Под знаком Альбатроса (СИ) - Гришин Алексей - Страница 65

— Ну… не знаю — не знаю, как-то это выглядит… хотя… приказ есть приказ. Итак, господа, легкий галеон «Сакраменто» немедленно отправляется к Сен-Хуану. Место стоянки… — он сделал вид, что замялся…

— Координаты я сообщу капитану, — уточнил де Линьола.

Отлично, осталось взглядом показать неудовольствие сухопутным выскочкой и продолжить.

— Место стоянки и высадки десанта определит господин алькальд. Десант в составе второй роты второго батальона морской пехоты с момента десантирования передается в его распоряжение. Господин алькальд, — гражданская должность подчеркивала удаленность этого персонажа от славного флота Кастилии, — немедленно направляется на «Сакраменто». Удачи, господин алькальд!

Почему бы и нет? Если ничего не теряешь при любом результате.

Вторая рота второго батальона — что может быть прозаичнее. Если не знать, что тренировалась она отдельно от своих сослуживцев под личным руководством господина алькальда. И так, как никогда в Кастилии не учили морских пехотинцев.

Их стихия — абордаж и штурм прибрежных крепостей. Жестокое и опасное дело, в котором нет места рассуждениям и сомнениям. Впереди враг, которого надо убить, рядом товарищи, которых нельзя подвести. Все просто.

А именно эту роту учили чему-то не тому. Их даже от опостылевших обычным солдатам нарядов освободили. Ну, почти, во всяком случае, отряжали гораздо реже других. Одно слово — «пижоны», попасть в число которых немедленно возжелали любители побездельничать — то есть все остальные. Да им, как выяснилось, платили больше! Сам алькальд из каких-то своих фондов доплачивал.

Но это только поначалу, пока нескольких особо рьяно просившихся не зачислили в роту «пижонов». Семь человек, в общем-то неплохих солдат, продержались недолго, самый терпеливый написал рапорт о возвращении в старое подразделение через два месяца, после чего рассказал своим товарищам такое, что вторую роту второго батальона стали именовать не иначе, чем «звери».

И впрямь, «зверей» неделями могли гонять по страшным ямайским джунглям, дав с собой в пропитание лишь жесткие, словно камень, галеты. А там выживайте как хотите, но найдите запрятанную кем-то в самой глуши пустую и никому не нужную бутылку. А после по следам солдат шел красномордый дикарь, служивший эдаким экзотическим гувернером у господина алькальда, и слава Спасителю, если терял след. Если нет — солдаты вновь отправлялись в зеленый ад, до тех пор, пока не научатся скрывать собственные следы.

В те же блаженные времена, когда «звери» находились на базе, их учили убивать. Но не только как всех, из мушкетов и пистолетов, багинетом и абордажным тесаком, но и ножом, и палкой, и камнем, и вообще всем, что может подвернуться под руку на городской улице или в джунглях.

Да, в воскресенье после утренней молитвы, в свой законный выходной эти парни позволяли себе пить самые дорогие вина, доступные лишь офицерам, их обслуживали самые красивые женщины. Но зависти ни у кого не возникало.

Так только, если после хорошей выпивки кто-то хотел набить этим зазнайкам морды. Ну так это не со зла, для души разве что. «Звери» это понимали, потому никого из задир не убили, даже и не покалечили особо, ограничиваясь выбитыми зубами, свороченными носами и изредка, для особо рьяных, вывихами, которые легко вправлял местный эскулап.

Примерно об этом размышлял аскальд де Линьола, после того, как добрался на берег в маленьком ялике и осмотрелся, убедившись в отсутствии засады. Стоя на берегу бухты и наблюдая, как ловко выгружались из шлюпок его бойцы. Выгружались и тут же, почти как призраки, растворялись в гуще прибрежных кустов.

Молодцы, знают свое дело!

Вот бы они удивились, если б узнали, что их подготовка основана на тех сведениях, которые некий шевалье де Ворг, в ту пору галлийский офицер и кастильский шпион, в далеких пиренейских горах выбил из одного галлийского капрала, служившего в забытой богом и людьми маленькой крепости Сен-Беа.

