Яромира. Украденная княжна (СИ) - Богачева Виктория - Страница 45

Так бывало всегда, сколько он себя помнил.

Никогда хирд не шел за конунгом слепо, безусловно, молча. Так не было принято у его народа, они же не тупой скот, который ведут на забой.

Быть может, в этот раз недовольство было сильнее, а разговоры — жестче, потому что он привез с собой дроттнинг русов.

И все уже знали, что из-за нее, из-за его отказа отдать ее Трувору, началось то сражение. И вражда с Рёриком.

А ведь правда состояла в том, что его, Харальда, вражда с Рёриком началась гораздо раньше. Когда он еще не был конунгом. Когда Рёрик погубил его жену. И сына, которого она носила.

Это было очень давно, и мало из тех, кто носил за ним меч, знали об этом. Старый кормщик Олаф, сестра Тюра и, верно, Ивар, если услышал от матери.

Притупившись, боль, однако, никуда не исчезла. Он не вспоминал про жену и сына каждый день, но никогда не забывал. А память о Рёрике вырвал из сердца с корнем.

Пока не был созван тинг. Пока мужчина, возомнивший себя конунгом конунгов, не возжелал большего. Не возжелал подмять под сапог Гардарики.

И с того мига у Харальда не было другого пути, кроме как встретиться с Рёриком лицом к лицу. Он долго от себя бегал, долго закрывал глаза и отворачивал лицо.

Но с этим было покончено.

И вечером он разрежет последнюю нить. Пути назад не будет уже ни для кого из них.

Ведь день конунг провел в гавани, наблюдая за подготовкой драккаров к предстоящему плаванию. Тусклое солнце отражалось от чешуйчатых волн, и воздух был пропитан запахом моря и смолёного дерева.

Два могучих корабля стояли у причала, покачиваясь на волнах: высокие, с изогнутыми носами, украшенными резными головами драконов, которые готовы обрушиться на врагов.

Воины суетились вокруг, проверяя паруса, якоря и оружие, и Харальд лично осмотрел снасти и щиты и поговорил с мастерами, которые укрепляли борта драккаров. Им предстоял долгий и дальний, сложный поход, и порой исход битвы могла решить сущая мелочь, и конунг не собирался проверять свою удачу на прочность.

Вести разошлись быстро, и когда вечером Харальд поднялся от берега наверх, возле Длинного дома уже столпились люди. Чуть поодаль от них стояли Трувор и его выжившие воины, и каждый из них держал в руках меч.

При виде конунга толпа довольно загомонила. Его решение как поступить с пленниками пришлось им по нраву. И лишь старый кормщик Олаф глядел на своего вождя волком. Он бы утопил всех еще сразу после битвы, принес бы в жертву Ньёрду, и не пришлось бы нынче пачкать меч.

Солнце уже клонилось к закату, и мягкий золотистый свет скользил по мерзлой земле.

Харальд, под одобрительные возгласы и свисты, прошел сквозь толпу и остановился внутри круга. Он вытащил из ножен меч и посмотрел на Трувора: кто из них будет первым?

Брат Рёрика был хитер, и потому сперва выставил против конунга своих людей. В поединке тот одолел их всех, одного за другим, но когда пришел черед Трувору браться за меч, Харальд был порядком измотан. Он твердо стоял на ногах, но рубаху покрывали багряные пятна из-за полученных ран. Они не мешали ему сражаться, но постепенно подтачивали силы и лишали замах былой мощи.

Трувор набросился на него, отдохнувший и полный сил, и Харальду пришлось туго. Они кружили, заключенные толпой в небольшое кольцо, и брак Рёрика призывал на голову своего соперника проклятия Богов. Конунг молчал: он берег дыхание и не любил попусту открывать рот. Он чувствовал на себе взгляды своих людей и знал, что исход битвы решит многие.

Потому-то он и задумал сразиться с пленными воинами. После вчерашних споров он должен был показать хирду, что Боги на его стороне. Что они ему благоволят.

Трувора он одолел, хоть и победа далась ему непросто.

Прижав к себе левую окровавленную руку, Харальд посмотрел на мертвого соперника, валявшегося у него под ногами.

— Собирайте костер, — велел он и, пошатываясь, вновь пошел к берегу, и следом потянулись все те, кто наблюдал за их поединком.

