Дарханы. Академия Четырех богов (СИ) - Александрова Евгения - Страница 41

Учитель остановился передо мной и слегка покачнулся.

— Что же. Добро пожаловать, гостья из дальних краёв, в наш Орден, где мы учим не только тому, что такое магия, но и тому, как не превратиться в жалкие тени самих себя. Ваши границы — это тонкая оболочка, отделяющая вашу разумную сущность от окружающего мира. Без них вы — ничто, удобрение для лесной подстилки. Магия — это искусство размывать эти границы, связывая себя с другими живыми существами, с природой, иногда даже… со стихиями. Верно? Но без контроля эта сила разрушительна — сначала для вас, потом для всего вокруг. Вот почему здесь, в самом святом месте, мы учим подчинять магию, чтобы не дать вашим горячим головам унести мир к хаосу. Надеюсь, вы готовы слушать, а не тратить мой бесценный воздух на пустую болтовню?

— Да, учитель, — на сей раз хоровой ответ прокатился по залу, и я с облегчением осознала, что я не один на один с этим суровым наставником.

— Магия, девочка, твой дар обращаться к этому миру — это не дешевый трюк, чтобы поразить деревенских простаков. Наша магия — это дар богов и возможность даже в человеческом теле почувствовать прикосновение к всеобъемлющей силе Великого духа, сотворившего наш мир.

В словах Нидейлы это звучало иначе, да и духи на Юге носили другие имена, но смутное ощущение, что мы говорим об одном и том же на разных языках меня не покидало с тех пор, как я начала изучать с учителями культуру других стран.

— Да, учитель, — повторила я, стараясь не обращать внимание, как на меня смотрят другие ученики и сколько в их взглядах насмешки или любопытства: сможет ли их строгий учитель сбить с меня спесь.

— Но есть сложность. Любой целитель знает: у каждой клетки есть стенки, отделяющие ее от мира. Любая клетка, теряющая контроль над границами, очень быстро погибает. Нет границ — нет жизни. И что это значит по-твоему, новенькая?

— Что наш дар опасен и для нас самих, — осторожно сказала я. — И если мы бесконтрольно обратимся к миру, потеряв себя, и позволив границам разрушиться, то погибнем.

Я ожидала новой насмешки, но сентар де Торн усмехнулся:

— Надо же, и с этих прекрасных юных уст могут вылетать разумные слова. Эта незримая черта проведена в нашем понимании и ощущении нас самих как отдельных личностей. Она не осязаема, ее нельзя пощупать, можно только ощутить на ином, невидимом глазу уровне. В древности, — заговорил он, отвернувшись, закинув руки за спину и делая несколько бесшумных шагов по залу, — люди жили так, будто их границы и вовсе не существовали. Они чувствовали всё: любовь Духа, силу природы, связь с каждым живым существом, словно их «я» было лишь каплей в океане жизни. — Он повернулся к нам лицом снова. — Но, конечно, люди не могут оставить ничего хорошего нетронутым, не так ли? В погоне за своей великой… отделимостью и якобы независимостью от Духа они разрушили эти связи, утратили способности, данные им изначально. Да, Четверо, видя, как человечество рвёт тонкие нити мироздания, просто отняли у них этот дар. И правильно сделали.

Строгий взгляд бесцветных глаз пригвоздил меня к полу.

— Да, учитель. — Мое красноречие покинуло эту комнату, и я почувствовала себя деревянной игрушкой, болванчиком, которого дергают за нужные ниточки.

Учитель кивнул.

— Магия, как вы уже поняли, — это искусство возвращения к этим связям и к Великому Духу, к той принадлежности к божественной сущности, которая единственная наполняет нашу жизнь здесь смыслом. Однако, и это запомните хорошо, — маги всегда были опасны, потому что их сознание видит и чувствует слишком многое в этом примитивном земном воплощении. Кто не сумеет это контролировать, рано или поздно сойдёт с ума. Или, что хуже, навредит всем вокруг. Поэтому вы здесь: чтобы учиться не разрушать мир, а влиять на него с умом и ответственностью. Или вы надеялись, что магия — это просто игра?

На сей раз неуловимый поворот головы был обращен к Ильхасу, а не только ко мне.