Именно тот капрал, обвиненный в измене, поведал, как гоняли солдат комендант крепости и некий сержант, Жан Ажан, на беду де Ворга сосланный в эту дыру не иначе как по наущению врага рода человеческого. И обучили-таки гарнизон так, что жалкая рота защитников крепости сорвала военный поход, спланированный лучшими стратегами Кастилии.

Комендант тогда погиб. Точнее, его и других офицеров крепости отправил на встречу с создателем его, де Ворга, агент. А Ажан выжил и даже сломал жизнь предателю де Воргу. Столь ценного, что после провала благодарная Кастилия дала ему новое имя, новый титул, новую должность и послала теперь уже барона де Линьолу сюда, в Новый Свет. Защищать интересы новой родины. Впрочем, в одном де Ворг, или уже де Линьола был Ажану благодарен — этот человек не дал свершиться смертному греху. Что уж повернулось в мозгу шпиона, измученного постоянным страхом разоблачения, но он потребовал от своего куратора устранить собственную жену, заметившую-таки то, что замечать не следовало.

Тогда де Ворг лично навел на нее убийц. Даже послал своего агента, чтобы тот проконтролировал результат. Отправляя в путешествие под охраной Ажана, улыбался обреченным, словно расставался на пару месяцев, не дольше.

Только когда ничего отменить уже было невозможно, что-то случилось. Словно спало наложенное кем-то заклятье. Вспомнилась Адель, ухаживающая за ним, израненным, изуродованным страшными пытками, сломавшими, заставившими предать. Но она-то этого не знала. Ухаживала за героем, за любимым мужчиной, за которым уехала вопреки воле родителей, за которого вышла замуж. Графиня за шевалье, почти за простолюдина.

Родила дочь, которую так здорово было обнимать, укачивать, а то и подбрасывать вверх, наслаждаясь ее заливистым смехом.

А потом выть, катаясь по полу своей комнаты. Беззвучно, чтобы никто не услышал, не заподозрил, не донес. Понимая, что жена обречена — кастильская разведка осечек не допускает.

Это занимало все мысли. С этим он бежал из Галлии, с этим уезжал на Кубу.

Лишь год назад узнал, что Адель жива. Женская брошь в виде бабочки и мужской браслет, купленные когда-то у лучшего парижского ювелира. В каждом по маленькому заклятью — огоньку, сияющему во вставленных в них рубинах до тех пор, пока живы оба их владельца. Простившись с обреченной женой, де Ворг убрал браслет в самый дальний угол самого большого сундука, боясь увидеть тот момент, когда потухнет огонек. И только год назад решился достать.

Жива! Пусть им не суждено встретиться, но она жива! И, значит, можно снова чувствовать себя сыном Спасителя, а не дьяволом, посещающим церковь лишь для мерзких козней.

И жить. Делать свое, пусть многими и презираемое, дело. Убивать? Все убивают. Дворяне на дуэлях, моряки в кабацких драках. Солдаты убивают, и никто не смеет их этим попрекнуть. Тем более, что сейчас предстоит иметь дело с настоящим врагом, фактически с пиратами, напавшими на мирный город. В таких нападениях все ведут себя одинаково, но сейчас напали островитяне и его, барона де Линьолы дело — предать главарей справедливому суду.

— Лейтенант, подойдите!

Подбежал молодой мужчина в легком черном камзоле с лейтенантскими нашивками.

— Канонада стихает. Скоро Сен-Хуан будет захвачен и начнется пир победителей. Две недели назад мы завезли сюда ром, разбавленный дурманом. Местным объяснили, что это запас для торговли с аборигенами, прикасаться к которому нельзя. Впрочем, если кто и решил его попробовать, то лишь надрался как свинья, просто чуть раньше обычного. Но сейчас островитяне, которых месяц держали без выпивки, дорвутся до дармовщины.

— Лихо! — в голосе офицера послышалось уважение. — Так, может, не будем дожидаться армады и захватим город сами?

Орел. Самое смешное, что это и в самом деле реально. Натасканным по методике Сен-Беа «зверям» это и впрямь по силам. Жаль, нельзя. Не следует отбирать лавры победителей у флота. Впрочем, и его молодцов награды не минуют. Если… нет, когда все будет сделано. Ошибка недопустима и, следовательно, невозможна.