Вечное - Скоттолайн (Скоттолини) Лайза (Лиза) - Страница 33

— Я не буду отвечать тебе, папа. Я не хочу, чтобы ты уходил.

— Пожалуйста, Бетта, скажи, что прощаешь меня, и отпусти. — Отец коснулся ее руки, и Элизабетта расплакалась, осознав, перед каким чудовищным выбором он ее поставил, — ведь кроме отца у нее ничего не осталось, так что был лишь один ответ, даже если ей этого совершенно не хотелось говорить.

— Мне нечего прощать тебе, папа, но я прощаю.

Выражение его лица мгновенно изменилось. Морщины на лбу разгладились, а губы изогнулись в улыбке, которой Элизабетта не видела уже много лет. Веки дрогнули, глаза открылись и посмотрели на нее — они были полны любви, которую она ощутила до самого мозга костей.

— Не бросай меня одну, папа!

Ее испуганный взгляд встретился с безмятежным отцовским взглядом, свет в котором угас, и в темных радужках отца Элизабетта увидела лишь собственное отражение. Она поняла, что он уходит, хотя мысль об этом была невыносима.

— Папа! — Элизабетта потрясла отца, пытаясь его разбудить, но ничего не произошло. Он лежал, откинув голову в сторону, его шея поникла, будто растянулась. Все мускулы на его лице обмякли, рот открылся, челюсть не держалась на месте. Левая рука с края дивана упала на пол.

Элизабетта разразилась горькими слезами, сотрясаясь всем телом от рыданий. Она прижала отца к себе, чувствуя, как его душа покидает тело, возносясь на небеса, где ему и место, где отныне он и пребудет — в раю голубого цвета, как на картинах Рафаэля.

Полуденное солнце, иссушающее и гнетущее, припекало, местный священник проводил службу, а Элизабетта у могилы отца совсем пала духом. Старинное кладбище Верано девятнадцатого века — один из самых красивых в мире погостов, удивительно подходящее место для упокоения художника. Рядом с могилой отца высилось надгробие, которое принадлежало некоему семейству ДиДжулио, на нем стоял мраморный ангел. Элизабетта подумала, что отцу бы это понравилось.

Папин могильный камень был из серого мрамора, небольшой — только такой и могла позволить себе Элизабетта. Поодаль располагались вычурные семейные склепы, но отца похоронили среди более скромных могил, на иных высились громоздкие изогнутые надгробия с выполненными эмалью портретами усопших. Отец в золотую пору своего таланта писал портреты куда лучше.

Элизабетта стояла, понуро склонив голову, черное платье, оставшееся от матери, было ей не по фигуре. Все утро она надеялась, что мать, прочтя некролог в газете, как по волшебству появится в церкви или на кладбище. Но этого не случилось, и Элизабетта корила себя за напрасные надежды.

После смерти отца она выплакала все слезы, а потом взяла себя в руки и принялась рассылать извещения, заказывать цветы, договариваться со священником о мессе, а с гробовщиком — о похоронах. На это ушли все сбережения, да и тех было недостаточно, поэтому фонд помощи неимущим подсобил деньгами, а гробовщик предоставил частичный кредит, что пришлось весьма кстати.

Справа Элизабетту поддерживал Марко, а слева — Сандро, их приход тронул ее до глубины души. Марко в своей черной форме был мрачен, он ненадолго отпросился с работы, а Сандро пришел в темном пиджаке и брюках, позже ему нужно было отправляться в Ла Сапиенцу. Позади с сыном Паоло и его женой Софией стояла Нонна, кроме них на кладбище пришли лишь несколько затрапезного вида собутыльников отца. Элизабетта не могла справиться с обидой на этих людей: даже после того, как отцу поставили диагноз, они, вопреки всем ее усилиям, поощряли его пьянство.

Священник закончил читать молебен, все перекрестились, и Элизабетта поняла: пришла пора окончательно попрощаться с отцом. Слезы туманили взор, но она овладела собой и сумела в последний раз сказать ему, как сильно она его любит и всегда будет любить.

— Да пребудет с вами Господь, — пробормотал священник, подходя к Элизабетте и закрывая требник. Она поблагодарила его, радуясь, что он согласился провести богослужение, хотя они редко ходили к мессе.

