Учитель. Назад в СССР 3 (СИ) - Буров Дмитрий - Страница 14

— И что вам помешало построить предложение по-человечески? — в глазах учительницы русского языка плясали веселые искры. Похоже, разговор затеялся больше для того, что бы Нина, наконец, успокоилась и отвлеклась. А не для поучений и морализаторства.

— Привычка, Тамара Игнатьевна, — улыбнулся я. — Исправлюсь.

— То-то же! — шутливо пригрозила пальцем русичка, покосившись на пионервожатую, и добавила. «Язык — это история народа. Язык — это путь цивилизации и культуры. Поэтому-то изучение и сбережение русского языка является не праздным занятием от нечего делать, но насущной необходимостью». Помните, чьи это слова?

— Каюсь, — развел я руками. — Что вы хотите с географа.

— Ниночка, просветишь Егора Александровича? — каверзно поинтересовалась Звягинцева у своей бывшей ученицы.

— Так Куприн же, Тамара Игнатьевна, — выпалила Кудрявцева и принялась приводить себя в порядок, неизвестно откуда достав маленькое карманное зеркальце.

— Так что насчет кофе, Тамара Игнатьевна? — вернулся я к волнующей меня теме.

— Вы любите кофе?

— Жить без него не могу, — подтвердил я свой диагноз кофемана.

Похоже, я нашел сокофейника, осталось добиться информации, где купить приличный кофе, желательно получше, чем тот самый с индианками или с пальмами. Если честно, столько воды утекло со времен моей первой молодости, теперь и не помню, когда появился кофе и продавался ли он на советских прилавках до восьмидесятых годов. Лично я впервые попробовал кофе, сваренный в турке, у армейского товарища, когда прибыл к нему в гости в Москву. С тех самых пор этот напиток прочно занял место в моей жизни.

— Кофе, молодой человек… Егор Александрович, — Звягинцева едва заметно поморщилась от собственных слов, извиняюще улыбнулась и продолжила. — Кофе — это целое искусство. Молодым сложно понять этот утренний ритуал. Приятно, что есть ценители среди юношества, — русовед кинула взгляд на Нину, кивнула и расположилась за столом. — К сожалению, достать хороший кофе практически невозможно. Все равно, что надеяться отыскать клад хана Кучума.

— Это еще кто такой? — вырвалось у меня.

Клады, сокровища, пираты… одним словом, приключения я любил с детства. Тамара Игнатьевна приподняла брови, покачала головой и посетовала:

— О, времена, о, нравы. Историю надобно родной страны знать. Хотя вам, Егор Александрович, простительно. Вы-то не из этих мест. Надеюсь, с историей родного города знакомы н понаслышке, — учительница поколола меня взглядом и добавила. — Позвольте нескромный вопрос.

— Конечно, мне скрывать нечего.

— Вы коренной москвич, как я понимаю?

— Коренной, — кивнул я и постарался перевести разговор на другую тему. — Тамара Игнатьевна, дорогой вы мой человек, подскажите, где купить хороший кофе… Да хоть какой-нибудь, буду вашим должником!

— Вот прям-таки должником? Не боитесь? — усмехнулась Звягинцева.

— Уверен, что лучшая учительница Новосибирской области, коммунистка и просто красавица не предложит мне ничего плохого, чтобы отработать долг, — со всей серьезностью заявил, я и мы дружно рассмеялись.

— Вот чего ты смеёшься, Егор! — возмутилась молчавшая до этого момента Ниночка. — Вон смотри, никак не выпроводят, — шепотом добавила она.

Девчонка уже пришла в себя, но все равно немного нервничала, поглядывая в окно и наблюдая за процессом провожания гостьи.

— А чего мне, плакать что ли? — удивился я, подходя к окну, возле которого стояла пионервожатая. — Нин, да все хорошо же, чего ты так психуешь?

— Нина Валентиновна, рекомендую принять двадцать капель валерьянки, -посоветовала Тамара Игнатьевна. — Что-то у тебя, девочка моя, совсем нервы расшалились, ранвовато, — учительница покачала головой. — Непорядок, молодая ты для нервов-то. да и год только начался учебный, что с тобой дальше-то будет?

— Да что вы говорите, Тамара Игнатьевна! Какие нервы! — Кудрявцева стремительно развернулась, всплеснув руками. Я едва успел отпрянуть, чтобы случайно не получить в лицо.

