Эхо древних звёзд (СИ) - "Charmonium" - Страница 20

Теперь, в академии, Кайрос наблюдал за Лирой. Она ходила по коридорам академии, как будто она тоже ищет окно, которое можно разбить. Её страх — это простые уравнения: панические атаки, дрожь в руках, учащенное сердцебиение.

Кайрос мог бы рассказать Лире о заборе. О том, как он ждал, пока Элли вернется. Как ее смех растворился в воздухе, как будто его никогда не было.

Но Лира вряд ли захочет слушать истории о детях, которые превращаются в статистику. Она хочет, чтобы её поцеловали, чтобы обняли, чтобы кто-то сказал ей, что она — не ошибка системы. А Кайрос? Он все еще сидел у окна. Только теперь Кайрос смотрел на неё, а Лира не видела, как юноша запоминал каждое её движение, каждую слезу, каждое дыхание.

“Я до сих пор завидую тем детям за окном. Их грязным коленкам, их способности любить и быть любимыми. Но пока я остаюсь тем, кто наблюдает,” – Кайрос сделал небольшую запись в своём дневнике. – “Кто знает, что самое страшное не в том, что мы одни. А в том, что одиночество — это единственное, что мы можем назвать своим.”

Иногда Кайросу снилось, как он встретил своих родителей в будущем. Холодных, расчетливых стариков. Как он подошел к ним и сказал: "Вот ваш успех. Вот ваш идеальный сын. Но знаете что? Я бы отдал всё это за один день нормальной жизни. За один день с родителями, которые могли бы просто любить меня."

А потом он просыпается в своей комнате, где вместо обоев - графики, вместо картин - формулы, и вместо любви - пустота. И начинает новый день, анализируя мир вокруг себя, потому что ничего другого Кайрос просто не умел.

В Зенотаре расчеты Кайроса засбоили. Система, которую он пытался понять - человеческие отношения, - не подчинялась логике.

Лира и Лео. Два имени, которые стали для Кайроса уравнением без решения. Он видел, как Лео подходил к Лире все ближе, нарушая её границы. Вот только была ли девушка против? В голове всё раскладывалось на составляющие: угол наклона их тел друг к другу (47 градусов), частота дыхания (18 вдохов в минуту у неё, 22 у него), расстояние между их руками (3.2 сантиметра). Кайроса тошнило от этих цифр, но он не мог перестать считать. Когда Лео смотрел на Лиру, в его глазах было что-то, чего у ниралийца никогда не будет. Что-то мягкое, живое. Кайрос мог бы назвать это человечностью, но это было бы слишком просто. Слишком предсказуемо.

Это чувство... оно раздражало. Как зуд под кожей, который невозможно почесать. Когда Кайрос видел, как рука Лео касалась плеча девушки, его собственные пальцы сжимались в кулаки. Почему? Откуда эта реакция? Она не имела практической пользы. Как и странное напряжение в груди, когда Лира смотрела на Лео с мягким, почти уязвимым выражением лица.

– Кайрос, - голос Ориан опустился на полтона ниже обычного, когда она произносила его имя. Ориан. Она тоже переменная в этом уравнении. Интересный образец для наблюдений. Её пальцы "случайно" касались руки ниралийца. Кайрос знал эти сигналы - “куртизанка” Ориан пыталась заманить его в свои сети. Но зачем?

Кайрос не чувствовал влечения к ней. Его тело не реагировало так, как должно было бы согласно учебникам физиологии. Вместо этого Кайрос испытывал... раздражение. Её попытки казались примитивными, предсказуемыми.

– Ты такой… особенный, - мурлыкала Ориан, придвигаясь ближе. Её бедро прижималось к ноге Кайроса.

– Что ты хочешь, Кайрос? - спрашивала она, пальцы скользят по груди ниралийца. Юноша хотел объяснить ей, что ничего. Что всё это - её прикосновения, её взгляды, её слова - не имело значения.

Ориан ошибалась. Она думала, что может заполнить эту пустоту внутри Кайроса.

Когда он покинул луминарийку, Кайрос снова увидел их в общем зале. Лео стоял слишком близко к Лире, но она не отстранилась. Наоборот - её рука легонько коснулась лица парня. Кайроса передернуло.