Поверженных воинов вместе с Трувором перенесли на драккар, который когда-то принадлежал им. Корабль обильно просмолили и покрыли легко загоравшимся хворостом, и подожгли вместе с телами, спустив с якоря, чтобы течение отнесло его от берега.

Сухая древесина горела хорошо, и казалось, что вознесшееся к небу пламя и впрямь достанет до звезд.

Окруженный своими воинами, Харальд смотрел, как огонь пожирал драккар и тела его врагов, пока не заметил одинокую фигуру, стоявшую вдалеке ото всех.

Он пригляделся и узнал в ней Ярлфрид. Дроттнинг тоже пришла на берег поглядеть.

А потом Харальд увидел двух воронов, черных, как сама ночь, что кружили у нее над головой.

И, похолодев, вспомнил молитву, которую принес Одину на рассвете.

Кажется, Всеотец его услышал.

И его вороны и впрямь указали конунгу путь.

Когда тем вечером Тюра взялась лечить его привычным способом, Харальд велел позвать дроттнинг.

— Это еще для чего? — сестра нахмурилась и скрестила руки на груди.

Она резко развернулась, недовольная, и полы темного-зеленого, шерстяного платья хлестнули ее по ногам. Тюра поправила фибулы, на которые крепился плащ, и посмотрела на брата.

У Харальда за плечами был долгий, тяжелый день. И никакого желания объясняться с сестрой.

— Позови, — повторил он и добавил. — И приведи сама. Она равна с тобой.

— Белоручка русов никогда не будет со мной равна! — взвилась Тюра, но не посмела ослушаться и шумно вылетела за полог.

Конунг вздохнул и повернулся к огню. Для него, как для вождя, была выделана часть Длинного дома и ограждена от посторонних пошитыми, плотными занавесями. Здесь он ночевал. Сюда же приводил самых ближних людей, когда хотел поговорить без чужих ушей. И приходил сам, когда нуждался в том, чтобы побыть одному.

— Ты звал меня, конунг? — дроттнинг застыла на пороге.

За ее спиной сверкала недовольным взглядом Тюра.

Он почувствовал на себя любопытный, внимательный взгляд Ярлфрид, но когда он посмотрел на нее, она изучала пол под своими башмаками.

— Да. Сделай тот свой отвар. Как ты делала на драккаре, — сказал Харальд.

Лицо дроттнинг оживилось, и она заметно повеселела, и улыбнулась.

— Мне нужны сушеные травы и кислый напиток франков, — принялась перечислять она. — Я разом все принесу!

— Скажи рабыням, — прервал ее Харальд. — Они все сделают.

— Что за отвар? — к нему подступила Тюра, пока Ярлфрид говорила с подошедшей на зов служанкой. — Ты слишком многое перенял у русов, брат.

— Помолчи, женщина, — его терпение было уже на исходе.

Сперва он, поддавшись уговорам сестры, взял на тинг Ивара, а ведь намеревался оставить мальчишку дома, когда тот провинился. И пожалел об этом сразу же, и все плавание только и занимался тем, что отвешивал ему тумаки и подтирал сопли! Теперь же Тюра вознамерилась высказывать ему свое недовольство…

Для одного дня ему хватило с лихвой поединков с людьми Трувора, сожжения драккара и странного знамения Одина!

Тряхнув светлыми, тяжелыми косами вдовой женщины, Тюра послушно отступила, но гневаться не перестала. Немигающим, мрачным взглядом она прожигала спину Ярлфрид, пока та смешивала в котелке над огнем воду, можжевельник и вино франков. Ее губы надменно кривились, брови осуждающе ползли наверх.

— Кто научил тебя такому? — резко спросила Тюра.

Рука Ярлфрид, мешавшей отвар, даже не дернулась.

Харальд посмотрел на нее, затем на сестру и решил, что сам лучше промолчит.

— Эй! Я говорю с тобой!

Губы дроттнинг сжались в узкую полоску, и крылья носа затрепетали, но она вновь даже голову не повернула.

— Ярлфрид! — Тюра, не выдержав, притопнула ногой и в два шага оказалась по другую сторону очага, напротив сидевший подле него на шкуре дроттнинг. — Отвечай мне!

— Я рада, что ты вспомнила мое имя, Тюра Сигурдоттир, — тихо отозвалась та.

Харальд посмотрел на сестру и резко мотнул головой раньше, чем она набрала воздуха для ответа. Та сузила глаза в недобром прищуре.