Происхождение Второй мировой войны - Тышецкий Игорь Тимофеевич - Страница 9

Впрочем, совсем уйти от обсуждения условий перемирия Гинденбург не мог. Ведь именно ему предстояло выполнять их, выводя германскую армию с занятых ею территорий домой. Поэтому вслед за двумя первыми, «политическими» радиограммами, Эрцбергеру пришло третье, зашифрованное сообщение из Ставки, в котором Гинденбург говорил о том, что некоторые условия Союзников технически невыполнимы, и требовал внести изменения в итоговый текст документа. Он хотел продления срока эвакуации войск на родину до двух месяцев, грозя иначе полным развалом армии, просил одобрения отвода войск правого фланга немецкой обороны через голландский Маастрихт, настаивал на уменьшении радиуса демилитаризованной прирейнской зоны до десяти километров. Кроме того, Гинденбург требовал почетной капитуляции (без сдачи оружия) германских частей в Восточной Африке, сокращения числа передаваемых Союзникам единиц оружия, техники и транспорта. Наконец, новый Верховный главнокомандующий хотел большей ясности в вопросах с германскими военнопленными и продовольственным обеспечением Германии в условиях сохранения Союзниками режима блокады. В случае невозможности решить эти вопросы в Компьене Гинденбург предлагал обратиться напрямую к президенту Вильсону ²⁸.

В два часа ночи 11 ноября маршалу Фошу, оставшемуся ночевать в штабном вагоне, доложили, что германская делегация готова к подписанию документа. В 2:15 члены обеих делегаций снова собрались вместе за столом переговоров. Началось завершающее постатейное обсуждение текста соглашения. На этот раз дискуссии были очень упорными. Германской делегации нечего было терять — у нее был карт-бланш из Берлина и Спа на самый худший вариант. Антанта, наоборот, боялась провала переговоров и вынуждена была идти на некоторые уступки. «Я старался, — вспоминал потом Эрцбергер, — смягчить каждую статью соглашения о перемирии». Особенно его волновали положения о численности оккупационной армии Союзников и вопросы продолжения блокады Германии ²⁹. В конечном итоге Эрцбергеру удалось добиться ряда уступок. Они не были принципиальными, но для немцев любая из них была важна. Прежде всего Союзники согласились рассматривать возвращаемые Франции территории Эльзаса и Лотарингии не как оккупированные, а как бывшие германские земли. Это освобождало немцев от возможных репараций за оккупацию этих земель. Первоначальная сорокакилометровая демилитаризованная зона на правом берегу Рейна сужалась, как того и требовал Гинденбург, до десяти километров. Последней уступки оказалось не так трудно добиться, потому что многие политики и генералы стран Антанты боялись распространения революционных идей на вводимые оккупационные войска. «Ввод войск в Германию равнозначен вхождению в зону эпидемии холеры», — весьма образно заметил Ллойд Джордж ³⁰. По той же самой причине Эрцбергеру удалось убедить Фоша не требовать скорого вывода «зараженных большевизмом» германских войск из оккупированных территорий бывшей Российской империи. Стороны согласились, что эвакуация из России произойдет, «как только Союзники... решат, что для этого настало время» ³¹.

Кроме того, германской делегации удалось добиться сокращения единиц передаваемых Союзникам вооружений и техники. Вместо 30 тысяч пулеметов в итоговом тексте стояла цифра 25 тысяч, 2 тысячи самолетов были заменены на 1700, а количество передаваемых грузовиков сократилось с 10 до 5 тысяч. Требуемых Союзниками 160 субмарин у Германии просто не было в наличии, и после долгих споров стороны сошлись на цифре 100 (по сути, на все подлодки, что имелись). Срок вывода германских войск был продлен до 31 дня, а срок действия самого перемирия — до 36, с возможной пролонгацией при необходимости. Антанта соглашалась репатриировать германских военнопленных лишь после подписания предварительных условий мира. Наконец, Союзники в весьма неопределенных выражениях соглашалась решить вопрос обеспечения Германии продовольствием ³². Обсуждение последнего вопроса заняло около часа, больше, чем любого другого. Но добиться от Фоша конкретных обязательств Эрцбергер не смог.