— Ой, Егор! Извини, пожалуйста! — весь боевой задор комсорга тут же пропал, вернулась перепуганная девица.

— Да все в порядке, — отмахнулся я. — Дамы, давайте-ка лучше обсудим грядущие праздники, — предложил я.

— Седьмое ноября? — деловито уточнила Тамара Игнатьевна.

— Нет, — я широко улыбнулся. — Есть у меня одна идейка.

— Егор! — простонала Ниночка, плюхаясь на стул. — Опять ты со своей идеей. Давай последствия линейки хотя бы переживем.

— А что такого? Хорошо же получилось! — не понял я. — Вон и начальство высокое довольно.

— Ага, а теперь придётся доказывать, что наш опыт передовой и полезный. А если что-то пойдет не так, тебе жизнь попортят недовольные, которым товарищ Григорян насолила, — воскликнула Ниночка с выражением на лице: «Ну как же ты не понимаешь элементарного!»,

— Нин, все хорошо. Честно. И вообще, жить по правилам неимоверно скучно, ты не находишь? Какой-то день сурка получается, каждый год одно и то же. Тебе самой не надоело?

Тамара Игнатьевна не встревала в наш разговор, только с любопытством наблюдала за мной и за Кудрявцевой.

— Почему скучно? — возмутилась пионервожатая. — Зарница, день пионерии, седьмое ноября, новый год, в конце концов! А субботники? А походы? Да у нас, знаешь, сколько всего! — кинулась перечислять пионервожатая, загибая пальцы.

— Это прекрасно, а будет еще лучше. И больше. А главное — новое, незнакомое, но жутко интересное. Разве плохо?

— Ну-у… — протянула Ниночка задумчиво. — Хорошо… думаю… Что скажете, Тамара Игнатьевна?

— А не устроить ли нам соревнования на лучшую идею школьного мероприятия, — лукаво улыбнувшись, выдала вдруг русовед.

— Ого, наш человек, это по-нашему, — расхохотался я, одобрительно глядя на Звягинцеву.

И чего она такой букой на педагогическом совещание сидела, ко мне цеплялась, и к моим словечкам? Нормальная же тетка… женщина в смысле. Креативная.

— Соревнования? — нахмурилась Ниночка. — Но у нас же есть социалистическое соревнование по классам. Там много чего, и отметки, и дисциплина, и участие…

— Прекрасно, — перебила Тамара Игнатьевна. — Активное участие — то, что нужно для классов.

— Предлагаю другой вариант. Давайте устроим для учителей в октябре праздник, — предложил я своим дамам.

— Праздник для учителей? А зачем? — изумилась Ниночка.

— Интересная задумка, поделитесь подробностями, Егор Александрович, — прищурившись, выдала Звягинцева.

— Так, отвечаю по порядку. Нина Валентиновна, праздник устраивают для тог, чтобы порадовать хороших людей, которых любишь и уважаешь. По мне наши педагоги вполне подходят под это определение, — со всей серьезность заявил я, стараясь не смотреть на Кудрявцеву. «Надо бы аргументацию надежную продумать, когда буду предлагать идею директору», — мелькнула мысль.

В глазах Тамары Игнатьевны плясали черти. Русовед явно была в ударе, и все происходящие перемены в школе ей явно нравились. Уверен, царица Тамара уже прикидывает идеи по сюжету и организации.

— Это я понимаю, — нахмурилась Ниночка еще больше. — Но ведь такого праздника нет, как же мы будем его отмечать? — Кудрявцева растеряно посмотрела на меня, затем на Звягинцеву.

— А мы его сами придумаем, сами сделаем, что в этом такого? — настойчиво предложил я. — Даешь… ну, к примеру, пятого октября сделаем учительский праздник? Что скажешь, товарищ пионервожатая? — я уставился на Нину.

— Егор… ну я не знаю… надо посоветоваться с Зоей Аркадьевной… — Ниночка скривилась. — Лучше с директором… это же надо согласовывать с начальством… наверное…

— Ниночка, Нина Валентиновна, я не узнаю вас! — вклинилась в разговор Тамара Игнатьевна. — Где твой боевой настрой, Нина? Ты всегда была смелой девочкой. Что случилось? Представляете, Егор Александрович, эта девочка единственная, кто умел настаивать на своем в беседах со мной. Она шла до конца, защищая несправедливо обиженных, по ее мнению. И никогда не сдавалась. Нина, что лучилось? — участливо поинтересовалась русовед.