Дарханы. Академия Четырех богов (СИ) - Александрова Евгения - Страница 42

Не пора ли покинуть бродягу и не приказать ли сослать в ближайшую темницу, чтобы с ним разобрались гвардейцы императора: сентар де Нару — лучший дознаватель, которого она знала.

— О, ваше величество! Вы так решили лишь потому, что я назвал вас — светлой душой, полной любви? — в голосе бродяги разлилась ирония. — И вы, ваше величество, должно быть уже давно причислили к себя к тем, кто творит дела по воле богов, но чувствует, что это лишь уводит от истинного света. Ведь сколько бы вы ни прикрывались именем Четырёх богов, никто из вас не слышит их голосов: только один император имел честь говорить с ними… или сошёл с ума так, что ему все поверили.

За одну эту фразу она бы уже должна была приказать отрубить ему голову.

Сомневаться в императоре — после всего, что он сделал для страны, для всей Ивварской Империи? После того, как установил новые границы, добившись невероятных успехов. Нет, Самуэль — мудрейший, самый проницательный правитель из всех — и именно потому, что с ним говорят боги, потому что ему дано куда больше, чем простым смертным и даже чем самым сильным магам.

Бородатый приоткрыл глаза и поймал, видно, ярость, промелькнувшую на лице. И снова улыбнулся, готовый сдаться на волю божественного суда, но никто из Четырёх не торопился отнимать его жизнь.

— Вы злитесь, ваше величество, потому что очень боитесь… — прошептал он едва слышно. — Что я хоть в чём-то говорю правду.

— Какие глупые, наивные речи. Верно, я зря теряю свое время и зачем-то слушаю бродягу, волей богов не растоптанного копытами моей лошади. Отчего же я должна тебе поверить? Сказать, чтобы спасти свою паршивую жизнь, можно что угодно, но только боги рассудят, кто из нас прав.

Злость внезапно утихла. Мысль, что она была рождена страхом, разом погасила внутреннее пламя. Не Арнеине бояться земных суждений: она отдала свою душу и жизнь служению великому человеку и богам, и будь это ложь — ничто уже не изменится для неё.

Следующие слова прозвучали гулким ударом в разлившейся тишине.

— Ты ждешь ребёнка, который никогда не должен был родиться.

Арнеина улыбнулась, поджав губы, пальцы слегка дрогнули.

— Возможно, ты талантливый и сильный маг. Или узнал что-то от моей доверенной целительницы прежде, чем эта тайна была похоронена. Говорит ли это хоть что-нибудь о том, кто ты такой на самом деле и что в твоих словах истина?

Бродяга внезапно приподнялся, взял ладонь Арнеины прежде, чем она успела отпрянуть, и прижал к её шее свою — прямо к голой коже. Прикосновение обожгло внезапностью, привычная защита пошатнулась, и Арнеина вдруг сделала резкий глубокий вдох — закружилась голова.

Чужая воля пробила брешь в обороне, и Арнеина, боясь смерти, замерла… но увидела не смерть, а жизнь. Перед глазами возникло видение того маленького сердца, которое билось сейчас у неё под грудью. Оно было ещё так мало, но уже существовало вопреки воле своего отца, вопреки смирению матери и даже вопреки пророчествам богов. Ведь этот ребенок уже жив! И император не пал…

Сила любви, сконцентрированная в крохотном сердца, оказалась столь велика, что Арнеину затопило с ног до головы огромной жаркой волной — и будто весь мир начал слышать торопливое биение: быстрее, быстрее, ещё, изо всех сил, зазвучать громче прежде, чем кто-нибудь посмеет заставить его смолкнуть.

Бродяга отнял ладонь и отстранился, а Арнеина осознала, что сидит в слезах, которые катятся по щекам и щиплют в глазах — целое невыплаканное море: вся нерастраченная любовь, вся огромная сила, которую она могла бы дать, но которую она все эти годы запрещала даже признавать в себе.

— Как ты сделал это?

Даже Сиркху не удалось проникнуть так глубоко, чтобы увидеть её крохотную, но такую раздирающую тайну. А этот бродяга смог сделать это в одно касание. Даже меньше. С одного случайного взгляда на улице.

— Я посланник от бога, ваше величество, — мягко улыбнулся. — Но не от Скадо и не от имени Четырёх.

Арнеина сощурилась.

— Значит, ты из тех, кто идёт к нам из Энарии? Это вы рассказываете про Покровителя?

