Происхождение Второй мировой войны - Тышецкий Игорь Тимофеевич - Страница 12

Надо сказать, что «Четырнадцать пунктов» американского президента сразу после их оглашения не вызвали бурной реакции в мире. В январе 1918 года Германия совсем не считала себя проигравшей стороной, и идти даже на незначительные уступки, а не то что отдавать добровольно две провинции, она не собиралась. Немцы готовились заключить сепаратный мир с Россией, а значит, для Германии заканчивалась война на два фронта. Теперь можно было целиком сосредоточиться на Западном фронте, что существенно облегчало немцам жизнь. Снабжение Германии также должно было улучшиться, так как немцы готовились поправить нехватку продовольствия за счет территорий, которые они планировали отторгнуть от России. Немецкие политики в конце 1917 — начале 1918 года куда более пристально следили за развитием событий в Англии, где видный представитель консерваторов, бывший министр иностранных дел маркиз Лэнсдаун 29 ноября 1917 года опубликовал в The Daily Telegraph открытое письмо с призывом к миру. Британия не желает уничтожения Германии как великой державы, писал Лэнсдаун. Британия не собирается навязывать германскому народу какую-либо форму государственного правления. Ее должны избрать сами немцы. Британия не отрицает за Германией подобающего ей места среди торговых держав. Британия согласна обсуждать вопрос свободы морского судоходства. Британия желает решить все конфликты мирным путем на основе международных соглашений ⁵⁹. Назревала политическая сенсация. В Берлине заговорили о возможной замене в Лондоне кабинета Ллойд Джорджа на коалиционное правительство Лэнсдауна-Асквита и изменении британского курса ⁶⁰.

Все это были, конечно, фантазии. Позже в Англии объяснили появление письма «нервным срывом» и назвали его публикацию «полной неожиданностью даже для друзей и родных» Лэнсдауна ⁶¹. Но в Германии предпочитали смотреть на все по-другому. Многие немецкие политики посчитали, что в Англии силы сторонников продолжения войны и приверженцев мира с Германией примерно равны. Будущий канцлер Макс Баденский, например, был уверен, что Лэнсдаун мог бы своей «мирной программой» объединить в то время «подавляющее большинство лейбористов во главе с Хендерсоном, практически всю группу Асквита и значительную часть опытных политиков, балансировавших между консервативной и либеральной партиями» 62. А главное — Лэнсдаун и те, кто стоял за ним, ни словом не упоминали об Эльзасе и Лотарингии. Был, правда, один, неизвестный немцам нюанс. Лэнсдаун в частном письме Бальфуру, написанном незадолго до появления статьи в The Daily Telegraph, говорил о том, что он против «уничтожения или расчленения» Германии. Бальфур ответил ему, что все зависит от того, что именно Лэнсдаун имеет в виду под «Германией»? «Я, конечно, не желаю разрушения и расчленения Германии, — написал Бальфур, — если под “Германией” подразумевается часть Центральной Европы, обоснованно принадлежащая германскому народу. Поэтому я не считаю, что передача Эльзаса и Лотарингии Франции или воссоздание исторической Польши является расчленением. Но немцы думают иначе...» ⁶³ Лэнсдаун и Бальфур не выставляли обсуждение этих «тонкостей» на публику, потому что, как и американцы, прекрасно понимали, что четко заявленная позиция оттолкнет либо Германию, либо Францию. В Берлине же этих «тонкостей» могли не знать и радоваться тому, что Лэнсдаун не упомянул в своем письме в газету об Эльзасе и Лотарингии. Такой расклад при заключении мира, памятуя о выбывшей из борьбы России, позволял бы немцам ощущать себя победителями.

