Джунгли, Секс и Чипсы! (СИ) - "Focsker" - Страница 52

Агроса из Черных Хвостов, третий по силе воин племени, носившая прозвище Полуночный Вой, обладала достаточной силой для контроля над малыми покорёнными племенами. Однако с исчезновением Рабнир контроль над Медоедами, Пандца, Когтистыми Беа и здоровенными Муфало был полностью утрачен. Ранее, с Рабнир, все знали, кто сильнейший, никто не мог её одолеть, а теперь, стоило спору начаться, все хватались за оружие, намереваясь ещё до встречи с врагом уменьшить число союзников. Чав-Чав охватил страх, ужас и уныние, ведь с исчезновением всего двух важных самок в селении начался раскол.

— Агроса! Гонцов к Кетти отправили? — спрашивает четвёртый воин Чав-Чав, Рыжая Гаргаран из рода Огненных Волчиц.

Появление старой подруги, отвечавшей за охрану Горного хребта, стало для Агросы искоркой надежды в тёмной, мрачной пещере, скрывавшей ужасное будущее.

— Да, мелких из рода Гончьих отправила, — ответила воительница, после чего, сделав подруге шаг навстречу, крепко обняла её. — Почему ты здесь?

— Давно не спаривалась, — так же обняв подругу, ответила Гаргаран. — Очередь на эту Агохлу и Онохо выпала, вот вырвалась к вам. Видимо, сами боги вели меня на случку в эти дни. Что с Второй и Первой, вести есть?

Агроса кивнула, её карие глаза встретились с красными глазами Гаргаран, волчицы, что была выше её на голову:

— Наши говорят, что после того, как самец по прозвищу Джордж отказал Рабнир, между Медоедом и Гончьей что-то случилось. Они о чём-то говорили, а затем, никому ничего не сказав, отправились в лес.

— Бой на смерть между Гончьей и Медоедом из-за самца? — Гаргаран задумалась. — Стоил ли он того? — Агроса кивнула.

— Выше тебя ростом на полголовы, шире в плечах, большие руки, ноги, грудь мягкая, а живот… им даже можно накрыться в холодных горах, — с трепетом в голосе проговорила Агроса.

Гаргаран присвистнула, облизнувшись недовольно, выдала:

— Да, семя такого Муфало даст жизнь настоящим гигантам. Надо глянуть, что там за зверь…

— Не до самцов, названная сестра, — откинула эту мысль Агроса. — Говорят, что вслед за первой волной кораблей шла ещё одна. В этот раз всё по-другому. Саблезубые свиньи строят на берегу лагерь. Всего за одну ночь, пока мы собирали передовой отряд, они возвели крепость, а затем причал, к которому один за другим с большой земли идут их древесные скакуны. Будь с нами Безумная Рабнир, мы могли бы попытаться выбить их с берега, загнать в воду, но… — Агроса смотрит на очередную ссору между Пандца и Медоедами. — Сейчас это нас убьёт.

— Не отчаивайся, сестра, — положив руку черной волчице на плечо, говорит Рыжая Гаргаран. — Твои сёстры, с моими, ещё добавим Гончьих, и вот, Чав-Чав уже имеет грозную силу, что сможет удержать любую из рек, пролегающих в наших угодьях. Лишь своими силами мы можем сдерживать, охотиться на этих свиней годами. Эта ведь наши угодья, наша земля, у нас преимущество во всём.

— Кроме числа, размеров, грубой силы, — с холодной головой, трезвым мышлением и обдумыванием следующего шага ответила волчица. — Сейчас всё по-другому, кажется, словно всё, что было до сего дня, являлось просто разведкой, прощупыванием нашей мощи. И теперь враг знает, что от нас ждать, впервые серьёзно, готовится дать настоящий бой.

Бело-чёрная Панца со всего плеча втащила пепельной охотнице из Медоедов. Завязалась драка, грозившая перерости в бойню. Двум сёстрам вновь предстояло показать всему племени, почему они носят гордые титулы третьей и четвёртой воительницы Чав-Чав.

Селение выживших. Шатёр Первого самца Алексея.

— Благослови, сестра! — показушно упав перед Марией на колено, склонил голову. Она слегка потеряна, волосы растрёпаны, кожа красная — ведь все запасы кремов от загара уже давно благополучно размазаны по жарким девичьим телам. Мария дрожала, у неё было неровное дыхание, безумные глаза, пристальный взгляд нацеленный исключительно на то, что у меня между ног. По тому, в каком откровенном наряде она пришла, с каким трудом не позволяла своим коленям сомкнуться, как потела, хотя уже был вечер, мне не сложно догадаться, как ей хреново. Лишь завидев меня после подъёма, она вся скраснела, ладошками прикрыв черные кружевные стринги, склонила голову, опустив плечи и свесив груди.