Арнеина мысленно обратилась к тем слухам, которые ходили последний месяц. Южная островная страна славилась богатой духовной традицией и сильной религиозной элитой. Но после того, как Сиркх захватил сначала Итенский архипелаг между Ивваром и Энарией, а потом распространил свое влияние и на остальную часть Энарийского королевства вплоть до Корсакийских островов, вера в Четырёх оставалась единственной признанной.

Однако Арнеина знала, что в обществе энарийцев растут противоречия и время от времени вспыхивают мятежи. Ох уж этот горячий южный нрав! Строгая дисциплина и иерархия не в почёте у южан, им вечно надо что-то доказывать, хотя уровень жизни в их стране вырос от нищеты и раздробленности — до мощной части Империи, славящейся богатыми ресурсами, плодородными почвами и необычайно возросшей урожайностью, во многом благодаря централизованному контролю и управлению под руководством магов.

Вот и теперь: слухи о том, что в Энарии говорят о неком святом, несущим в мир веру в настоящего бога, уже не раз докатывались до столицы Иввара, но найти источник пока не удавалось.

— Прежде, чем прикажете вздёрнуть меня на главной площади, послушайте, — заговорил безымянный странник.

— Я знаю, что такие, как вы, обманываете людей долгими лживыми речами. Всё, чтобы подорвать военную мощь Иввара через раскол и религиозную пропаганду. Нет никакого иного бога, нет никакого Покровителя — и нет в мире беспросветной тьмы, которую рождает магия. Это ложь. Как и ваш выдуманный Тёмный бог, что склоняет людей ко злу.

— Как же нет, ваше величество, коли вы были рождены столь светлой душой, что сияла вокруг на целую бесконечность, а теперь виновны в смертях невинных, кого сами же и посвятили в свою тайну? Как ещё можно объяснить это, как не влиянием могучей и темной силы, к которой привёл ваш магический дар?

— Ты не можешь этого знать, — покачала головой Арнеина, не желая верить и слышать его слова. Хотелось закончить глупый спор. — Энарийское королевство прямо сейчас и порождает хаос, чтобы оправдать войну с нами и внедрение своих законов. Покровитель — лишь удобное идеологическое оружие, и я понимаю, почему он был создан, — устало откинулась назад она.

— Покровитель — это защита, справедливость и вера в первозданный порядок, который вы, маги, нарушаете каждодневно, по слепости своей готовые отринуть божественный строй и принести хаос в то, что не требует вмешательства. Своим щитом бог закрывает нас в ответ на хаос и раздоры, что вы учинили на нашей земле.

— Ваша земля процветает!

— На всё можно посмотреть с разных сторон. Как насчет сотен тысяч жителей без дара, обреченных влачить самое жалкое существование из возможных — просто потому, что они не одарены?

— Мы делаем всё, чтобы они тоже получили достойную жизнь.

— А если она у них уже была, а вы с вашим переворотом — её отняли?

— Человечеству нужен свет и стремление к Великому духу. Это то истинное, что приведет нас всех к высшему состоянию души. И эти испытания тоже нужны тем, кто с ними столкнулся.

— Удобно говорить той, кто родился с даром и кто стал во главе страны. Мы оба знаем правду, Арнеина де Лаурент — наследная принцесса княжества Нимбор, всю жизнь мечтавшая прославить свой род, заслужить признание отца и доказать ему, что достойна стать правительницей империи. Ты ей стала, не по происхождению, но по призванию. Однако власть и магия забрали твой свет. И Покровитель дал тебе дитя — чтобы ты очнулась ото сна и снова вспомнила, кто ты и зачем пришла в этот мир.

Хотелось закрыть уши. Хотелось по-девичьи, так глупо и наивно, повысить голос, просто закричать: “Замолчи!”, чтобы этот человек замолчал — и замолчал навеки! Кто позволил ему говорить так с самой императрицей Иввара — самой влиятельной и сильной женщиной империи, супругой Сиркха, говорящего с богами.

— Подожди отдавать приказ о моей казни. Послушай, — бродяга вдруг подобрался и сел, кряхтя и постанывая от боли. Он задрал рукав и показал выбитую татуировку — цепь, идущую вокруг запястья. — Я не желаю тебе зла. Да, вижу больше, чем должен, но такова воля моего бога, и я несу её даже тогда, когда у меня не остаётся сил и когда мир ко мне жесток. Но пока я дышу и жив — я обязан исполнить свою миссию.