Эти надежды оказались беспочвенными. 5 января 1918 года премьер-министр Великобритании произнес на профсоюзной конференции программную речь о целях Британии в войне. Предварительно Ллойд Джордж провел консультации со многими политиками, представлявшими разные партии и течения в британском обществе. Как писал впоследствии сам премьер-министр, он «принял исключительные меры к тому, чтобы это заявление носило всенародный характер и отражало все оттенки общественного мнения» ⁶⁴. Выступление Ллойд Джорджа состоялось на три дня раньше известной речи американского президента, в которой были сформулированы «Четырнадцать пунктов», и во многом предвосхитило то, о чем собирался сказать Вильсон. По большому счету, президент США лишь повторил большинство положений британского премьера, дав им порядковые номера. Поначалу, прочитав в газетах опубликованную речь Ллойд Джорджа, Вильсон даже хотел отказаться от произнесения собственной, но затем все же решил выступить ⁶⁵. Ознакомившись с «Четырнадцатью пунктами» Вильсона, Клемансо, у которого осталось после прочтения много вопросов, скептически покачал головой: «Даже сам Всемогущий Господь ограничился десятью» ⁶⁶.

История распорядилась так, что в ней остались «Четырнадцать пунктов» Вильсона, хотя в январе 1918 года выступление Ллойд Джорджа приковало к себе гораздо больше внимания. В речи британского премьера также содержались слова о свободе торговли, о необходимости решения колониальных проблем в согласии с коренными народами, о будущей Лиге Наций. Ллойд Джордж говорил о восстановлении полного суверенитета Бельгии, Балканских стран, создании Польского государства, предоставлении автономии народам, населяющим Австро-Венгрию и Турцию. Естественно, Ллойд Джордж не мог обойти вниманием Россию. Он честно признался, что события в России развиваются так стремительно, что делать окончательные выводы очень трудно, но, на всякий случай, подчеркнул, что «мы будем горды до конца сражаться плечом к плечу вместе с новой русской демократией» ⁶⁷. Хотя вряд ли британский премьер не понимал, что Россия для Союзников утеряна на долгое время, никаких выпадов против нее Ллойд Джордж в январе 1918 года не допускал, оставляя для бывшей союзницы дверь открытой. Были в речи Ллойд Джорджа и пассажи, как будто специально взятые из ноябрьской статьи маркиза Лэнсдауна. «Мы не ведем агрессивной войны против немецкого народа, — заверял не только своих непосредственных слушателей, но и германских политиков британский премьер. — Его руководители убедили немцев в том, что они ведут оборонительную войну против лиги враждебных государств, нацеленных на разрушение Германии. Это не так». Более того, Англия вступила в войну даже не для того, чтобы силой изменить «милитаристскую и автократическую конституцию Германии, являющуюся опасным анахронизмом в двадцатом веке... Этот вопрос должны решать сами немцы» ⁶⁸.

Не забыл Ллойд Джордж и об Эльзасе с Лотарингией, заявив, что проблема отторгнутых Германией провинций «отравляла мир в Европе полстолетия, и пока она не будет решена, мир не может быть восстановлен». Но в отличие от Лэнсдауна до него и Вильсона — после, британский премьер четко расставил акценты в этом вопросе, обещав «стоять насмерть вместе с французской демократией в требовании пересмотра большого зла, допущенного в 1871 году, когда, без учета пожеланий местного населения, две французские провинции были выдернуты из Франции и помещены в Германскую империю» ⁶⁹. Хотя и Ллойд Джордж оставлял в этом вопросе поле для маневра. Напоминание об «учете пожеланий местного населения» вполне могло быть применено и ко времени окончания мировой войны. Дело в том, что со времени отторжения Эльзаса и Лотарингии в 1871 году демографическая ситуация в этих провинциях изменилась. В них увеличилось немецкое население, которое в отдельных районах стало преобладающим, возросло количество смешанных браков. В целом французы продолжали оставаться этническим большинством в Эльзасе и Лотарингии, но ситуация была уже не так однозначна, как пятьюдесятью годами ранее. Условия мира, высказанные с интервалом всего в несколько дней премьер-министром Великобритании и президентом США, были очень похожи, но у немцев могло уже тогда возникнуть некоторое предпочтение американскому проекту. Вильсон не был столь категоричен в вопросе Эльзаса и Лотарингии. Некоторые американские историки и вовсе допускают, что его позиция в январе 1918 года «не обязательно означала аннексию Францией утерянных провинций» ⁷⁰.