После приветствия, когда я сел перед ней на колено, она коснулась рукой моих волос. Приподняв взгляд, через отросшую чёлку, вижу её красные половые губки, обхватившие узкую ленточку. В свете факелов вижу блеск бесцветной капельки, вытекающей из неё.

— Благословляю, Алексей… — глядя мне за спину на ту, кто уже сидела на кровати полностью голой, Мария спрашивает: — Моё участие в ритуале, одобрено?

— Да-да-да… Заканчивай быстрее со своей молитвой и можешь сидеть, глядеть, молиться сбоку. — указала рукой на деревянный пень у кровати Рабнир. — Тут у нас сок, вода — ешь, если хочешь, а пока… мой самец, ты готов?

Готов ли я? От лицезрения одной лишь Рабнир, у меня то поднимался, то опускался на протяжении последних нескольких часов. А сейчас, когда я ещё и Марию увидел в этом черном белье, что явно специально было подобрано на размер меньше, для более эротичного сжатия всех её прелестей… Поднявшись с колен, с бугорком на спорточах, подхожу к сидящей на кровати Рабнир. Её золотые глаза так же, как и глазки Марии, исключительно на моём паху.

— Э… это… — пальцем ткнула мне в пах медоед. — Это он так резко от благословения? Просто раз и всё? Без игрищ, без долгих ласок, ухаживаний, подарков, любви хоть какой-то? — Ого, на щеках хищницы вижу такой же румянец как и на личике Марии, в глазах некое смущение. Ничего себе, какая приятная реакция.

— Разумеется, Мария ведь святая целительница, а я проклятый мужчина. — Улыбка на лице Рабнир стала чуть грустнее. — Но не только в этом дело. Ведь вы очень сильная, симпатичная мне женщина. Рабнир, вы эталон женской красоты…

Мои комплименты подействовали как-то неправильно. Медоед стала серьёзней, взгляд её охладел, поглядев на меня с недовольством, она спрашивает:

— «Эта чё»… моя внешность тебя чем-то не устраивает? — Вот блядь, она подумала, что я её оскорбил!

— Эталон, — с извинениями, склонив голову, врывается в разговор Мария. — Эталон красоты означает, что вы пример тому, какой по вкусу Алексея должна быть красивая девушка. Иными словами, он назвал вас… — Мария запнулась, явно нехотя закончила фразу, — он назвал вас самой красивой из всех, кого видел в поселении.

— Ой… — вырвалось у Рабнир. Она заморгала, а затем забегала глазками по шатру. — Эта… а ха-ха, эта… он, да, да… я просто, ну, хе-хе, конечно, я «эта он»! Мы как одно целое, мы подходим друг другу, я тоже считаю его — им… Это же он, Агтулх всё-таки.

«Эталон», а не «это он», дура…

— Я могу их снять, моя вторая половинка? Начнём? — прихватив меня за резинку шорт, всё так же, сидя на кровати, спросила потерявшая решительность Медоед. Ей, наверное, никто и никогда не делал таких комплиментов, она что-то совсем поплыла, как и Мария, вся вспотела, ещё и когти свои с трудом сдерживала. Эта её жажда обернуться в зверя постоянно заставляла мех на руках, ногах, плечах и даже в лобке выступать. Коснувшись её руки пальцами, едва не укололся. По прочности шерсть крепкая и неприятная, как щётка для чистки туфель. Поглядев на её щёлочку между ног, на то, насколько там всё густо поросло тысячами белых, коротких иголок, я слегка поднапрягся.

— Начнём как только ты всё выбреешь там внизу, — догадываясь, что так может быть, рукой указывая на небольшой столик с парочкой запасённых лезвий для бритья. Провозить их в самолётах с ручной кладью нельзя, но многие забивают на подобные правила. Вот и мне немного повезло, в вещах, выброшенных на берег, такого добра оказалось валом.

— Зачем? — вопросительно приподняв бровь, спросила Медоед. Я гляжу на Марию, приглашаю её подойти, прошу коснуться меха на руках, но та зачем-то тянется пальцами к киске Рабнир, начинает её щупать. Из Медоеда вырывается томный вздох. Стюардесса явно стала заигрываться, сунув пальцы туда, где точно ничего расти не могло. — Это… это тоже часть ритуала? — прикусив ноготок, глядя на Марию, спрашивает Медоед.