Становится жарко (ЛП) - Мартин Миранда - Страница 8

Ладно, Сара. Ты сделаешь это.

Оказав себе моральную поддержку, я прохожу через парадные двери.

— Привет, Сара, — улыбнулась Энид.

Она использует импровизированную метлу, чтобы вымести песок из угла. Почти все здания имеют одинаковый дизайн: большое открытое фойе с лестницей в вестибюле или двойными дверями, ведущими вглубь здания.

— Привет, Энид, — машу я. — Как дела?

— Хорошо, что-то случилось?

— Потеряла тебя на завтраке, — говорю я, отрепетировав оправдание своего прихода сюда.

— О, да, точно, — говорит она, её глаза заметались.

Она что-то скрывает.

— Я просто волновалась, решила проверить тебя и Джейкоба.

Энид худая, усталая на вид, её глаза глубоко запавшие, с явными признаками сильного обезвоживания. Отличительной чертой последователей Гершома является отказ принимать эпис, поэтому жара планеты для них невыносима.

— С нами всё в порядке, спасибо, — говорит она, возобновляя подметание.

Палка, которую она использует, имеет жесткие палки, перевязанные веревкой по низу. Во время работы пара палок выпадает, что делает работу ещё менее эффективной. Импровизированная метла перемещает песок, но не очищает от него.

Добро пожаловать на Тайсс. Ничего не принимай как должное, и нет ничего простого. Жизнь на корабле не подготовила нас к необходимости изготавливать инструменты самостоятельно. Когда мы прибыли на планету назначения, нам должны были быть доступны все производственные мощности корабля. Ничто не подготовило нас к тому, что нас фактически отбросят обратно в каменный век.

— Хорошо… — говорю я, замолкая, надеясь побудить её сказать больше.

— Энид, что происходит? — спрашивает Джейкоб, входя через дверь в задней части открытого пространства.

— Я выполняю грёбаное задание, которое мне поручили, — бросает она через плечо брату.

Семейное сходство между ними очевидно. Они оба худые, до изможденности, у них одинаковый острый нос, одинаковые песочно-светлые волосы и глаза одинакового оттенка голубого.

— Не огрызайся на меня, — парирует он. — О, привет, Сара.

— Привет, Джейкоб, — машу я. — Потеряла тебя на завтраке.

Его взгляд обращается к Энид и обратно, прежде чем он ответил.

— Да, сегодня я не был голоден, — врёт он. — Что хотела?

— Как обычно, мусор и тому подобное, — я тоже вру. — Хотя у меня была идея, над которой я хотела поработать.

— Ах, да? — спрашивает Джейкоб.

Энид продолжает подметать, короткими яростными замахами метлы шурша по песку, бесполезно передвигая его по полу.

— Да, я смотрела на тот фонтан в центре города, в паре кварталов отсюда, — говорю я.

Рот Джейкоба сжимается, и Энид на мгновение перестает подметать. Блин, я просто задела оголённый нерв и понятия не имею, что с ним такое. Напряжение в воздухе поднимается на сто градусов. Интересно.

— Ах, да? — спрашивает Джейкоб, притворяясь беспечным.

— Конечно, было бы здорово, если бы мы могли провести к нему воду? — Я спрашиваю.

Они бросают друг на друга взгляды, полные скрытого смысла. Может быть, это родственная черта — способность общаться одним лишь взглядом. Так или иначе, я знаю, что они знают больше, чем хотят показать. Гораздо больше.

— Было бы здорово, — говорит Энид жестким голосом, бросая взгляд на Джейкоба. Она что-то скрывает.

— Что было бы здорово? — говорит новый голос, заставляя меня подпрыгнуть.

Поворачиваясь, чтобы посмотреть, кто к нам присоединился, у меня пересыхает во рту.

Гершом. Блин.

Это пожилой мужчина с сединой на висках и загорелым лицом с глубокими морщинами. На нём брюки, классическая рубашка и яркие подтяжки. Первое, что я замечаю, это то, что у него нет признаков обезвоживания. На самом деле он выглядит здоровым, как скрипка. Слишком походит на тех, кто принимает эпис.

— Я только что говорила с Энид об идее вернуть воду в фонтан в центре города, — говорю я, обращаясь к Гершому.

Он широко улыбнулся. Зубы слишком белые, слишком чистые и идеальные для того образа жизни, которым мы живём сейчас. Насколько я знаю, зубная паста закончилась несколько месяцев назад. Чистить зубы сейчас — значит о простой сухой зубной щётке, поскольку вода слишком ценна, чтобы тратить её зря.