— Спасибо, что пришли, Нонна. — Элизабетта обняла старушку, чувствуя, как крепко та обнимает ее в ответ, — хватка оказалась на удивление сильной, а когда Элизабетта отстранилась, глаза Нонны блестели.

— Мои соболезнования. — Нонна промокнула платком влагу, что собралась под очками.

— Спасибо тебе, Паоло, и тебе, София.

— Если нужно, возьми пару дней выходных, не стесняйся, — понимающе кивнул Паоло.

— Нет, со мной все хорошо. Я приду завтра. — Элизабетте нужны были деньги, просто ей не хотелось при всех в этом признаваться.

— Что ж, ладно. — Нонна поджала губы, и Элизабетта поняла, что старушка обо всем догадалась. Когда Нонна и остальные Сервано покинули кладбище, Элизабетта приблизилась к выпивохам — приятелям отца — и из уважения к родителю поблагодарила их за то, что пришли.

— Нам так жаль, Элизабетта, — сказал Марко, взяв ее за руку.

— Да, очень, — подтвердил Сандро, беря ее за другую руку.

— Спасибо вам обоим, — неловко сказала Элизабетта. Они были очень добры, но соперничали, чтобы ее утешить, отчего она чувствовала себя виноватой. — Со мной все будет в хорошо. Разве вам не пора на работу?

— Увы, пора. — Марко нежно сжал ее руку.

— А мне еще нет, — ответил Сандро.

Марко посмотрел на него:

— Позаботься о ней, ладно? Не оставляй Элизабетту одну.

— Ну конечно, — кивнул Сандро, а Марко поцеловал ее в щеку и ушел.

Элизабетта вместе с Сандро сидела на кладбищенской скамье под сенью пинии. Их окружали надгробия, статуи и склепы, выстроившиеся тесными рядами среди кустов белого олеандра, кипарисов и пальм. Дорожки между могилами были выложены желтой галькой, и то тут, то там на солнце выныривала маленькая зеленая ящерица, а затем пряталась под куст.

Слезы окончательно иссякли, и Элизабетта словно оцепенела от горя. Сандро хранил дружеское молчание. Могила отца находилась всего в нескольких рядах, и Элизабетта никак не могла заставить себя покинуть кладбище. Не знала, как расстаться с отцом. Вот так просто взять и уйти?

Элизабетта вытерла глаза платком.

— Прости за задержку, Сандро. Ты иди, если нужно.

— Все хорошо.

— Знаешь, он не был идеальным отцом.

— Таких мало.

— Например, твой, — пробормотала Элизабетта. — Он у тебя адвокат, важная персона. Все на него равняются.

— Да, мне с ним повезло. Но и он не идеален. — Сандро помолчал. — Что ты будешь делать теперь, оставшись одна? Может, чем-то помочь? Все, что понадобится…

— Нет, я уже все придумала. Я перееду — плата за квартиру составляет львиную долю наших… то есть теперь уже моих расходов, а мне и нужна всего одна комната.

— Но ты, конечно, останешься в Трастевере?

— Да. Я подыскиваю жилье, но никто не хочет пускать меня с Рико.

— Ты же не можешь его бросить, он ведь твой любимчик.

— Да, верно.

— Может, и я когда-нибудь стану твоим любимчиком? На второе место согласен, но только не на третье. — Сандро улыбнулся, и Элизабетта поняла, что он имел в виду Марко, но ей стало неловко, и она сменила тему.

— Почему ты говоришь, что твой отец не идеален, Сандро? Он ведь твой герой…

— Мой герой? — Сандро поджал губы, обдумывая вопрос. — Нет, я бы так не сказал. Я люблю отца и восхищаюсь им, но не назвал бы его своим героем. Хотя герой у меня есть.

— Значит, это твой профессор? Леви-Чивита.

— И не он.

— А кто же?

— Ты, Элизабетта. Ты мой герой.

— Я? Я всего лишь официантка. — Она решила, что Сандро шутит, и посмотрела на него, но выражение его лица было искренним.

— Хоть ты не считаешь себя особенной — ты такая. Ты делаешь что должно, невзирая на трудности. Справлялась после ухода матери и не пропадешь без отца. Подобных тебе я больше не знаю. Ты единственная.

У Элизабетты пересохло во рту, и она не знала, что сказать, но не могла противиться его словам, ведь они помогли ей ощутить собственную силу даже в худший день ее жизни.