Он чувствовал... боль? Нет, это неправильное слово. Раздражение? Не совсем. Это что-то среднее между всеми возможными вариантами. Пока они сближались... Кайрос оставался за стеклом, а настоящая жизнь проходила мимо.

Каждую ночь Кайрос писал о ней, и каждое слово - это маленькая смерть. Слова ложились на бумагу, как кровь из рассеченной вены. Её волосы падали на плечи волнами, которые он мог бы описать дифференциальными уравнениями, но сейчас юноше было плевать на математику. Его записи становились всё более... личными.

Её глаза - это система безопасности, перед которой я бессилен.

Её губы - разбитый сосуд, из которого течет сладость.

Когда она облизывает их кончиком языка, я забываю все.

Кайрос наблюдал, как Лира ходила по коридорам академии. Девушка не избегала прикосновений, в отличие от него. Иногда он представлял, как подходил к ней. Как касался её волос. Но вместо этого писал:

Между нами миллиметры в реальности и световые года боли.

Я могу вычислить траекторию её взгляда,

Но не способен предугадать момент,

Когда она перестанет быть чужой.

Лира не знала, что Кайрос наблюдал за ней во время занятий. Как она кусала губы, когда нервничала. Как её ресницы дрожали, когда она сосредотачивалась. Эти детали Кайрос тоже записывал. Потом, ночью, перечитывал и порывался порвать листы. Но никогда не делал этого.

Ниралиец помнил тот день, когда она впервые заметила его взгляд.

– Что? – недовольно спросила она, и Кайрос потерял дар речи. Просто стоял там, сжимая в руках коммуникатор.

Твои глаза - это зеркала,

В которых я вижу свое отражение

Разбитым на тысячи осколков

Каждый из которых кричит: "Не подходи!"

После встреч с Лео Лира становилась другой. Более мягкой. Кайрос улавливал новую мелодию в интонациях. Особенно, когда они подолгу отсутствовали в коридорах академии. Один раз Кайрос даже попытался тайком проследить за ними, но тот уровень близости, который был между ними, его испугал. Кайрос быстро скрылся с места преступления. И всё же… Это сводило его с ума. Не ревность. Скорее... осознание того, что он никогда не сможет быть таким, как Лео. Живым. Настоящим.

Иногда Кайрос думал о том, чтобы показать ей свои записи. Представить, как Лира читала эти строки, пыталась понять... Но потом Кайрос представлял её глаза, полные жалости, и понимал - нет. Лучше оставить эти слова при себе. Пусть они будут его маленьким бунтом.

Я коллекционирую её движения,

Как другие собирают звёзды.

Кайрос не понимал, как это произошло. Он просто хотел быть ближе. Начал замечать, как собственные пальцы сами тянутся к её талии, когда он показывал Лире правильное положение рук на пульте управления.

– Твои расчеты неверны, – говорил Кайрос во время лекции по управлению кораблем, и их руки соприкасались над контрольной панелью. – Нужно учитывать гравитационные возмущения.

Его пальцы задерживались на её талии чуть дольше, чем необходимо. Кайрос чувствовал тепло её кожи даже через форму.

Лео сидел в углу симулятора, его челюсти были сжаты так сильно, что ниралиец слышал скрежет зубов даже через шум двигателей. Лео наблюдал, как Кайрос направляет Лиру, как его руки касаются плеч девушки, когда она наклоняется над приборами.

– Не так резко, – дрожащим голосом шептал Кайрос ей на ухо.

Их тела двигались в странном танце между пультами управления. Кайрос показывал девушке оптимальные углы атаки, их головы почти соприкасались над голограммой маршрута. В какой-то момент, поправляя угол наклона в расчётах, рука ниралийца случайно коснулась груди девушки. Это был всего лишь миллиметр, но достаточно, чтобы разрушить хрупкое равновесие.

Лео вскочил как пружина. Его глаза полыхали безумием.

– Ублюдок! – крикнул он, бросаясь на Кайроса. Но гравитационный скачок – обычное дело при тренировочных полетах – сыграл злую шутку. Лео потерял равновесие и ударился головой о край пульта управления.