Джунгли, Секс и Чипсы! (СИ) - "Focsker" - Страница 16

Кошки, схватившись за копья, внезапно радостно закричали, подняли их над головами. Они что-то скандировали, радовались, прыгали, обнимали друг друга и поздравляли. В то время как я, пользуясь моментом, пытался хоть как-то помочь Марии, привести её в сознание.

— И ты же радуйся, вождь белокожих! Благодаря Агтулх Кацепт Каутль, я не убью тебя сейчас. Но впредь, даже не смей требовать у сильных кетти хоть что-либо. — Кошка направилась к выходу, — ты настолько слаба, что можешь лишь молить, и никогда не сможешь требовать! Стань сильнее…

Баба-гром выходит, с ней пара стражниц, Марию не стали выгонять, оставили в моих руках.

Сильная и независимая стюардесса плакала, обвившись вокруг моей шеи руками, просто рыдала. Её побили, обошлись хуже, чем с животным, а ведь она сегодня тоже весь день работала, трудилась, и каков итог? Бедняжка. Прижав её к себе, ощущая, как горит её подгоревшая за день кожа, прошу стражниц немного побыть с женщиной наедине. Конечно же, нет, опять идёт разговор о корне, семени и бла-бла-бла. Они не позволят нам остаться вдвоём, спокойно поговорить. Бедная стюардесса, чутка отойдя от шока, начала извиняться, кляня чуждую нашим девочкам жестокость, рассказывая о порке, о том, чего я сам не видел, а она была свидетелем. Лишь с моей стороны это место казалось райским островом, с другой стороны, всё обстояло совершенно иначе.

Одна из девочек во время обучения морской охоте проткнула себе ногу копьём. Вторая вывихнула ногу на песке, третья вспорола руку, открывая кокос. И за всем этим, со стороны, смеясь и хихикая, наблюдали кошки. Они просто показывали, как нужно, а потом, потешаясь, заставляли наших работать, отбирая часть добытого и сделанного. То же было с шампунями, маслами, мылом, хорошими и удобными вещами. Всё, что блестело, выглядело хоть немного красиво и полезно для наших девочек, тут же отнималось. С утра я не видел всего этого, не знал, только сейчас, с рассказом Марии, осознавал, в каком патовом положении оказались несчастные современницы.

— Завтра я поговорю с их вождём или старшим воином, попрошу помочь. А ты взбодри девочек, сейчас ты наша надежда, наш командир и самый высокоуровневый воин, так что не сдавайся, тебе нельзя сдаваться. — Глядя в карие глаза, говорю я, заставляя кошек, окружавших нас, томно вздыхать.

— Хорошо, я постараюсь. Мой уровень, он опять вырос. — Когда от слёз на лице остались лишь красные глаза, с улыбкой, чуточку с хвостовством, заявляет Мария.

— Какая ты умница! — Всё так же, приобнимая стюардессу, словно отец или старший брат, говорю я. Пусть она и была старше, причём на порядок, может даже лет на десять, сейчас вела она себя не как взрослый человек, а как слабое, хрупкое создание из мармеладок и переглядок. — И какой, четвертый?

— Уже пятый!

— Ничего себе, когда успела? — Вопрос оказался глупым, женщина посмеялась, придя в себя окончательно, смущаясь моих объятий, высвободилась из них, чуть отползла.

— Ты, Лёша, слишком долго спал. Многое случилось, много кто поранился, а я старалась всем помочь…

— Другого от святой Марии и не ожидал…

— Да ну тебя. — Посмеявшись, шмыгнула носом женщина и, утерев слёзы, отвела взгляд в сторону моей лежанки. — А твой уровень, нашёл в чём ты силён?

— Нет. — Коротко ответил я. — Ни голоса, ни уровней, ничего, такое чувство, что всё это было одним глюком.

— Сам ты глюк, уровни — это благословение небес. — Влезла в нашу беседу одна из кошек. Значит, они тоже ими владели? Обалдеть.

— И какой у тебя? — Глядя на кошку, спросил я. Она молчит, думает, а после, оскалившись, заявляет:

— Сделай то же, что и главному воину, тогда скажу.

— Пошла ты… — Отвернувшись, возвращаюсь к Марии, — а что другие, ещё кто апнулся? В смысле, уровень поднял?

Стюардесса улыбнулась, кивнула.

