называлась совершенно иначе, в надежде найти достойное финансирование. Всего двадцать студентов, гордо стоявших рядом с первыми тарами. Как всё было просто тогда. Идеалисты со всех уголков галактик, объединенные одной целью. Без этих сложных переплетений эмоций, традиций и страхов.

Лира Кросс. Её файл лежал поверх остальных. Досье говорило о выдающихся способностях, но также и о постоянных конфликтах. Отец, который научил её драться, но не защитил от боли. И теперь она здесь, пытаясь найти свое место среди тех, кто боится даже произнести имя её отца.

Рука Солта потянулась к чашке остывшего чая. За окном простиралась бесконечная чернота космоса, пронизанная миллиардами звезд. Каждая из них – дом для тех, кого он хотел объединить. Каждая – источник новых проблем. Но разве не для этого создавалась академия? Чтобы учить. Чтобы давать второй шанс. Чтобы верить, что даже те, кто кажется безнадежными, могут измениться.

Солт включил голограмму статистики выпускников. Девяносто семь процентов успешного трудоустройства. Восемьдесят девять процентов положительных отзывов от работодателей. Девяносто четыре процента... Цифры успокаивали. Они говорили о том, что система работает. Что всё это имеет смысл.

Но где-то между этими числами терялись живые люди. Те, кто не вписывался в графики и диаграммы. Те, кто требовал особого подхода. Те, кто мог бы разрушить всю систему или сделать её сильнее.

Айрон откинулся в кресле, массируя виски. Усталость наваливалась волнами, но сон казался невозможным. Слишком много мыслей, слишком много решений, которые нужно принять.

Люминарий вспомнил слова своего первого наставника: "Иногда лучший способ построить мост – это позволить тем, кто хочет его пересечь, помочь в строительстве." Может быть, именно это он и делал неправильно?

Кровь. Всегда начинается с крови. Тридцать семь лет назад Айрон Солт узнал её запах так хорошо, что до сих пор иногда просыпался от этого воспоминания. Металлический привкус на языке, липкость на пальцах, красные пятна на песке – всё это слилось в один бесконечный кошмар.

Планета Ксерон-7 была похожа на ад: выжженная земля, бесконечные дюны, ветер, несущий раскаленную пыль. Идеальное место для переговоров о мире – никто не мог подобраться незамеченным. Именно поэтому выбрали эту пустыню. Четверо соларианцев против одного человеческого представителя. "Честная сделка," – усмехнулся тогда кто-то из команды.