— Нет, учитель, — в мои ответы вернулось разнообразие.

— Потеряешь контроль без должной подготовки — начнёшь чувствовать слишком много. И если ты не хочешь закончить в состоянии человека, который решил стать частью булыжника или пепла от костра навечно, лучше учись уважать границы. Готовы? — спросил Кьестен, снова кашлянув. — Я дам вам немного времени на первый раз. Посмотрим, чему вы обучились, дети хаоса.

Быстро оглянувшись, я заняла место на полу, застеленном тонким ковром, тяжело вздохнула и постаралась как можно быстрее вернуться к тому чувству, которое пытался передать мне Арон.

Сосредоточиться на том, как бьется сердце, как кровь бежит по венам. Почувствовать каждый кусочек тела: от пяток и пальцев на ногах до кончиков волос, собранных на затылке и касающихся спины. Внезапно я поняла, что волнуюсь. Впервые за долгое время привычное упражнение давалось с трудом — то и дело я теряла то чувство присутствия в подушечках пальцев, то отвлекалась и растекалась мысленно в пространстве, начиная думать о том, кто сидит недалеко от меня.

Вместо своего дыхания начинала слышать шум и дыхание соседей. Кто-то елозил по полу. Как назло, стоило потерять сосредоточенность, как зачесался нос. Я медленно выдохнула, пытаясь отпустить тревогу — в конце концов, я здесь первый день, можно сказать!

Стоило позволить себе подумать об этом, как бесконечной чередой на меня свалились мысли про Бьёрна, про мой приезд в монастырь, про императора, собирающего новую армию…

Я услышала шаги Учителя, когда стало слишком поздно пытаться собрать себя. Он положил руку мне на плечо — и меня мигом вышибло. В ушах загрохотало так, что я чуть было не оглохла, сердце забилось в десять раз быстрее, и я буквально увидела, как моя жизненная энергия распыляется в пространстве, как выплескивается за границы моего тела и тянется прочь, оставляя меня без сил. Хотелось даже закричать от внезапной нахлынувшей пустоты и боли в груди, но и на это я оказалась неспособна.

Учитель выпустил меня через несколько мгновений, и я нашла себя сидящей на полу с прикоткрытым ртом и дышащей так, словно меня волоком протащили за лошадью и бросили в поле. Окружающее плыло, и казалось, я слышу чужой смех..

— Если не начнешь с самых основ, ты проиграешь, новенькая. Без фундамента любое здание рано или поздно рассыпется в прах. Не знаю, чему тебя учили дома, но здесь тебе придётся начать всё с самого начала, чтобы не превратиться в стихийное бедствие, — усмехнулся он. — Или кучку пепла.

Я молча кивнула, не открывая глаза, молясь, чтобы Учитель оставил меня и ушёл. Шаги действительно отдалились, и когда я осмелилась открыть глаза, то убедилась, что не только у меня плохо с самоконтролем: как минимум трое или четверо учеников также попали под невероятную силу магического дара сентара де Торн и теперь точно, как я, пытались прийти в чувства.

Я сглотнула, заметив торжествующее выражение лица у Ильхаса. Ну да… Чему я училась у себя дома с Ароном? Ох, лучше не вспоминать. Конечно, он учил обращаться с даром — так, как мог и на что хватало его собственных сил. А еще учил моему первому взаимодействую со взрослым мужчиной, только вот закончилось это печально для нас обоих.

Арнеина медленно вздохнула. В маленькой тесной комнатке замерцала свеча, высвечивая глаза бродяги. Если сначала они казались темными, то теперь стало видно, что они скорее темно-синие, со стальным блеском под густыми тёмными ресницами. И на покрытом грязью лице сверкали яркими белками, контрастируя с тёмной бородой и густыми бровями.

— Вы просите меня замолчать, госпожа, но больше всего хотите, чтобы я говорил.

Речь спасенного полилась чисто, словно он не бродяга вовсе, а благородный господин. Он опять прикрыл глаза, будто был не в силах больше держать их открытыми, но голос его звучал ровно и сильно — действительно ли он вообще ранен и находился при смерти?!

— Ты не знаешь слишком многого. Думаю, твои заявления о тайне — лишь дерзкая бравада и способ выжить, — Арнеина покачала головой.