— Да, Катя, кажется, она у нас строитель, сегодня стала второго уровня, помогая строить палатку. Тётя Вера определённо повар, уже, кажется, подняла себе третий уровень, дальше пока не знаю. Для многих происходящее по-прежнему лишено смысла, кто-то мог пропустить, кто-то не придал голосу в голове значения, да и не обсуждали мы это всё вместе. Кошки запрещают нам собираться толпой, боятся восстания и нападения.

Логично.

— Вы… Кетти, могу я отдать Алексею еду? — Когда наша беседа стала подходить к логичному завершению, спрашивает у стражниц Мария. Те слегка озадачены, но отказывать не стали, более того, слегка испугались. Сегодня, во рту моём и маковой расинки не было, кажется, кое-кто забыл о том, что нужно пленников кормить.

Пачка чипсов, шоколадный батончик и мясо в каком-то подносе, или, скорее даже в панцире. Я искренне смеялся, что мне принесли всё не в кастрюле, а вскрытом черепашьем панцире.

— Спасибо, Мария, хоть ты меня покормишь. — Ковыряя шашлычок из неизвестного мне мяса, получаю в ответ на свою благодарность очень резкий «чмок» в щёку. Это стало настоящей внезапностью, я бы даже сказал, очень приятной внезапностью.

— Ой… — Как школьник-девственник смутился я, рукой тронув щёку. Мария рассмеялась, а кошки зашипели.

— Ты опять спас нас, точнее меня, спасибо, Агтулх Кацепт Каутль. — Издеваясь, проговорила это невыговариваемое имя Мария. — Доброй ночи.

— А… да… спокойной ночи… сладких снов! — Наблюдая за вилянием ягодиц сексуальной стюардессы, прикрикнул той в след. Вот же, меня впервые в щёчку поцеловала девушка, не мама, не бабушка, а нормальная, чужая и очень красивая, которая мне ещё и самому нравится. Кайф!!!

Дождавшись, когда Мария свалит, девочки-кошки переглянулись, пошипев друг на друга, одна из них также покидает шатёр, а я, упросив вторую, выползаю на улицу. Присев на холмик, сверху, я гляжу на уходящий в воду алый закат. Много-много огоньков, факелов, и даже местами фонариков блуждают снизу, дробными тенями собираются у нескольких костров. Еле-еле слышно звучит молодёжная песня с телефона, кто-то бесцельно дожигает сохранённый запас батареи. С другой стороны бухты, с пляжа доносилась душераздирающая песня пары девочек, то ли белорусок, то ли украинок, хоровым голосом поющих о нелегкой женской судьбе.

«Не встану, милый, гуляй с другою, бо моё сердце, вже під землею…» — сквозь слёзы скавытали бабы и, внезапно, вокруг них стали собираться кошки, а потом и вовсе подпевать стали. Мда, им эта песня тоже пришлась по вкусу. Кто сказал, что женская доля лёгкая? Особенно здесь, в этом мире.

— Хорошая песня, да? — Не смогла удержаться от комментария последняя из кошек-стражниц.

— Да, и вправду хорошая. Хоть и народности, что с нашей сейчас воюет. — Почему-то завёл тему о политике я. Щекотливая, опасная, об этом говорить не принято, и я сам пожалел о ней, думал, сейчас начнётся, но кошка понимающе промурчала:

— Все войны заканчиваются одинаково, только горе, у всех всегда своё и разное. Не грусти, Агтулх, твоя война закончилась здесь. Теперь никто не посмеет отнять твоё счастье. Просто стань нам другом, исполняй долг жреца Каутль, и твоё племя познает истинное счастье.

Кошка говорила о чём-то лишь частично мне понятном. Спорить с ней не имело смысла, да и вести беседу по душам с чужачкой не хотелось. Я просто попробовал мясо, недожаренное, какое-то влажное ещё и остывшее; тут же вспомнил, как макал язык в женскую пизду, и скривился. Вкус мяса был максимально отвратительным, а воспоминания сделали его ещё более омерзительным. Осторожно открыв пачку чипсов, чтобы у зубастой от испуга сердце не остановилось, закидываю угольную чипсинку в рот, ахуеваю… Боже правый, они же стоили почти как Принглс в магазине, а на вкус — ебучий хлеб. Ну и дерьмище эти начосы, только соус какой мог исправить картонный, сухой вкус. Что-то вообще сегодня еда мне не заходит, всё не так, всё плохо, неужели я в принцессу недотрогу стал превращаться⁈

Большие зеленые глаза, таращась, повисли над моим плечом, заглянули в блестящую, отражающую звездный свет пачку.

— Будешь? — Спрашиваю я, и кошка, втянув ноздрями аромат, взяла одну штучку, укусила, скривилась и выбросила в сторону.