В 5:10 утра стороны подписали последнюю страницу текста Компьенского перемирия. Она оказалась 13-й по счету. Подготовка к подписанию всех предыдущих страниц заняла еще несколько часов. Но это была уже чисто техническая работа. Сразу же вслед за подписанием 13-й страницы Эрцбергер сообщил германскому Верховному командованию по радио о заключении перемирия. После того как документ был подписан целиком, Эрцбергер сделал устное заявление, которое ему предписали из Берлина. «Семидесятимиллионный народ страдает, но он не погибнет», — с пафосом завершил глава германской делегации свое короткое выступление. «Замечательно!» — холодно отреагировал Фош ³³. Не было никаких рукопожатий. Члены делегаций просто кивнули друг другу на прощание и молча разошлись. В 11:30 поезд с немцами отбыл из Компьена в Тернье, где германская делегация должна была пересесть в свои автомобили, а капитан фон Гейер с полным текстом соглашения вылетел на французском самолете в Спа.

Ровно в 11 часов 11 числа 11 месяца на Западном фронте, как и было предусмотрено Компьенским соглашением, наступила тишина. В течение всех дней, что шли переговоры, военные действия не прекращались. Во время первой встречи с Фошем 8 ноября германская делегация просила Союзников остановить боевые действия на время переговоров. Надо избежать «бесчисленных жертв, которые погибнут напрасно в самую последнюю минуту», — убеждал маршала генерал Винтерфельдт. Но Фош не собирался этого делать. «Невозможно остановить военные действия, — твердо заявил он тогда, — пока германская делегация не примет и не подпишет те условия, которые являются не чем иным, как следствием успешного наступления» ³⁴. Наоборот, 9 ноября Фош разослал трем своим главнокомандующим — Хейгу, Петэну и Першингу, инструкцию ни на минуту не останавливать активные боевые действия. «Враг дезорганизован нашими непрекращающимися атаками и отступает на всем фронте, — писал Фош. — Наше продвижение должно быть продолжено и ускорено. Я призываю Главнокомандующих проявить всю свою энергию и инициативу для достижения решающих результатов» ³⁵. И генералы с маршалами проявляли. 9 ноября британские войска заняли пограничную крепость Мобёж и форсировали Шельду. Германские войска были практически вытеснены из Франции. Они нигде не бежали, но всюду организованно отходили, оставляя Союзникам захваченные еще в 1914 году территории. «Наши войска наступают так быстро, как могут, — записал 9 ноября фельдмаршал Дуглас Хейг в своем дневнике. — Все командиры корпусов требуют больше кавалерии» ³⁶. Так же успешно продвигались вперед и французы с американцами.

Действия Союзников в эти дни вполне объяснимы. Они боялись, что временное затишье даст германской армии шанс организованно отойти и закрепиться на выгодных для себя рубежах. И тогда, если подписание соглашения о перемирии сорвется, союзным армиям придется нести дополнительные жертвы, преодолевая новые немецкие укрепления. Но вот перемирие заключено. Эта новость, которую все солдаты и офицеры воюющих армий ждали уже несколько дней, моментально разнеслась по окопам, вызывая общее ликование. Все радовались, что война закончена и им удалось остаться в живых. Но ликование было преждевременным. Боевые действия и бессмысленные жертвы продолжались ровно до определенного соглашением времени, то есть до одиннадцати часов. И вели эти действия Союзники. Генералы обошли этот постыдный момент стороной в своих воспоминаниях. Дуглас Хейг, например, упомянул лишь о том, что велел строго соблюдать условия прекращения боевых действий ³⁷. Об этом редко писали историки, но факт остается фактом — тысячи без всякого смысла загубленных жизней пришлись на время с пяти до одиннадцати утра, когда соглашение о перемирии уже было заключено. Полковник Кассиус Дауэлл, командир 103-го полка 26-й американской дивизии, получил от начальника штаба своей дивизии приказ о новой атаке на германские позиции 11 ноября в 9:45. «Зачем?» — только и смог произнести в трубку полковник. «На этом настаивают французы», — ответили с другого конца провода. В армии, как известно, приказы не обсуждаются. В 10:35, менее чем за полчаса до наступления перемирия, американцы пошли в атаку на немецкие пулеметы ³⁸. Для многих она стала последней в жизни. Американцев, погибших в последние часы и минуты войны, было так много, что в 1920 году Конгресс США даже провел специальные слушания, пытаясь определить вину собственных генералов в этих жертвах. Но к ответственности никто привлечен так и не был.