— Ну, это отличная идея, — говорит он. — Он даст силы людям, не так ли?

Прищурив глаза, я наклоняю голову, пытаясь понять, о чём он говорит.

— Да, — говорю я, выигрывая себе время. — Я так и подумала.

— Джейкоб, ты работал на корабле по обслуживанию, не так ли? — спрашивает Гершом.

— Да, сэр, — говорит Джейкоб.

— Ну, вот и всё. Может быть, Джейкоб сможет тебе помочь?

— Было бы здорово, — говорю я.

Ещё одна пара выходит из задней части здания, рука об руку, и останавливается, когда видит нашу группу. Они молоды, и я знаю, что должна была помнить их имена, но не помню. Их глаза расширяются, а рты открываются, когда они переводят взгляд с меня на Гершома.

— Добрый вечер, Анна и Филипп, — приветствует их Гершом. — Вы набрали много еды?

Много еды? Они не входят в здание снаружи, поэтому не могли прийти из столовой.

— Да, сэр, — говорит Филипп, делая шаг вперёд и прикрывая Анну своим телом.

Он думает, что я представляю угрозу или Гершом?

— Хорошо, хорошо, — говорит Гершом.

— Гершом, что происходит? — Я спрашиваю.

Он поворачивает ко мне свою ослепительно белую улыбку, от чего у меня мурашки по коже. Как можно верить всему, что исходит из его уст?

— Боюсь, я не понял твоего вопроса, — говорит он.

— Что происходит? Почему они не едят в столовой?

— Оу! — восклицает он, смеясь и потирая лоб рукой. — Точно, столовая. Видишь ли, некоторые из нас предпочитают есть без страха за себя. Никогда не знаешь, что могут задумать наши хозяева, поэтому я позаботился о том, чтобы те, кто предпочитает есть в тишине и безопасности, могли это сделать. Для людей конечно. Обычная рутина.

Очень рутинно. Ага.

На ум приходит старая басня, которую рассказывала мне мама, о скорпионе, который убедил лягушку перевезти его через реку. Забавно, похоже, что Розалинда тоже сказала бы это.

— О, — говорю я, прищурив глаза.

— Ну, давай, — говорит Гершом, входя в моё личное пространство и кладя руку мне на плечо.

Отвращение сжимает мой желудок, заставляя немного желчи подступиться к горлу. Я с трудом подавляю дрожь и делаю шаг назад, но он не понимает намека, удерживая руку на месте.

— Да? — Я задаю вопрос, выдавливая его сквозь сжатые губы.

— Пойдём на экскурсию, посмотри какой хорошей может быть жизнь.

— Конечно, — соглашаюсь я без колебаний.

Он вручил мне золотой билет заглянуть в его лагерь. Я не собираюсь его упустить.

— Сэр, вы уверены? — спрашивает Энид.

— Конечно, — говорит он, почему-то улыбнувшись ещё шире. Если его ухмылка станет ещё шире, его голова откинется назад. — Саре любопытно, и нам здесь нечего скрывать. Я хорошо осведомлен о злобных слухах, которые распространяются обо мне и о тех, за кого я несу ответственность. Лучший способ бороться с ложью — это правда.

Я изучаю его лицо на предмет каких-либо признаков обмана. Эта последняя строчка — это именно то, что Розалинда говорила мне не раз. Чёрт возьми, он умён.

— Пойдём, Сара, — говорит он, наконец убирая руку с моего плеча.

Гершом идёт через двойные двери в задней части вестибюля. Хотя никто ничего не сказал и не спросил, Энид, Джейкоб, Анна и Филипп последовали за нами, устроив из моего визита — парад. С таким окружением невозможно остаться незамеченной.

— Как ты видишь, здесь не происходит ничего гнусного, — говорит Гершом, поравнявшись со мной.

— Я никогда не говорила этого.

— Конечно, нет, ты вежлива. Твоя мать хорошо воспитала тебя, её звали Фарис, верно?

— Откуда ты знаешь?

Гершом усмехается.

— Моя работа — знать такие вещи. Как ещё я могу обеспечить хорошую заботу о каждом человеке, если я не знаю, что ему нужно?

Он посмотрел на меня со своей застывшей улыбкой, блестящие глаза танцуют слишком много знаний и опасностей.