Троецарствие (СИ) - Алексин Иван - Страница 7

Янис мысленно согласился со своим капитаном.

И ему было бы лучше поступить точно так же. Но кто же знал, что через месяц после бегства из Ростова, в Костроме объявится Фёдор Годунов? На тот момент, о нём ничего не было слышно. Вот и решил литвин присоединиться к отряду Домарацкого, что собрал для сопровождения «царицы» патриарх московитов.

— Ждите здесь, — бросил им Меховецкий, увлекая капитана за собой. — Я пришлю Михася. Он вас устроит на постой.

— Пировать пошли — с плохо скрываемой завистью протянул Матеуш, невысокий, коренастый поляк с которым Янис за это время успел немного сдружится.

Янис не ответил, напряжённо думая, что поступить дальше; попробовать добраться до Костромы или остаться здесь в войске самозванца. Долг звал в путь. Он и так из-за своей неосторожности пропал на целый год, не сумев вернуться к друзьям. Вот только дорога не обещает быть лёгкой. Известие о появлении спасшегося царя Дмитрия в Стародубе уже дошло до Москвы и по всем дорогам от столицы московитов до границы с Речью Посполитой рыскали небольшие отряды, вылавливая всех сторонников нового самозванца. Не лучше ли на время присоединиться к собирающейся здесь армии и вместе с ней идти на Восток?

К тому же Лизка. Вернее не Лизка, а царица Мария Юрьевна, поправил он себя. Хоть она и сама ему своё настоящее имя назвала, его лучше забыть. Иначе обмолвишься ненароком и в пыточной свои дни закончишь. Так вот. Царица Мария ему в одну из ночей пообещала, что в своей охране оставит. А это уже совсем другой статус. Тут он обо всех планах нового царика своевременно узнавать сможет. Особенно если Лиз… царица его опять к себе позовёт.

Янис улыбнулся, приняв решение. Здесь он будет полезнее. Главное с Годуновым как-то связь наладить. Но об этом у него ещё будет время подумать.

16 июня 1607 года от рождества Христова по Юлианскому календарю.

Ветка выскользнула, вырвавшись из кончиков пальцев, выпрямилась, победно зашуршав чахлыми листочками. Я зло выматерился, ещё глубже погрузившись в зловонную жижу.

Нет, так дело не пойдёт! Мне ещё не хватало, банально в этой вонючей трясине утонуть. Вот будет потеха! И это после того, как я умудрился в этой кровавой рубке выжить!

А битва, и впрямь, вышла жуткая. Сцепившиеся в лесу воины безжалостно резали друг друга, не щадя поверженного противника и не прося пощады сами. Начавшаяся рубка быстро разбилась на отдельные схватки, разводя сцепившихся врагов всё дальше в разные стороны, разбрасывая мельчающие группки по всему лесу.

Начало боя я пропустил, оттеснённый за спины рынд. Но постепенно, под напором черкас, разметало и их. Один из запорожцев, одетый в явно не дешёвую броньку, вообще успел сильно проредить мою охрану, опрокинув троих хлёсткими ударами шестопёра. Пришлось разрядить третий, оставленный в заначке пистоль, выбивая из боя столь опасного врага.

И всё же конец боя я встретил в одиночку, потеряв коня и сбитый с головы шлем, с трудом отбиваясь от вёрткого, явно поднаторевшего в таких схватках врага. И если бы не болото, в котором мы по ходу боя завязли и кираса, выдержавшая несколько пропущенных ударов саблей, сейчас бы я на дне этого самого болота лежал, а не мой противник.

Впрочем, у меня всё ещё впереди. Если в течении пары минут что-нибудь не придумаю; вслед за запорожцем на дно этой трясины гнить отправлюсь.

Я замер, стараясь не делать резких движений, вновь потянулся к едва качающейся ветке, что манила меня призрачным шансом на спасение. Нет, не дотянуться. Совсем немного не хватает! Похоже, пора на помощь звать. Правда, совсем не факт, что на мой крик враги не придут. Кто в итоге в нашей стычке с черкасами победил, одному Богу известно. Но пусть даже враги. Всё лучше, чем в этой жиже медленно захлебнуться!

— Помогите! — заорал я во всё горло, вспугнув пару пташек, облюбовавших было подлое деревце, не желавшее протянуть мне ветку помощи. — Помог… — я закашлялся, поперхнувшись затхлой водой, добравшейся почти до подбородка, дёрнулся, старательно задирая голову, судорожно схватился за кончик протянутой палки.

— Замри, — карие глаза из-под нахмуренных бровей смотрели холодно и сурово. — Попробуешь вылезти, палку отпущу и уйду.

— А зачем тогда было её вообще протягивать? — послушно замер я. Проверять; исполнит девушка свою угрозу или нет, мне совсем не хотелось. — Утонуть я и без твоей помощи мог.

— А ты, дядечка, не спеши, — недобро усмехнулись мне в ответ. — Может ещё и утонешь. Ты кто?

Я вновь закашлялся, сплёвывая остатки жижи. Вообще-то не девушке этакие вопросы при встрече с мужчиной задавать. Не по статусу будет. Тем более, что одета моя «спасительница» бедно в традиционные для крестьянки сарафан из волосины (шерсти овцы) и венчик с торчащей из-под него толстой косой. Да и возрастом на вид она была чуть младше меня. Вот только не в моём положении спорить. Вдруг, и вправду, уйдёт? Не факт, что я, даже если она мне палку оставит, самостоятельно выбраться смогу.

— Воин я, не видишь разве, — всё же не удержался я от сарказма. — Эй! Постой! Ну, ладно. Я Фёдор Кочин, — представляться царём мне перед строптивой девушкой почему-то не захотелось. Да и не поверила бы всё равно. На Руси цари в болотной грязюке не кувыркаются. Всё же мы не в Англии живём, да и я не Альфред Великий. — Из вятских выборных дворян буду. Вытаскивай, давай! А то скоро совсем засосёт.

— А кому служишь? — не обратила внимания на мою последнюю реплику девушка.

— Годунову.

А что и не соврал даже! Себе родимому и служу, не покладая рук!

— Фёдору Борисовичу, значит, — кивнула сама себе девушка, явно решая, как со мной поступить. — А не самозванцу случаем?

— Самозванцу те черкасы служили, с которыми у нас стычка случилась. Слышала небось? Они на Даниловское хотели напасть да нашу сотню заприметили. Вот и решили на свою беду, с нас начать.

— Ну, смотри. Если что, я за себя смогу постоять!

Вылез я с трудом. Трясина ни в какую не желая расставаться со своей добычей, тянулась следом, противно чавкая и цепко хватаясь за ноги. Я выполз, извиваясь гигантским червяком, с облегчением рухнул на густо поросшие травой кочки, с облегчением выдохнул, тяжело дыша.

Повезло. Прямо в лицо смертушка дыхнула! Если бы не девчонка эта, не думаю, что успел бы хоть до кого-то докричаться.

— А кто победил?

— А?

— Я спрашиваю, кто победил; вы или черкасы?

— Не знаю, — сделав над собой усилие. я приподнялся, встав на колени, нашёл глазами свою спасительницу. Та, предусмотрительно отойдя на несколько шагов вглубь леса, стояла, опустив лук с наложенной на тетиву стрелой к земле. — Но кто бы не победил; их мало осталось.

Сторожится. Я для неё чужак от которого чего угодно ожидать можно. Особенно здесь в лесу. Тем более, что моя спасительница отнюдь не уродина. Как говорится; всё при ней. Вот только странно, что судя по венчику и косе, замуж ещё не вышла. Шестнадцатилетняя девушка на Руси в это время — почти перестарок.

— Тебя как зовут, красавица?

— А тебе зачем знать?

— Ну, должен же я знать, за кого в церкви свечку ставить? — пожал я плечами, с тревогой вслушиваясь в лесные звуки. Бой, судя по всему, закончился. Вот только кто победил? — Ты мне как-никак жизнь спасла. Или то секрет великий?

— Тоже мне секрет, — фыркнула, ожидаемо попавшись на провокацию, девушка. — Батюшка Машкой кличет.

— Мария, значит, — я окончательно поднялся на ноги, стараясь не делать резких движений. Хоть стрела у местной охотницы, судя по наконечнику, была на птицу и мелкую зверюшку, если в лицо попадёт, мало не покажется. — И что ты делала одна в лесу?

— А тебе что за дело? — продолжила дерзить девушка. — Ягоды собирала.

— В июне? — усмехнулся я. — А лук вместо лукошка прихватила, чтобы их на стрелы нанизывать?

— Экий ты дотошный, — прыснула Машка. — Словно дьяк какой! С заимки я в Даниловское шла, а тут оружием зазвенели. Вот и спряталась здесь от греха. Кто же знал, что вас к болоту лихоманка понесёт?